Пока вожусь с чашкой и сахаром, слышу хлопок двери. Вышел. Невольно напрягаюсь и, кажется, кладу уже четвертую ложку. Блин!
– Ничего рассказать не хочешь?
Богдан встает напротив меня. В глаза бросаются капли воды на его плече. Поджимаю пальчики на ногах, а сама в хаосе думаю, что сказать.
– Ну ты же уже что-то придумал?!
Делаю только хуже, но уже вхожу в раж.
– Нет, – отбирает из моих рук чашку, делая глоток, – тебя жду, – с шумом ставит ее на стол.
– Это была дурацкая идея – туда идти, – выдыхаю, оседая на стул, – мы не друзья с ними, от слова совсем. Назаров – сын отцовского партнера, постоянно до меня докапывается, а Светка…она…
– Бл*дь? – усмехается. – Это понятно. А вот про уродца, ты, кажись, говорила, что в Оксфорде с ним училась…
– Я и училась. Очень мерзкий тип, из-за него столько нормальных ребят выгнали…
– И все?
– Все.
– Все равно странная реакция.
– Какая есть, – повышаю голос.
– Ладно, не ори. Спать пошли, кому-то завтра к обеду на работу.
– И как хорошо, что этот кто-то – ты.
– Забота ты моя. К Ма завтра съезди, доки надо забрать, а то мне некогда, как и ей к нам.
– Богдан… я…
– Не сожрет она тебя, я предупрежу, чтоб только покусала.
– Дурак.
После обеда, как и просил Богдан, я набираюсь смелости и еду за город к Баженовой. Пока иду по дорожке к ее дому, ловлю себя на мысли, что хочу развернуться и убежать. Так хочу убежать, но продолжаю шагать вперед.
Не успеваю нажать на кнопку звонка, как дверь передо мной распахивается. Марина Юрьевна кивает, приглашая внутрь.
– В окно тебя увидела, – изгибает губы в улыбке, – проходи на кухню.
– Спасибо.
– Так, – кладет на стол пакет, – это Богдану. Чай, кофе. Может, кушать будешь?
– Не отказалась бы, – улыбаюсь, понимая, что последний раз я ела вчера утром.
– Сейчас разогрею. Как у вас дела? Богдан сказал, ты поругалась с отцом.
– Поругалась, – опускаю голову, – но у нас все хорошо. Правда.
– Дай Бог.
Я вижу, что она хочет сказать мне что-то еще, знаю, что ей все это не нравится, знаю. Но никогда не начну разговор первой.
И почему в последнее время я все больше чувствую себя пиявкой, которая прилипла к Шелесту? Кажется, его мама думает так же…
– Спасибо, что поддерживаете…
– Герда, – растягивает губы уже в настоящей, не фальшивой улыбке, – вы еще так молоды, так импульсивны… мне, как и вам, хочется верить, что все будет хорошо.
– Так и будет, – сжимаю руки в кулаки, – вот увидите, все будет именно так…
– Конечно, увижу. Мясо погрелось, подай тарелку.
***
Домой возвращаюсь без всякого настроения. В полной апатии хожу по квартире, из угла в угол. Несколько раз пытаюсь посмотреть какой-то фильм, но мне совсем не до этого. Внутри разрастается ощущение какого-то беспокойства.
Устало поднимаюсь с дивана, доставая из ящика деньги. Тысяч пятьдесят, Богдан сказал, их можно брать. По магазинам тогда пройдусь, что ли. Гуляю по ЦУМу без всякого интереса, просто хожу, чтобы ходить. И куплю чисто из того, чтобы купить. На улицу выхожу с пакетом Balenciaga и ни черта не поднятым настроением.
Дома пытаюсь приготовить негорелый ужин, правда, пытаюсь. Но по итогу делаю яичницу, салат из овощей и режу ветчину. Кулинар я, конечно, от бога. К девяти приходит Богдан, пока он моет руки, я раскладываю все по тарелочкам. Даже настроение появилось. Наконец-то.
– Гер, я там деньги оставлял, ты брала? – доносится из спальни.
– Да, – ору в ответ.
– А то мне нужно завтра за полсеместра заплатить, – заходит в кухню, вытирая голову махровым бежевым полотенцем.
– Прости, что не сказала, я купила кроссовки, ты говорил, можно эти деньги брать…
– А нафиг все?
Непонимающе смотрю на него, замечая, как он меняется в лице.
– Сколько кроссовки стоят?
– Шестьдесят пять, я еще немного добавила из того, что в сумке нашла, завалялись, – улыбаюсь, как дура, полностью не понимающая своего идиотизма.
Черт, я же даже не подумала… на автомате. По привычке.
Шелест плотно сжимает губы. Вид его меня немного смущает. Не то чтобы он зол…
Наблюдаю за его мелькающей спиной, он спустя несколько минут, успокоившись, застывает в кресле гостиной. Улыбка сама сползает с моих губ, пропитывая их горечью.
– Ты потратила всю мою зп за пару часов?! – прикрывает глаза, оставляя на лице ухмылку раздражения.
– Прости, – шепчу, – я не подумала, – меня начинает протряхивать.
– Я был уверен, когда ты пришла сюда с чемоданом, то была осведомлена немного больше о том, куда ты идешь из своей золотой башни.
Он говорит монотонно, но мне кажется, что его слова пестрят ядом. Всхлипываю, заламывая пальцы.
– Я сдам кроссовки, завтра сдам….
– Дело не в этом…
– А в чем? – шепчу.
– Ты не имеешь и малейшего понятия о том, куда ввязываешься. Это просто прихоть, Гера, твой уход из дома – прихоть, а не обдуманное решение.
– Это не прихоть! – кричу, но он словно не слышит. – Не говори то, о чем не знаешь.
Вылетаю из комнаты, громко хлопая дверью в кухне.
Почему он это говорит? Зачем? Я виновата, не подумала. Но я же могу все исправить, это не конец света. Это всего лишь деньги. Дурацкие деньги.
Богдан с грохотом распахивает дверь. Без слов замирая за моей спиной.
Обнимаю себя руками, боясь обернуться. Мне так страшно. Этот человек и Богдан, которого я знаю, – разные люди. Что с нами происходит?
Его руки без препятствий разворачивают меня к себе. Смотрю в пол, но Шелест обхватывает пальцами мой подбородок, не тянет, не делает больно. Просто поглаживает пальцами.
– Давай поговорим спокойно, – очень тихо.
Киваю, все же поднимая голову.
– Я не понимаю, почему ты злишься? Я извинилась, я все верну. Чего еще ты от меня хочешь? Я не понимаю, – качаю головой из стороны в сторону, глотая слезы.
– Не плачь, – сжимает ладонями мое лицо, – не реви, слышишь? Просто я боюсь.
– Чего?
– Когда ты окончательно поймешь, куда ввязалась.
– Ты боишься того, что я уйду? – хмурюсь. – Что за бред?!
Становится смешно. Что он несет?
– Это не бред, Герда, я не твой отец, я не могу обеспечить тебе тот уровень жизни, к которому ты привыкла… пока не могу. Мы уже не в школе, это другая, взрослая жизнь… сейчас все иначе, подумай хорошо, не кидайся словами, я не сойду с ума, если ты вернешься домой и мы будем встречаться как раньше, не нужно громких слов и действий, если в итоге они столкнут нас в пропасть.
– Что с тобой? Почему ты это говоришь? Ты всегда меня поддерживал! Всегда был за меня. Ты не давил! А сейчас ведешь себя, как он, указываешь мне мое место. Это гадко…
– Я говорю правду. И если ты всерьез хочешь остаться со мной, то я еще не раз сделаю что-то гадкое в твоем понимании, осознавай это! – повышает голос.
– Что с тобой не так? Ты изменился, этот год…
– Этот год изменил многое, если ты думаешь, что всегда все будет легко.
– Не думаю. Я так не думаю. Но я прошу тебя, умоляю, пожалуйста, не говори так больше, не сомневайся во мне, пожалуйста. Я люблю тебя. Я очень тебя люблю.
Вытираю слезы.
– Иди ко мне, – заключает меня в объятия, – прости, – его губы касаются моего виска. – Я никогда в тебе не сомневаюсь, слышишь?
– Тогда почему?
– Не хочу, чтобы ты потом жалела.
– Дурак ты, дурак, Шелест…
Его объятия становятся крепче. Голос тише.
– Я просто боюсь тебя потерять.
– Богдан.
Реву, мертвой хваткой вцепляясь в его плечи.
– Я тебя люблю, очень-очень. Мой хороший…
Богдан не отвечает, только сильнее сжимает руки на моей коже.
Глава 6
Богдан.
Сентябрь.
Семь утра. И так изо дня в день. Будильник, холодный душ, кофе по дороге на работу и нескончаемые тренировки. Я наконец вошел в свою давно забытую колею. Влился в собственный, выстраиваемый годами ритм.
Спускаюсь в метро, в ушах черный рэп. Натягивая козырек кепки на глаза, падаю на сидение в конце вагона.
Хороший, холодный день. Дождь как из ведра, но это даже нравится. Сегодня должен прийти ответ по заявке на соревнования. Клуб дал добро на мое участие, теперь дело за казанскими представителями.
В зале вешаю куртку в шкаф тренерской, быстро переодеваюсь и шагом веселого альпака стартую в зал дзюдо, ровно час на собственную тренировку, как раз до прихода первой группы мелких.
В отличие от бокса, карате и других ударных, дзюдо – это броски, болевые и удушающие, производимые в партере. Возможно, есть извращенцы, которые тащатся от этого, хотя мое отторжение этой техники не помешало взять пятый дан. Но веселей не стало. Слишком скучно, минимум применения физической силы, одна голая техника.
Всегда точно, с отрешенной от мира головой. Наверное, это и есть моя главная проблема, я балдею от физухи и от движа. Борьба в партере совсем не заходит. Но, чтобы не попасть в полную ж*пу, пахать стоит и здесь, иначе до любой победы будет как до Китая.
Умей ответить противнику на любое выбранное им ведение боя.
Поклон мастеру, и на выход. Еще одно переодевание, и на улицу. Бегаем под дождичком.
– Не отстаем, ритм все держим!
Двадцать кругов по стадиону, и в спарринг. Ближе к шести захожу к Иванычу, он с довольной лыбой указывает на экран ноутбука. Пришел ответ. По лицу этого жука уже знаю решение, он его прочел, а теперь вбрасывает своей физиономией ответ в мое сознание.
Перед уходом гружу себя еще одной тренировкой и стартую домой.
Надеюсь, сегодня выйдет без Гериных казусов. А то и так весь месяц как на вулкане живем. Моя золотая девочка с большими усилиями принимает новую реальность, беспрестанно твердя, что у нее все хорошо. Очень. По ней видно.
Честно, хотелось ее прибить тогда, с этими кроссами – только Balenciaga ей подавай. Моя импульсивность хотела разыграть жесткую шутку, плюсик в карму, что сдержался. Наплыв эмоций бьет по нервам, а потом оседает куда-то на дно, вытягивая желание и потаенный в недрах сознания страх. Страх ее потерять.