[39].
Клаузевиц был не согласен по двум пунктам. Во-первых, он считал, что трение — это такой же неотъемлемый элемент войны, как и машиностроения, а значит, его нельзя устранить, а можно только уменьшить. Во-вторых, он был убежден, что изучение таблиц маршей и другой информации такого рода нельзя считать полезным инструментом для уменьшения трения. Клаузевиц пришел к выводу, что с трением необходимо работать, поскольку оно открывает определенные возможности, и генерал может использовать его точно так же, как инженер. Но для начала необходимо признать сам факт существования трения, а затем следует понять его природу. Эта задача всегда была и до сих пор остается самой трудной.
Интересно, что в качестве иллюстрации своего понимания трения Клаузевиц не стал использовать пример из военной практики, а предпочел описать человека, который отправляется в путешествие:
Представьте себе путешественника, которому еще до наступления ночи надо проехать две станции; четыре-пять часов езды на почтовых по шоссе — пустяки. Вот он уже на предпоследней станции. Но здесь плохие лошади или нет вовсе никаких, а дальше гористая местность, неисправная дорога, наступает глубокая ночь. Он рад, что ему удалось после больших усилий добраться до ближайшей станции и найти там скудный приют. Так, под влиянием бесчисленных мелких обстоятельств, которых письменно излагать не стоит, на войне все снижается, и человек далеко отстает от намеченной цели[40], [41].
Этот незамысловатый пример показывает, какое значение имеют для путешественника внешние обстоятельства, которых он не в силах был предусмотреть. Возможно, он мог бы немного облегчить свои трудности, собрав больше информации, прежде чем отправляться в дорогу, расспросив других о бытовых удобствах по пути, но в этом случае его путешествие началось бы гораздо позже. В распоряжении путешественника было мало времени и ограниченная информация, чтобы принять решение. Все мы делаем одно и то же, планируя будущие действия, например, когда собираемся в отпуск. Сколь хорошим ни было бы турагентство, приезжая в пункт отправления, мы обнаруживаем, что нам необходимо зарегистрировать ручную кладь, вылет задерживается, в аэропорту прибытия нет такси, до отеля нужно ехать по грунтовой дороге, рядом с ним строительная площадка, из номера нет вида на море, а из душа течет холодная вода. План далеко не идеален, а фактический результат и вовсе отличается от желаемого.
Далее Клаузевиц описывает источники трения, обусловленные внутренними обстоятельствами. Он утверждает, что в условиях войны их воздействие еще больше усиливается:
Военная машина — армия и все, что к ней относится, — в основе своей чрезвычайно проста, и потому кажется, что ею легко управлять. Но вспомним, что ни одна из ее частей не сделана из целого куска; все решительно составлено из отдельных индивидов, из которых каждый испытывает трение по всем направлениям. Теоретически получается превосходно: командир батальона отвечает за выполнение данного приказа; так как батальон спаян дисциплиной воедино, а командир — человек испытанного рвения, то вал должен вращаться на железной оси с ничтожным трением. В действительности это не так, и в свое время вскрывается все ложное и преувеличенное, содержащееся в том представлении. Батальон не перестает состоять из людей; при случае каждый из них, даже самый ничтожный, может вызвать задержку или иное нарушение порядка. Опасности и физическое напряжение, с которыми сопряжена война, увеличивают зло настолько, что на них следует смотреть как на важнейший его источник.
Это ужасное трение, которое не может, как в механике, быть сосредоточено в немногих пунктах, всюду приходит в соприкосновение со случайностью и вызывает явления, которые заранее учесть невозможно, так как они по большей части случайны[42].
Любая организация состоит из отдельных людей, и какими бы дисциплинированными они ни были, попытки сделать так, чтобы все стремились к достижению общей цели, создают трение точно так же, как и приведение в действие тормозной системы автомобиля. Учитывая роль случая, фактические результаты непредсказуемы. Кроме того, в условиях войны физическое и психологическое напряжение еще больше усиливают трение. В таком случае мы обнаруживаем, что не можем сделать то, что запланировали, поэтому желаемый конечный результат недостижим. Существует разрыв между действиями, которые мы запланировали, и действиями, которые мы предприняли. Безусловно, мы могли бы не достичь желаемого результата и в том случае, если бы выполнили все, что было запланировано, просто наш план мог оказаться небезупречным, как в случае путешественника. Мы не можем знать об этом заранее.
Можно сделать вывод, что Клаузевиц всего-навсего открыл закон Мерфи — просто сделал это гораздо раньше, чем сам Мерфи. В определенной мере его можно считать первым человеком в истории, который обозначил фундаментальные факторы управления деятельностью организации любого типа. Ни один инженер даже не подумал бы проектировать двигатель без учета последствий механического трения. Если Клаузевиц прав, то никто не должен разрабатывать стратегию без учета последствий организационного трения. И все же мы по-прежнему удивляемся и расстраиваемся, когда трение дает о себе знать. Мы склонны считать, что все пошло не так, хотя на самом деле все шло нормально. Существование трения — это и есть причина, по которой армиям нужны офицеры, а компаниям — менеджеры. Прогнозировать трение и преодолевать связанные с ним проблемы — вот основа управленческой работы. Осознание этого факта само по себе снимает некоторые ограничения.
Труд Клаузевица содержит еще одну важную идею: организации состоят из людей. Если это кажется очевидным, то последствия осознания этого факта далеко не столь очевидны. В отличие от представителей научной школы (таких как фон Бюлов) Клаузевиц включает психологические факторы в базовое определение войны и рассматривает их в качестве внутреннего источника трения. Армия не только не является «хорошо смазанной машиной», она еще и сама создает сопротивление, поскольку детали, из которых она сделана, — это люди. Все метафоры Клаузевица взяты из области механики, а не биологии, но он четко видит, где метафора начинает давать сбой. Клаузевиц смотрит на армию как на организм. В то время как научная школа стремилась исключить человеческий фактор, чтобы как можно больше уподобить организацию машине, Клаузевиц старался извлечь из этих факторов пользу.
Если мы хотим решить проблемы, связанные с трением, необходимо выделить его основные элементы, причем сделать это так, чтобы впоследствии можно было понять, как работать с ними на практике.
В этом нам поможет возможность проследить за развитием мысли фон Клаузевица. Этой возможностью мы обязаны тем ученым, которые тщательно проанализировали происхождение его концепции трения.
Трение и нелинейность
Клаузевиц впервые использовал слово «трение» в письме своей будущей жене, написанном 29 сентября 1806 года, за две недели до битвы при Йене и Ауэрштедте. В объединенной прусской армии было три главнокомандующих и два начальника штаба, один из них — Шарнхорст. Между военачальниками были разногласия по вопросу предстоящих действий, и Клаузевиц сетует на то, с какими трудностями столкнулся Шарнхорст, пытаясь добиться принятия единого согласованного плана развертывания войск в условиях, «когда он парализован постоянным трением с мнениями других»[43]. Это слово используется здесь для описания результата расхождения во взглядах разных людей, которое тормозило процесс принятия решений. Источник трения носит внутренний характер и ограничен в данном случае высшим руководством.
Совершенно очевидно, что этот образ остался в памяти Клаузевица и получил дальнейшее развитие. Пять лет спустя, в 1811 году, во время лекции в Берлинской военной академии Клаузевиц упомянул о «трении всей машины». Он разделил его на две составляющие: «многочисленные случайные события, затрагивающие всё» и «многочисленные трудности, препятствующие точному выполнению подробных планов, которые склонна формулировать теория»[44]. Теперь трение стало чем-то гораздо большим, чем разногласия между старшими офицерами. Трение подразумевает многочисленные препятствия на пути к реализации планов внутри организации, а также случайные события, происходящие во внешней среде.
В апреле 1812 года Клаузевиц написал письмо своему ученику (наследному принцу), где перечислил восемь источников трения:
1. Недостаточное знание врага.
2. Слухи (информация, полученная с помощью удаленного наблюдения или от агентов разведки).
3. Неопределенность в отношении собственной силы и положения.
4. Неопределенности, из-за которых войска союзников преувеличивают свои трудности.
5. Расхождения между ожиданиями и реальностью.
6. Факт, что собственная армия никогда не бывает настолько сильной, как кажется на бумаге.
7. Трудности с материальным обеспечением армии.
8. Склонность менять хорошо продуманные планы или отказываться от них под влиянием ярких физических образов и субъективных оценок поля битвы[45].
На первый взгляд этот список кажется достаточно неоднородным, однако более тщательный анализ показывает, что между отдельными пунктами есть связь. Один из самых важных источников (пункты 1, 2, 3 и 6) — недостаточная информированность как собственных, так и вражеских войск. Остальные источники связаны с интерпретацией информации и психологической реакцией на нее (пункты 4, 5 и 8). Пункт 7 — трудности с материальным обеспечением армии — это единственный фактор, который не имеет прямого отношения к сбору и интерпретации данных, хотя способен сыграть определенную роль и в этом. Итак, у нас есть несовершенная информация, не обработанная должным образом людьми, испытывающими напряжение.