чальником северных племен, преимущественно кочевых, считается Мудар, а южных — Йаруб.
Арабский язык принадлежит к семитской ветви, куда входят древнейшие языки Ближнего Востока — вавилонский, ассирийский, финикийский, еврейский, арамейский, а также ахмарский и некоторые другие языки Эфиопии. Из них наиболее родственны арабскому древнееврейский и его современный вариант — иврит. Например, арабское приветствие «Салям аляйкум!» (Мир вам!), принятое во всем мусульманском мире, по-еврейски звучит довольно похоже: «Шалом алейхем!»
В глубокой древности, возможно, еще в III тысячелетии до н. э., предки арабов и евреев составляли одну этническую и языковую общность в Северной Аравии.
Древние евреи тоже были кочевниками. Некоторые источники называют местность между Египтом, Аравией и Палестиной «пустыней сынов Израиля». Поэтому в арабских и еврейских легендах много общих персонажей и сходных сюжетов. Но еврейские племена, завоевав в XIII веке до н. э. Палестину, перешли там к оседлости и, окончательно отделившись от других семитов, образовали самостоятельную народность.
Этноним «араб» встречается в ассиро-вавилонских документах. Так называли в Месопотамии (южная область современного Ирака) жителей страны, лежащей к западу, то есть Северной Аравии. Этимологически это название связано с семитским словом «гарб» — «запад». В древнеперсидских источниках словом «арбайа» обозначается пустыня, в еврейском священном писании «арбайа» значит «кочевник». У греческого историка Геродота «араб» — синоним аравийца, жителя Аравии. Но в Коране это слово выступает уже только в качестве этнонима — самоназвания этнической общности арабских племен, которые, как правило, были кочевыми. Лишь небольшая часть их осела в оазисах и небольших городах — Мекке, Ясрибе, Таифе.
Ведущая роль кочевого скотоводства в хозяйстве аравийцев объясняется географо — климатическими условиями: лишь отдельные районы полуострова, в основном на юге, например в Йемене, пригодны для земледелия; остальную часть аравийской территории занимает пустыня с редкими небольшими оазисами.
Просторы почти безводных земель со скудной растительностью стали вотчиной кочевой вольницы — бедуинов, как называют аравийских номадов. Бедуин, арабское «бадави» (от «бадв» — «жизнь в пустыне»), и значит, собственно, «житель пустыни». Бедуины разводили, да и сейчас разводят, преимущественно верблюдов, которые являются универсальным средством жизнеобеспечения человека в жарких областях, почти лишенных влаги.Верблюд — это пища и питье (мясо и молоко), одежда и обувь (шерсть и кожа), отличный транспорт в безводных песках (не зря его назвали «кораблем пустыни». Большое значение имели верблюды и в военном деле как верховые животные.
Благодаря своему вольному, «автономному» образу жизни, бедуины были слабо связаны с оседлым миром Аравии, практически независимы от ее земледельческой и городской цивилизации юга, где давно, еще до новой эры, возникли классы и государственная власть. У бедуинов в большой степени сохранялись патриархальные отношения, родоплеменные обычаи, характерные для кочевого общества с его слабым социальным расслоением.
Что касается оседлого мира Аравии, то земледелие наибольшего развития достигло, как уже отмечалось, в южной ее части. В древности здесь были созданы грандиозные оросительные сооружения. Их остатки сохранились до наших дней. Однако уже в VI веке ирригационная сеть пришла в упадок. В какой-то мере это было вызвано природными катаклизмами — наводнениями и селями в сезоны дождей, землетрясениями. Так, в середине VI века вода прорвала гигантскую Марибскую плотину, после чего резко сократились орошаемые площади. Но крупнейший урон системам ирригации нанесли вражеские нашествия. Земледельческие области Аравии, как наиболее богатые, стали в это время ареной завоевательных походов эфиопов и иранцев.
Разрушениям подверглись и города, находившиеся еще в римскую эпоху в цветущем состоянии. В VII веке от них остались лишь пустынные груды развалин. Древнеарабский поэт Маймун ибн Кайс аль-А‘ша (умер в 630 году) восклицает: «О ты, видевший дворец Райман в Йемене! Он опустел, а его валы превратились в руины… Его лишили девственности сначала эфиопы, а потом — персы; так что ворота его снесены, высокие башни разрушены, земля вокруг стала пустынной...»
Выход из строя ирригации, иноземные завоевания привели к тому, что оседлая цивилизация Южной Аравии была подорвана. Здешнее государственное образование — княжество Химйар было присоединено к Ирану, стало провинцией сасанидской державы. Кроме этого княжества существовали еще три аравийских государственных образования — княжество племен кинда, княжество племени лахм, или Хира, и княжество Гассанидов. Они были расположены на севере Аравии, население их было полукочевым, полуоседлым. Все они испытывали мощное политическое и военное давление Ирана и Византии, так как граничили с этими могучими тогда державами. К концу VI века они прекратили свое существование: либо распались, либо превратились в иранские или византийские окраинные провинции.
Как показали исследования А. Г. Лундина, аравийские княжества были раннеклассовыми государствами. По социальной характеристике они сходны с молодой Киевской Русью. В них существовала система уделов, которыми управляли младшие члены княжеского рода; собиралась дань с подчиненных племен, размер штрафа за убийство зависел от социального положения убитого...[3]
Хотя история, как говорится, не знает сослагательного наклонения, можно все же предположить, что развитие Аравии пошло бы по другому пути, не погибни эти княжества Уровень социального развития раннеаравийских государств дает основание полагать, что история арабов продолжала бы двигаться дальше по пути упрочения феодальных отношений в какой-то другой форме, чем это произошло после возвышения исламского Хиджаза; возможно, роль объединения Аравии взяло бы на себя одно из этих государств. Однако такой ход исторического процесса был прерван.
После гибели княжеств в Аравии возник политический вакуум. Не было не только сильной общеаравийской государственной власти, но и сколько-нибудь значительнойрегиональной, которая могла бы стать центром притяжения при формировании единого государства. В этих условиях кочевая вольница бедуинов получила почти безграничную власть над Северной и Центральной Аравией, особенно над внутренними районами. На севере, где недавно существовали довольно развитые государственные образования, обосновываются номады (от греч. nomados — кочующие). Функции государственной власти пытаются вершить наиболее удачливые военные предводители племен.
В социальном развитии происходит движение вспять: раннефеодальные или, лучше сказать, раннеклассовые отношения (так как в Аравии появились элементы и рабовладельческой эксплуатации) оттесняются патриархальными, родоплеменными, характерными для кочевого общества.
Отсутствие государственного, политического единства приводит к хаосу во взаимоотношениях племен. В межплеменных отношениях отрицательную роль сыграла и политика аравийских княжеств, пока те еще существовали. Соперничая друг с другом, они втягивали в свои распри племена бедуинов, разжигали противоречия между племенами, провоцируя перманентную войну одних племен против других.
Межплеменные усобицы превратились в ожесточенные войны, длившиеся десятилетиями. А это в свою очередь мешало зарождению общеаравийской политической, государственной власти.
Получился заколдованный круг, сложилась тупиковая ситуация.
Неблагополучие, безысходность создавшегося положения осознавали многие мыслящие арабы. Так, выдающиеся поэты Зухайр ибн Аби Сульма и ан-Набига аз-Зубйани гневно осуждали межплеменные войны, страстно призывали, подобно автору «Слова о полку Игореве», к единству. Можно сказать, идея единения носилась в воздухе. Но пока никто не мог ни обосновать ее с необходимой для этого духовной силой, ни создать идеологию этого единения. Существовавшие же у племен идеологические представления были прямо противоположны идеям межплеменного единства.
Доисламские арабы в подавляющем большинстве были язычниками, многобожниками. Их религиозные представления можно назвать племенным генотеизмом[4]. У каждого племени было свое божество, персонифицированное каменным или деревянным идолом, свой культ. То и другое олицетворяло общность соплеменников, но в то же время обособляло племена друг от друга, даже противопоставляло их друг другу. Эти божества, племенные покровители, соперничали и враждовали между собой, как и племена, которые им поклонялись. Такие верования глубоко укоренились в умах арабов. Возможно, они шли от очень древних воззрений — тотемистических. Тотем — родоначальник племени, представляемый, как правило, в образе какого-либо животного, превратился затем в бога- покровителя. Это предположение можно аргументировать, во-первых, тем, что некоторые древнеаравийские божества интерпретируются именно как животные (звери) и птицы: Йагус — лев, Иа‘ук — конь, Наср — орел; во-вторых, названия некоторых племен также могли быть связаны с тотемами: бакр — молодой верблюд, кальб — пес, асад — лев, бану са‘ляба — лисята. Но как бы там ни было, многобожие стало главной идеологической помехой на пути слияния племен в один этнос, арабскую народность.
Межплеменные войны вызвали еще одну особенность кризиса аравийского общества. Набеги и грабежи разоряли одни племена, те слабели. Другие, наоборот, обогащались добычей, усиливались. Но при этом богатела и возвышалась, как правило, племенная верхушка — вожди, старейшины. Это вело к росту социальных противоречий внутри усилившихся племен, что выражалось в кризисе родоплеменных связей, традиций.
Действительно, к началу VII века социальный кризис среди бедуинов стремительно нарастал[5]. В ряде племен разложение патриархального строя, подрыв традиций племенного демократизма зашли довольно далеко. Сложилась элита из представителей сильных родов. Она владела наибольшим количеством скота, захватывала коллективные пастбища, общеплеменные источники воды — колодцы, водоемы, без которых жизнь в Аравии вообще невозможна. Слабые роды беднели, терпели унижение со стороны сильных и богатых родов. Единство племени разъедалось конфликтами между складывавшимся сословием племенной знати и оскудевшими соплеменниками Одно из преданий рассказывает, как в племени ваиль, в которое входили кланы таглиб и бакр, вождь таглибитов Куляйб ибн Раби‘а, избранный в соответствии с правилами племенной демократии главой племени, стал нарушать патриархальные обычаи, притеснять бакритов. Он захватил лучшие пастбища и запретил им пасти на них скот, прибрал к рукам охотничьи угодья, объявил водоемы своей собственностью и не позволял никому ими пользоваться. Чтобы еще больше подчеркнуть свою власть, он заставлял рядовых соплеменников приветствовать себя поклонами. В конце концов в племени вспыхнула война между кланами, которая продолжалась, по преданию, сорок лет.