Это мягкое и умеренное выражение; однако, «воспарив над» чем-либо, очень легко от этого вовсе «улететь», то есть превзойти. Трудно сказать, считал ли Иисус, что отношения его и его последователей с Богом превосходят Тору; однако менее чем в течение жизни одного поколения некоторые его последователи, и самый известный из них – Павел, пытаясь передать учения Иисуса не-иудеям (для которых эти учения были связаны с Торой, но от нее отличались), принуждены были заключить, что да, превосходят[49].
На самом деле при передаче учений Иисуса не-иудеям были утеряны и некоторые другие ключевые нюансы, а также возникли новые смыслы и понятия. Вот как специфически иудейское учение – реформаторское, даже революционное, но все же иудейское – стало основанием новой религии. И в этой религии новому истолкованию подверглось не только учение Иисуса, но и он сам.
За кого люди почитают Меня?
Один из самых поразительных отрывков в Евангелии от Марка – древнейшем евангелии, по мнению большинства специалистов, – рассказывает о том, как Иисус спрашивает учеников, кем считают его люди. Вот этот текст:
И пошел Иисус с учениками Своими в селения Кесарии Филипповой. Дорогою Он спрашивал учеников Своих: за кого почитают Меня люди?
Они отвечали: за Иоанна Крестителя: другие же – за Илию; а иные – за одного из пророков.
Он говорит им: а вы за кого почитаете Меня?
Петр сказал Ему в ответ: Ты Христос…
И запретил им, чтобы никому не говорили о Нем[50].
Прежде всего стоит отметить: люди, слышавшие Иисуса, считают его «одним из пророков» – интерпретация очень иудейская. Второе, что важно отметить – прозрение Петра: Иисус – «Христос» (Мессия, должен был сказать Петр на своем родном языке). И третье: Иисус приказывает Петру и прочим молчать об этом прозрении, поскольку говорить об этом вслух опасно.
И в самом деле это было опасно. Мы уже видели, что в Иудее I века назвать себя Мессией – долгожданным Царем Иудейским – означало важные политические следствия, способные вовлечь человека в серьезную беду. Каким бы «духовным» ни было это притязание на царство, римские власти все равно могли расценить его как выражение мятежа. Более того, среди иудеев имелись лицемерные dunatoi, то есть представители правящих элит, способные выдать претендента на звание Мессии римлянам, говоря при этом: «Нет у нас царя, кроме кесаря!»[51]
Однако, помимо этих очевидных политических рисков, что же означало быть Мессией? Что именно думал Петр об Иисусе, когда сказал: «Ты – тот, кого мы ждали»? И Петр, и все прочие ученики были иудеями в полном смысле слова, жили в иудейской культуре и, значит, должны были мыслить в иудейских терминах. Так что и Мессию они должны были понимать в иудейском смысле – как долгожданного искупителя Израиля. Безусловно, между разными иудейскими группировками были различия в точном понимании слова «Мессия», однако никто из них не считал Мессию божественным существом. Говоря словами покойного Гезы Вермеша, одного из виднейших исследователей исторического Иисуса:
Если бы две тысячи лет назад на улицах Палестины был проведен опрос о значении слова «Мессия» – мы услышали бы, как люди экают и мекают что-то о величайшем иудейском царе, который победит римлян. Более религиозные умы добавили бы к этому, что Мессия будет свят и праведен, что покорит все народы Израилю и Богу. В более периферийных кругах, таких, как секта Мертвого моря, люди ожидали нескольких мессий – царственного, священнического и, возможно, пророческого[52].
Никто из этих иудеев, однако, не считал Мессию божественным существом – Богом или Сыном Божьим, как христианство начало впоследствии определять Христа. Ибо, как подчеркивает базовый источник по иудаизму: «Идея невинного божественного или полубожественного существа, приносящего себя в жертву, чтобы спасти нас от последствий наших грехов, – чисто христианское представление, не имеющее никаких оснований в иудейской мысли»[53]. Неудивительно, что, когда Иисус триумфально въехал в Иерусалим, спустившись с горы Масличной и восседая на осле, исполняя тем самым древнее иудейское пророчество о Мессии, ученики его с радостью говорили: «Благословен Царь, грядущий во имя Господне!»[54] Иными словами, Царь иудеев не был Господом. Он был тем, кто пришел во имя Господне.
Конец
Триумфальный въезд Иисуса в Иерусалим, возможно состоявшийся 6 апреля 32 года н. э., стал для него и началом конца. Одни в городе приветствовали его, восклицая: «Благословенно грядущее царство отца нашего Давида!»[55] Но другие вовсе не радовались явлению этого странного Мессии, который осуждал весь иудейский истеблишмент, устроил беспорядки в Храме, выгнав оттуда торговцев и менял, а возможно, тревожил и римские власти, поскольку по городу распространялись слухи, что он в самом деле грядущий Царь Иудейский.
Поэтому очень скоро Иисус был схвачен, осужден и приговорен к смерти. О ходе событий в эти последние дни жизни Иисуса подробно рассказывают все четыре евангелия, хотя в этих рассказах есть некоторые серьезные противоречия. Для нашего исследования, однако, любопытнее всего узнать, за какое же «преступление» осудили Иисуса. Синоптические евангелия рассказывают нам, что после ареста в Гефсиманском саду Иисус предстал фактически перед двумя судами: сначала – перед советом иудейских старейшин, так называемым синедрионом, затем – перед римским губернатором Понтием Пилатом. Те же евангелия говорят, что синедрион признал Иисуса виновным в «богохульстве», а Пилат просто пошел на поводу у требования иудеев: «Распни его!»
Однако возникает вопрос, как именно Иисуса осудили за «богохульство» в иудейском суде. Так, Евангелие от Марка вначале говорит нам: «Искали свидетельства на Иисуса, чтобы предать его смерти, и не находили». Далее он рассказывает:
Опять первосвященник спросил Его и сказал Ему: Ты ли Христос, Сын Благословенного?
Иисус сказал: Я; и вы узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных. Тогда первосвященник, разодрав одежды свои, сказал: на что еще нам свидетелей?
Вы слышали богохульство; как вам кажется? Они же все признали Его повинным смерти.[56]
Однако в этом отрывке есть нечто странное, и именно в признании себя Христом – Мессией, говоря по-иудейски. Такую саморепрезентацию синедрион мог счесть опасной, чересчур самонадеянной, даже безумной – но не богохульной. Иудеи в самом деле ожидали Мессию, и заявление некоего человека, что он и есть тот самый Мессия, можно было воспринять как самонадеянность, но не как оскорбление Бога.
А что насчет «Сына Благословенного» – термина, который мы встречаем в приведенном отрывке из Марка в качестве определения Мессии? Что ж, если именно так первосвященник определял, что значит быть Мессией, то, опять-таки, притязание на этот титул не могло быть еретическим. Или наоборот: если слова «Сын Благословенного» для иудеев звучали как ересь, то первосвященник поставил бы вопрос совсем по-другому: «Ты ли Христос, и неужели ты в самом деле осмеливаешься называть себя «сыном» Благословенного?»
Странно и то, что синедрион не приговорил Иисуса к наказанию, предписанному Торой для богохульников: «И хулитель имени Господня должен умереть; камнями побьет его все общество»[57]. Быть может, римская власть лишила первосвященников права выносить такие наказания? Но нет, из того же Нового Завета мы знаем, что это совсем не так: всего через несколько лет после распятия Иисуса Стефан, прославленный как первый христианский мученик, все тем же синедрионом был приговорен к смертной казни за богохульство и казнен именно через побиение камнями[58].
Конечно, все это не означает, что у синедриона или, по крайней мере у некоторых его членов, не было причин желать избавиться от Иисуса – смелого реформатора, который подвергал сомнению их статус-кво и выступал против их интересов[59]. Однако трудно понять, за какое же нарушение иудейского закона они приговорили Иисуса к смерти. Не удивительно, что приговор в конечном счете исходил не от синедриона, а от Пилата. Иисус не был, по иудейскому обычаю, побит камнями; его, по римскому обычаю, распяли. Быть может, само по себе это еще не доказательство, что он был всего лишь мятежником против Рима. Но, возможно, это доказывает, что он не хулил иудейского Бога.
Евангелия рассказывают нам также, что через три дня после распятия Иисус воскрес из мертвых, явился некоторым своим ученикам, а затем вознесся на небеса. Верить этим сверхъестественным рассказам или нет – разумеется, вопрос веры. Для историка и беспристрастного наблюдателя, быть может, более примечателен единственный не-христианский источник, в котором упоминается Иисус – иудейский историк Иосиф, с которым мы уже встречались. В его книге «Иудейские древности», книга 18, глава 3, есть абзац, посвященный Иисусу и его движению; в христианской традиции он получил известность как «Флавиево свидетельство». Впрочем, многие современные ученые полагают, что «свидетельство» это было отчасти «отредактировано» и расширено позднейшими переписчиками-христианами. Но в 1970-х годах в трудах одного сирийского христианского епископа X века была обнаружена более простая и сжатая версия данного свидетельства. В этом отрывке отсутствовали подозрительные «христианизирующие» элементы «Свидетельства»; сейчас он широко признан подлинным. Вот что пишет в нем Иосиф: