(Hver fann skærin?, SN)
Если в доме внезапно пропала какая-нибудь вещь, а потом отыскалась в неожиданном месте, считается, что эту вещь на время брали у жильцов альвы. Следующий сюжет — типичный пример такой ситуации. Рассказчица не говорит прямо, кто нашёл пропажу, но для слушателя или читателя, хорошо знакомого с исландским фольклором, ответ на этот вопрос однозначен.
(из сборника Сигурда Нордаля. Информант — Гвюдфинна Торстейнсдоттир)
Это случилось, когда я была хозяйкой на хуторе Брюнаквамм в Вопнафьорде. Тогда со мной жила моя мать, Раннвейг Сигфусдоттир с хутора Скьёграстадир. Однажды зимой 1920-го года моя мать, как обычно, сидела на своей кровати и латала башмаки. При ней лежали её ножницы и другие инструменты, которые она, как водится у старых женщин, тщательно берегла. В самый разгар работы ей случилось протянуть руку к ножницам — и тут она обнаруживает, что они исчезли.
Она ищет везде вокруг себя, но ножниц не находит. Ей стали помогать искать, но сколько бы ни рылись в самой кровати и возле неё, ножницы так и не нашлись.
Считать, будто ножницы могли утащить дети, было нельзя: ребёнок на хуторе в ту пору был только один, и тот ещё едва-едва научился ходить, тем более, тогда этот ребёнок спал, так что обвинить его в этой пропаже было невозможно. После этого ножницы ещё несколько раз искали повсюду, но напрасно. Со временем эта потеря мало-помалу забылась.
По весне, когда настало время генеральной уборки, мама попросила нас, тех, кто работал с ней, глядеть в оба: вдруг её ножницы где-нибудь обнаружатся. Надо ли говорить, что из бадстовы вынесли каждую вещь, чтобы выстирать или проветрить на солнышке. Матрасы из кроватей вынесли к ручью и постирали, каждую досточку в бадстове выскоблили добела с песком и мылом, а под конец ополоснули чистой водой. А ножницы всё не отыскивались. И вот в один прекрасный день в начале июля мать с сестрой мыли шерсть в речке Ховсау, протекающей чуть ниже нашего туна. Все домочадцы, кроме меня, отлучились, няньку и ту куда-то услали с хутора. — Младенец лежал в маленькой колыбельке, поставленной на двуспальную кровать, и не ворочался. Мой старший ребёнок сидел на телячьей шкуре, которую я постелила на пол, вынимал из корзиночки свои игрушки и раскладывал вокруг себя. Я сидела одна в передней части бадстовы, работала и поглядывала на детей; двери были открыты, но я загородила дверной проём чемоданом, чтоб ребёнок наверняка не ушёл из дома.
Я варила кофе к полднику и собиралась отнести его к речке, когда вернётся нянька.
И вдруг раздалось звяканье ножниц, но я подумала, что мне послышалось: мои собственные ножницы, когда я ими не пользовалась, всегда висели высоко на перегородке — от несмышлёного дитяти прятали всё, обо что он мог бы пораниться. Как говорят старики: «Ножи да ножницы — детям не игрушка». Но хотя ребёнок не издавал ни единого звука, говорившего бы о том, что с ним что-то случилось, я всё же решила проверить и вошла к нему. Каково же было моё удивление, когда я увидела, что он играет с ножницами, да не с одними, а с двоими! Ведь моих ножниц на перегородке уже не было. Ребёнок держал по паре ножниц в каждой руке и глядел на них с удивлением, словно хотел сказать: «Какие красивые игрушки! А раньше мне их не давали!»
Я молча забрала у ребёнка ножницы, прежде чем он начал ими размахивать, и притворилась, что играю с ним, начав поочерёдно протягивать ему эти игрушки. Это увлекло его, и он не понял, что на самом деле у него их отняли. Тут я отвернулась и тщательно рассмотрела ножницы: ошибки не было: это были мои собственные ножницы — а также те ножницы, которые пропали: они вновь нашлись! Для ясности надо сказать, что наши с матерью ножницы похожи как две капли воды, отличить их друг от друга можно только, если смотреть очень внимательно.
И в этот самый миг входит моя младшая сестра проведать детей. Я уложила чашки и другие кофейные принадлежности в маленькую корзинку, а вновь найденные ножницы поместила туда на самое дно, прикрыв листком. Затем я поспешила с корзинкой к речке и позвала прачек полдничать. Мы с матерью и сестрой уселись вокруг корзинки. И тут я обратилась к маме с такими словами:
«Ну, что ты сделаешь, узнав, что пропажа нашлась: дашь за неё награду или велишь оставить себе?»
Она тотчас ответила: «Да неужто ты мои ножницы нашла?»
«Нет, их нашла не я», — отвечаю я, а сама устроила так, чтоб из корзинки всё вынули.
Тут я сняла листок, закрывавший дно корзинки. Она тотчас увидела ножницы и удивлённо закричала: «Ух ты, мои ножницы! А кто же их нашёл?» — «А вот не знаю», — только и смогла ответить я.
И я рассказала ей, как всё было.
Так кто же нашёл ножницы? Кто-нибудь может ответить?
(перевод Ольги Маркеловой)
Обитатели морей и озёр(Sæbúar og vatna)
Тогда водяной засмеялся(Þá hló marbendill, JÁ III. 202–203)
Как-то некий бонд вышел в море ловить рыбу и поймал водяного. Бонд пытался по-разному разговаривать с ним, но водяной молчал и не отвечал ничего, только просил бонда отпустить его обратно. Но бонду этого не хотелось.
Потом бонд направился к берегу и водяной был с ним. И вот к нему подбегает его жена и ласково его приветствует; бонду это понравилось. Тогда водяной засмеялся.
Затем к бонду подбегает его собака и начинает вилять хвостом и ластиться, но бонд бьет собаку. Тогда водяной засмеялся во второй раз.
После этого бонд отправляется на свой хутор, но по пути спотыкается о кочку и ушибается. Бонд злится и вне себя от ярости топчет кочку. Тогда водяной засмеялся в третий раз.
Каждый раз, когда водяной смеялся, бонд спрашивал его, из-за чего тот смеется, но водяной все молчал и ничего не отвечал.
Бонд держал водяного у себя целый год, но так и не добился от него ни словечка. Но когда минул вдвое больший срок с того дня, как бонд словил водяного, тот попросил отвезти его к морю и отпустить обратно. Бонд пообещал, что сделает это, если тот скажет, почему трижды засмеялся, когда он вез его к себе домой. Водяной сказал, что не сделает этого, пока бонд не отвезет его в море на то место, где он его поймал, и не выпустит его на свободу.
Тогда бонд так и делает: он отвозит водяного на ту самую отмель, где поймал его. И когда они добираются дотуда, водяной говорит:
— В первый раз засмеялся я, потому что твоя жена так ласково встречала тебя, потому что она делала это фальшиво и без любви, и она изменяет тебе. Во второй раз засмеялся я, потому что ты побил свою собаку, которая встречала тебя верно и искренне. В третий раз засмеялся я, потому что ты растоптал кочку, но под ней были спрятаны деньги, а ты этого так и не узнал.
Потом водяной нырнул в воду, а бонд раскопал кочку, нашел там много добра и разбогател.
(перевод Крю Глазьева)
Якоб из Ёрви и рыбаки(Jakob á Jörfa og vermennirnir, JÁ III. 212)
Когда-то в Ёрви в Хёйкадале жил бонд по имени Якоб; он был сыном Эйрика и отцом сислуманнов Йоуна с Эспихоуля в Эйяфьярдарсисле и Халльдоура, который держал Страндасислу. Он был хорошим и богатым бондом.
В одну голодную зиму двое людей с севера отправились ловить рыбу на Западные Фьорды. Они пришли в Ёрви и попросили бонда Якоба продать им еду. Он ответил, что у него нет еды на продажу, но всё же вошёл в дом и вскоре вернулся с большим и жирным окороком, и им показалось, что он от коровы. Он отдал им окорок, они захотели сразу заплатить, но он сказал, что это вполне может подождать, пока они не будут возвращаться с запада. Затем они продолжили своё путешествие.
Весной эти люди возвращались на север и опять пришли в Ёрви. Якоб стоял на дворе, когда они пришли. Они поздоровались с ним, он вежливо ответил на их приветствие и сказал:
— Слава богу, я вижу вас обоих живыми!
Один из них спросил:
— Что тебе показалось опасным? Мне кажется, этой зимой с нами ничего такого не случилось.
Бонд сказал:
— После того, как я отдал вам зимой окорок, выброшенный на берег озера Хёйкаладьсватн, лёд обнажил тушу целиком; люди предполагают, что тот окорок был от озёрной лошади или водяного.
Тогда второй человек воскликнул:
— Боже, спаси и сохрани меня! — и в тот же миг упал мёртвым.
Его товарищ не выказал испуга и сказал:
— Мнё всё равно, от какого дьявола был окорок, раз он пошёл мне на пользу! — и не говорится о том, чтобы ему это как-либо повредило.
А Якоб очень раскаивался в том, что сказал им, откуда взялся этот окорок.
(перевод Тимофея Ермолаева)
Трётли, тролли(Tröll)
A. Вредительство трётлей(Meingjörðir trölla og fleira)
Камень Скессы(Skessusteinn, JÁ I. 147)
По соседству с Церковным хутором, что находится в Хроуартунге, громоздятся причудливые скалы. В давние времена там в пещере жила чета трётлей[7]. Мужа звали Тоурир, а имя жены неизвестно. Каждый год трётли с помощью колдовских чар заманивали к себе в пещеру из Церковного хутора пастора или пастуха. Один из них непременно исчезал. Так продолжалось, пока на этом хуторе не поселился пастор по имени Эйрик. Пастор Эйрик был человек мудрый, и своими молитвами он разрушил чары трётлей. Подошел сочельник, и, как скесса ни билась, ей не удалось заполучить ни пастора, ни пастуха. Тогда она сказала мужу:
— Ничего у меня нынче не выходит. Только я начинаю колдовать, как мне чудится, будто меня окутывает горячее облако, оно вот-вот проникнет в меня и испепелит дотла. Больше я и стараться не буду. Придется тебе пойти и раздобыть нам пищу, ведь у нас в пещере нет ни крошки съестного.
Не хотелось трётлю идти, но жена уговорила его. Вышел он из пещеры и прямо через горный хребет отправился на запад, где знал одно хорошее озеро. С тех пор и этот хребет, и озеро люди называют его именем. Пришел трётль на озеро, сделал во льду прорубь, лег и стал ловить форель. А в тот день был сильный мороз, и трётль примерз ко льду. Наловил он рыбы вдоволь, хотел встать, да не тут-то было. Дергался он, дергался — ничего не помогает, промерз трётль до самых костей и испустил дух.
А скесса сидит голодная и злится, что муж так долго не возвращается. Ждала она, ждала, а потом побежала его искать. Тем же путем, через хребет, она пришла к озеру и застала трётля уже бездыханным. Стала она отрывать его ото льда, да увидела, что ей это не под силу, вскинула она тогда на плечо связку рыбы и громко крикнула:
— Отныне здесь рыба ловиться не будет!
И надо сказать, что ее слова оказались вещими: больше в том озере никто не поймал ни рыбешки.
Сотворила скесса заклятие и отправилась к себе в пещеру. Но только она поднялась на гребень, как на востоке забрезжил день и раздался колокольный звон. И тотчас она превратилась в громадный камень, который люди теперь так и зовут: Камень Скессы.
(перевод Любови Горлиной)
Гедливёр(Gellivör, JÁ I. 148)
Рассказывают, что в последние годы папства на востоке Исландии в Боргар-фьорде на хуторе Квол жила богатая супружеская чета. У них было много скота, и они держали несколько работников. Неподалеку от этого хутора в горах жила скесса, люди никогда не считали ее опасной.
Но вот однажды рождественской ночью хозяин Квола вышел из дому и не вернулся, долго его искали, да так и не нашли. А через год, опять на рождество, исчез и один из работников. Его тоже не нашли, и никто не знал, что с ним сталось. После этого случая вдова со всеми домочадцами уехала из Квола, однако она ежедневно посылала туда людей кормить скот. Весной вдова вернулась на хутор и прожила там все лето. На зиму она собиралась перебраться по соседству в Гилсаурведлир, чтобы ее работникам было удобно ухаживать за оставшимся в Кволе скотом и возить туда сено. У вдовы было четыре коровы, одна отелилась в конце лета. За два дня до отъезда из Квола вдове приснился сон. Ей снилось, будто к ней пришла незнакомая женщина в старинном исландском наряде, с виду небогатая, дружески поздоровалась и сказала так:
— У тебя уже отелилась одна из коров, а у меня корова отелится только к рождеству. Мои трое малышей сидят без молока, поэтому прошу тебя: каждый день, как станешь кормить своих работников, наливай и мне молока в жбанчик, который ты найдешь на полке у себя в чулане. Я знаю, через два дня ты собираешься переехать в Гилсаурведлир, потому что боишься оставаться тут на зиму. Это понятно, ведь тебе неизвестно, почему исчезли в те зимы твой муж и работник. Но я открою тебе эту тайну: великанша, что живет неподалеку на горе Стадарфьядль, родила ребенка. Он очень злой и капризный и каждое рождество требует человечьего мяса. Вот и пришлось великанше утащить сперва твоего мужа, а потом и работника. Нынешней зимой она опять кого-нибудь утащит. Но если ты останешься в Кволе и исполнишь мою просьбу, я дам тебе хороший совет и помогу прогнать эту нечисть из ваших мест.
Проговорив это, женщина исчезла, а хозяйка проснулась и задумалась о своем сне. Занимался день, она встала и в чулане на полке нашла деревянный жбанчик. Хозяйка наполнила его парным молоком и поставила обратно на полку. Жбанчик тут же исчез, а вечером снова появился на прежнем месте.
Почти до самого рождества хозяйка наполняла жбанчик молоком, а в ночь на мессу Торлаука ей снова приснился сон. К ней пришла та же женщина, дружески поздоровалась и сказала:
— Ты оказалась не любопытной и даже не пыталась узнать, кто же столько времени берет у тебя молоко. Но теперь я откроюсь: я — аульва и живу в холме по соседству с твоим домом. Ты поступила благородно, но больше я в твоем молоке не нуждаюсь, моя корова вчера отелилась. Прими же от меня в благодарность ту безделицу, которую я положила на полку, где прежде ставила свой жбанчик. А еще я научу тебя, как спастись от неминуемой гибели. На рождество, ровно в полночь, тебе вдруг захочется выйти из дому — не противься этому желанию и выходи. На дворе ты увидишь огромную безобразную скессу, она схватит тебя, перенесет через луг, перейдет вброд реку и направится к горе Стадарфьядль. Дай ей отойти от реки подальше, а там скажешь: «Что это мне слышится?» Она спросит: «А что тебе слышится?» Ты скажешь: «Мне слышится, будто кто-то зовет: «Мама Гедливёр! Мама Гедливёр!» Она удивится, потому что ни один человек не знает ее имени, и скажет: «Должно быть, это мой малыш!» Тут она бросит тебя на землю и помчится домой. Пока великанша будет занята тобой, я немного помучаю ее выродка, но к ее приходу исчезну. А ты, только она тебя отпустит, беги что есть мочи к реке и постарайся добраться до песчаной отмели. Там великанша тебя догонит и скажет: «Вот глупая овца, не могла подождать!» — и опять потащит к себе в пещеру. Пусть она отойдет подальше, а тогда скажешь, как в первый раз: «Что это мне слышится?» Она спросит: «А что тебе слышится?» Ты скажешь: «Мне слышится, будто кто-то зовет: «Мама Гедливёр! Мама Гедливёр!» «Это мой детеныш!» — скажет она, бросит тебя и побежит к своей пещере. Тут уж ты, не теряя времени, беги прямо в церковь. Тебе надо добежать до церкви, прежде чем она вернется. Она будет сильно разгневана, потому что ее ребенка я убью, и вернется она не за тем, чтобы отпустить тебя домой. А если у тебя не хватит сил, я тебе помогу.
Когда хозяйка проснулась, было уже светло, она пошла в чулан и нашла на полке узел, в нем лежало красивое, искусно сшитое платье. Она взяла платье и спрятала его в ларь. Настал сочельник, все было тихо и спокойно. В рождественскую полночь обитатели Квола уже крепко спали, не спалось только хозяйке. Вдруг ей очень захотелось выйти из дому. Она не стала противиться этому желанию и вышла, и в ту же минуту огромная скесса схватила ее, перемахнула с ней через луг и зашагала вброд через реку. А дальше было все точь-в-точь, как предсказала аульва. Вот скесса бросила хозяйку Квола во второй раз, и та побежала к церкви. И тут ее будто кто под руки подхватил, так ей стало легко бежать. Только вдруг по каменистому склону Стадарфьядля с грохотом посыпались камни, и в ярком свете месяца хозяйка Квола увидела, как через ложбину к ней мчится великанша. Женщину охватил такой ужас, что она непременно упала бы, но кто-то поднял ее и донес до самой церкви. Там ее втолкнули внутрь и заперли за ней дверь. В церкви было много народу, звонарь ударил в колокол что было мочи. Паперть задрожала от чьей-то тяжелой поступи, и люди увидели в окне безобразную скессу, которая крикнула, услыхав колокольный звон:
— Вот дерьмо! — и повернула прочь, выбив ногой большой кусок церковной стены. — Чтоб тебе провалиться! — злобно добавила она.
Хозяйка Квола пробыла в церкви всю заутреню и обедню, а после поехала домой, и больше о ней ничего не известно.
(перевод Ольги Вронской)
Пастушка(Smalastúlkan, JÁ I. 158)
Это случилось на западе в Даласисле. Одна пастушка пошла в церковь, чтобы причаститься. Вернувшись из церкви, она сразу же побежала собирать овец, не успев покушать. Проходя мимо каких-то скал, она услышала, что в скалах сказали:
— Рагнхильд из Красных Скал!
Тогда из других скал ответили:
— Что ты хочешь, великан из Трёх Скал?
Тогда он сказал:
— Здесь по тропе бежит жаркое. Схватим его, схватим его!
Тогда из скал напротив ответили:
— Фу на неё, пусть она идёт; у неё рот испачкан.
Девочка пошла своей дорогой и больше ничего не слышала из беседы этой пары.
(перевод Тимофея Ермолаева)
Сказка о Гриме из Западных Фьордов(Sagan af Vestfjarða-Grími, JÁ I. 159)
В Скриде, там, где потом построили монастырь, жил человек по имени Сигурд, жену его звали Хельга. У них был сын Грим, он воспитывался в Западных Фьордах у дяди по матери. Тогда же на хуторе Эйди жил человек по имени Индриди с женой Тоурой.
Как-то раз у Индриди потерялась корова, и пропадала она целых шесть лет. Однажды, собирая в горах своих овец, Сигурд нашел эту корову в одной укромной долине. С ней было шесть быков, которых она принесла за это время. Сигурд их всех пригнал к себе. Через некоторое время Индриди из Эйди пришел к Сигурду и стал торговать этих быков, не всех, а двух или трех, но Сигурд отказался их продавать. Тогда Индриди заявил, что раз быки без разрешения пасутся на его земле, значит, они принадлежат ему. На весеннем тинге среди прочих разбиралась и эта тяжба. Сигурд открыто высказал Индриди, что тяжба поднята несправедливо. Индриди рассердился и там же, на тинге, убил Сигурда. Его схватили, но он предложил за убийство выкуп, и его быстро отпустили. С тех пор Индриди стал опасаться за свою жизнь и завел у себя в доме такой порядок: спать он ложился у стенки, на месте жены, и надевал ее головной убор, а ее заставлял ложиться простоволосой и с краю.
Так и шло, пока Гриму не исполнилось шестнадцать лет. Однажды на хутор, где жил дядя Грима, пришла бедная женщина, и Грим дал ей кое-что из вещей. Хозяйка хутора, жена его дяди, рассердилась и попрекнула Грима тем, что отец его до сих пор не отомщен. Этого попрека Грим не мог снести и тут же собрался в путь. Дядя тепло с ним простился и сказал, что отныне он должен зваться Гримом из Западных Фьордов.
Кратчайшей дорогой Грим приехал на Восток в родные места и поселился у матери. Однажды он встретил работника Индриди из Эйди, тот гнал корову, из-за которой тогда вышла ссора, и другой скот, украденный у матери Грима. Грим убил работника и объявил об убийстве. После этого Индриди стал пуще прежнего опасаться за свою жизнь.
Как-то раз Грим решил побывать в Эйди. В доме Индриди мужчины сидели у очага и обсуждали женщин их округи. Один из них назвал Хельгу, мать Грима, самой вздорной женщиной и еще кое-что добавил. Услыхав это, Грим ворвался в дом, схватил человека, который поносил его мать, и прикончил его, сунув головой в котел, что висел над очагом, а сам убежал. Но на этом он не успокоился и начал рыть тайный ход к дому в Эйди от протекавшего невдалеке ручья.
Наступило рождество. Индриди пригласил на пир друзей и своего брата Хельги тоже позвал. Вечером все стали ложиться спать. Хельги положили в постельной нише, на месте хозяев, а Индриди с женой легли на кровать, стоявшую рядом. В этой же комнате спало еще много гостей. Грим накануне обо всем разведал и ночью явился в дом Индриди. Он осторожно вошел в комнату, где спали хозяева и гости, и стал всех ощупывать, чтобы не убить кого не нужно. Когда его холодная рука коснулась жены Индриди, она сказала об этом мужу, и тот, заподозрив неладное, хотел вскочить, но Грим тут же проткнул его мечом. Индриди успел только крикнуть, что ему нанесли смертельную рану. Люди вскочили и стали ловить убийцу, один из гостей даже схватил Грима.
— Пусти, я тоже ищу убийцу! — сказал ему Грим и, едва тот разжал руку, нырнул в свой тайный ход и был таков.
Идти к матери, где его стали бы искать, было неблагоразумно, и он решил поставить себе палатку на плоскогорье.
Меж тем Хельги припомнил, что в ту ночь убийца как сквозь землю провалился, и решил посмотреть, нет ли где ямы. Так он обнаружил подземный ход, но самого Грима, как уже говорилось, и след простыл.
Вскоре одному человеку из Эйди случилось проезжать по плоскогорью, где стояла палатка Грима. Грим, испугавшись, что теперь недругам станет известно, где он скрывается, погнался за этим человеком и убил его. Но оставаться после этого на плоскогорье стало опасно, и он перебрался за горы к одной вдове. Хельги, который жил теперь в Эйди, пускался на всякие хитрости, чтобы разыскать Грима, и в конце концов пронюхал, что тот живет у вдовы. Вдова эта была ясновидица. Она умела предсказывать будущее и предупредила Грима, что сюда вот-вот заявится Хельги. Она посоветовала Гриму покинуть страну на одном из кораблей, что приходят к мысу Ингольва, а пока пожить на озере, где можно прокормиться рыбой.
Все вышло так, как предсказала вдова. Хельги приехал к ней и спросил, где Грим. Вдова ответила, что Грим и в самом деле жил у нее, но теперь уехал, и Хельги вернулся домой ни с чем.
А Грим, как ему было сказано, поехал к озеру, построил себе хижину и стал ловить рыбу. Вскоре он обнаружил, что каждую ночь часть его улова пропадает, тогда он решил покараулить и разузнать, в чем дело. Ночью к хижине Грима пришел великан, связал рыбу, взвалил связку на плечо и ушел. Грим догнал его и всадил ему в спину копье, но великан только ускорил шаг и поспешил к себе в пещеру. Там его ждала дочь. Он показал ей рану, нанесенную ему Гримом из Западных Фьордов, попросил дочь похоронить его в пещере и умер. Дочь великана хотела похоронить отца, как он просил, но могила оказалась мала. Грим, который шел за великаном по пятам, все видел и слышал. Вошел он в пещеру, и дочь великана стала его корить за то, что он убил ее отца. Грим, как мог, утешил ее и предложил помочь похоронить великана. Она согласилась, и он, собрав все свои силы, затолкал великана в могилу, засыпал ее и ушел домой.
Ночью великан встал из могилы, явился к хижине и напал на Грима. Грим оборонялся, и привидение не одолело его. А когда рассвело, он пришел в пещеру, выкопал великана из могилы и сжег его на костре. Поговорив с дочерью великана, Грим быстро поладил с ней, они забрали все имущество, какое было в пещере, перенесли его в хижину Грима и мирно прожили там до весны. Весной пришел корабль и бросил якорь у мыса Ингольва. Грим, узнав об этом, собрался в далекий путь и простился со своей Возлюбленной. Но прежде чем они расстались, она подарила ему волшебный пояс — тот, кто носил его, не мог полюбить другую женщину.
Грим покинул Исландию и прибыл в Норвегию. Там в те времена правил конунг Харальд, сын Сигурда, он взял Грима к себе в дружину. На рождество конунг устроил богатый пир. Грим надел пояс, подаренный ему дочерью великана, и сразу же затосковал по ней. Конунг заметил, что Грим невесел, и спросил его, в чем дело. И Грим рассказал ему о дочери великана. А весной конунг дал Гриму корабль, чтобы он поехал в Исландию и привез оттуда свою невесту. Грим приплыл к мысу Ингольва, сошел на берег и отправился прямо к озеру Грима, которое так называли с тех пор, как он там жил. У озера он нашел дочь великана, с ней был маленький мальчик, родившийся, пока он был за морем. Она очень обрадовалась, когда увидела Грима, и он предложил ей уехать вместе с ним в Норвегию. Они забрали ребенка, погрузили на корабль все свое добро и благополучно достигли берегов Норвегии, а там дочь великана и ее сын крестились и приняли христианскую веру.
Долго ли они прожили в Норвегии, нет ли, а только захотелось Гриму навсегда вернуться домой. Вместе с женой, дочерью великана, он покинул Норвегию и вернулся в Исландию. На одном из островов, где жили великаны, Грим сошел на берег и разгрузил свой корабль. Великанов он с острова прогнал, а тех, кто не хотел уходить, убил и, очистив весь остров, обосновался там со своей семьей. Потомство у него было большое.
С тех пор этот остров называется Гримсей, или остров Грима, и находится он в Эйя-фьорде. Потомки Грима живут там и поныне. На этом сказке конец.
(перевод Любови Горлиной)
Гилитрутт(Gilitrutt, JÁ I. 172–173)
Жил в давние времена один молодой работящий крестьянин. Был у него свой хутор с обширными пастбищами и много-много овец. И вот он женился. Жена ему, на беду, попалась бездельница и лентяйка. Целыми днями она била баклуши, даже обед мужу и то ленилась приготовить. И муж ничего не мог с ней поделать.
Однажды осенью приносит он жене большой мешок шерсти и велит за зиму спрясть всю шерсть и выткать из нее сермягу. Жена даже не взглянула на шерсть. Время идет, а она и не думает приниматься за работу. Хозяин нет-нет да и напомнит ей про шерсть, только она и ухом не ведет.
Как-то раз пришла к хозяйке огромная безобразная старуха и попросила помочь ей.
— Я тебе помогу, но и ты должна оказать мне одну услугу, — отвечает хозяйка.
— Это справедливо, — говорит старуха. — А что я должна для тебя сделать?
— Спрясть шерсть и выткать из нее сермягу, — отвечает хозяйка.
— Давай сюда свою шерсть! — говорит старуха.
Хозяйка притащила весь мешок. Старуха вскинула его на плечо, как пушинку, и говорит:
— В первый день лета[5] я принесу тебе сермягу!
— А как я с тобой расплачусь? — спрашивает хозяйка.
— Ну, это пустяки! — отвечает старуха. — Ты должна будешь с трех раз угадать мое имя. Угадаешь, и ладно, больше мне ничего не нужно.
Хозяйка согласилась на это условие, и старуха ушла.
В конце зимы хозяин снова спросил у жены про шерсть.
— Не тревожься, — отвечает жена. — В первый день лета сермяга будет готова.
Хозяин промолчал, но заподозрил неладное.
Меж тем зима шла на убыль, и вот замечает хозяин, что его жена с каждым днем становится все мрачнее и мрачнее. Видно, что она чего-то боится. Стал он у нее выпытывать, чего она боится, и в конце концов она рассказала ему всю правду — и про огромную старуху, и про шерсть. Хозяин так и обомлел.
— Вот, глупая, что наделала! — сказал он. — Ведь то была не простая старуха, а скесса, что живет здесь в горах. Теперь ты в ее власти, добром она тебя не отпустит.
Как-то раз пошел хозяин в горы и набрел там на груду камней. Сперва он ее даже не заметил. И вдруг слышит: стучит что-то в каменной груде. Подкрался он поближе, нашел щель между камнями и заглянул внутрь. Смотрит: сидит за ткацким станком огромная безобразная старуха, гоняет челнок и поет себе под нос:
И ткет себе да ткет.
Смекнул хозяин, что это та самая скесса, которая приходила к его жене. Побежал он домой и записал ее имя, только жене об этом ничего не сказал.
А тем временем жена его от тоски да от страха уже и с постели подниматься перестала. Пожалел ее хозяин и отдал ей бумажку, на которой было записано имя великанши. Обрадовалась жена, а все равно тревога ее не отпускает — боязно, что имя окажется не то.
И вот наступил первый день лета. Хозяйка попросила мужа не уходить из дома, но он ей сказал:
— Ну, нет. Ты без меня со скессой столковалась, без меня и расплачивайся. — И ушел.
Осталась хозяйка дома одна. Вдруг земля затряслась от чьих-то тяжелых шагов. Это явилась скесса. Хозяйке она показалась еще больше и безобразнее, чем прежде. Швырнула скесса на пол кусок сермяги и закричала громовым голосом:
— Ну, хозяйка, говори, как меня зовут!
— Сигни, — отвечает хозяйка, а у самой голос так и дрожит.
— Может, Сигни, а может, и нет, попробуй-ка угадать еще разок!
— Оса, — говорит хозяйка.
— Может, Оса, а может, и нет, попробуй-ка угадать в третий раз!
— Тогда не иначе, как Гилитрутт! — сказала хозяйка.
Услыхала скесса свое имя и от удивления рухнула на пол, так что весь дом затрясся. Правда, она тут же вскочила и убралась восвояси. И с той поры в тех краях никто ее не видал.
А уж жена крестьянина была рада-радешенька, что избавилась от скессы. И с того дня ее будто подменили, такая она стала добрая и работящая. И всегда сама ткала сермягу из шерсти, которую осенью приносил муж.
(перевод Любови Горлиной)
Пастух из Гримстунги(Smalinn í Grímstungum, JÁ III. 228)
В Гримстунге жил-был пастух, шустрый и работящий. Один раз он недосчитался овец, пошёл искать их на пустошь и нашёл, но в то же время он увидел бегущую к нему тролля-скессу. Она быстро приблизилась к нему, схватила и отнесла его в своё логово.
Там была её старая и очень безобразная мать. Они очень хорошо относились к нему, но ему там не нравилось, хотя он не видел никакого способа убежать от них.
Летом они ломали хворост для костра, а в рождественскую ночь обе они сказали ему развести огонь под горшком с мясом и притворились спящими. Он громко шуршал хворостом, чтобы проверить, спят ли они, потому что не поверил им. На вторую ночь рождества они велели ему заниматься тем же самым. Он заметил, что старуха спит крепко, а её дочь — нет. На третью ночь рождества всё прошло точно так же. Они обе крепко уснули.
Тогда он тотчас вскочил и побежал прочь. Пастух не останавливался, пока не пришёл в Гримстунгу. К нему подбежал какой-то юноша, но он сразу же отправился на колокольню и принялся яростно звонить, чтобы все вышли. А скесса пришла на склон выше хутора и уселась там. Он торопливо рассказал о своих приключениях.
Когда рассвело, скессу нашли наверху склона, она была мёртвая. Бедняга умерла от родов. Пастух после этого очень прославился. Он долго жил в Гримстунге, и священник выдал за него свою дочь.
(перевод Тимофея Ермолаева)
Тролли из Тоурисауса(Tröllin í Þórisási, JÁ III. 228–229)
По направлению от так называемого Тоурисауса на земле Киркьюбайра расположен высокий скальный пояс, что зовётся Скерсли. Там есть пещера, и люди говорят, что в старое время в ней жил тролль по имени Тоурир.
У него была жена, но её имя не поминается. Жили они ловлей рыбы из озёр, и на птиц и зверей они тоже охотились. А каждое Рождество они пытались к празднику заманить к себе священника из Киркьюбайра. Им это частенько удавалось, и большинство священников жили там весьма недолго.
Об этом стало известно, и ни один священник не соглашался принять Киркьюбайр. Наконец, должность пастора попросил старый священник по имени Эйрик, у которого долго не было прихода. Он сказал, что рад отправиться туда и не боится никаких злых духов. Он был молчалив и держался надменно, но его считали хорошим и очень умным священником, и поговаривали, что он кое в чём разбирается.
Ему дали Киркьюбайр, и в начале лета он отправился туда. Прихожане очень ему обрадовались, и, говорят, что не иначе как он был тоже доволен. Когда приблизилось Рождество, люди спросили, не боится ли он праздника, а он ответил, что нисколько не боится.
Как обычно, Тоурир захотел на праздник человечины. В рождественскую ночь после захода солнца он уселся на колдовской помост и пожелал во что бы то ни стало получить священника, но просидел он на колдовском помосте недолго, и с воплями свалился на землю и сказал, что весь горит и сейчас изжарится.
Его старуха рассердилась и велела ему попытаться снова, но всё повторилось точно так же. Тоурир бросил это дело, и они не получили священника к празднику.
Так повторилось и на второе, и на третье рождество. Тогда старуха Тоурира разозлилась и заявила, что он уморит их голодом. Тоурир предложил ей выбрать, что бы она хотела съесть; она же ответила, что предпочла б форель. Он сказал, что думает, что самая лучшая форель ловится в озере неподалёку, и что он добудет хорошую еду для них. Затем Торир отправился в путь и спешил, как только мог.
Прошла ночь, и домой он так и не вернулся. Тут старуха его вышла из себя, вскочила и отправилась разузнать, что с ним. Но когда она пришла на озеро, то нашла своего мужа лежащим на краю проруби, мёртвого как камень и вмёрзшего в лёд. Тогда она очень разозлилась, прокляла озеро и сказала, что больше никогда в нём не будет ловиться рыба.
Форель, которую поймал её муж, она понесла домой. Но когда она шла на восток по горному гребню, то услышала колокольный звон в Киркьюбайре. Она очень испугалась и в тот же миг, как сказывают, случайно глянула в сторону моря, и тут взошло солнце. Она превратилась в камень, который до сих пор стоит на этом гребне и называется Камнем Скессы. А то озеро и гребень названы в честь Тоурира.
С тех пор поблизости Киркьюбайра не замечали никакой нечисти, а в Озере Тоурира не ловится рыба.
(перевод Тимофея Ермолаева)
Рагнхильд из Красных Скал и великан из Трёх Скал(Ragnhildur í Rauðhömrum og þussinn í Þríhömrum, JÁ III. 231)
Неизвестно, были ли Рагнхильд и великан супругами или братом с сестрой, или какие у них были между собой отношения. Однако известно, что они поселились в скалах друг напротив друга рядом с долиной.
Великан позвал Рагнхильд, сказав:
— Рагнхильд из Красных Скал!
Она ответила:
— Что ты хочешь от меня, великан из Трёх Скал?
Тогда великан сказал:
— Там по тропе бежит жаркое.
Рагнхильд ответила:
— Не трогай её, у неё рот испачкан.
Как рассказывают, причиной этого разговора была девочка, которая шла между жилищами великана и Рагнхильд. Она только что причастилась, и потому Рагнхильд сказала, что у неё испачкан рот.
Девочка услышала их голоса и убежала к себе домой.
(перевод Тимофея Ермолаева)
Великанша из Хоулькнардаля(Stórkonan í Hólknardal, JÁ III. 235–236)
Одного человека звали Йоун. Он был родом с севера из Скагафьёрда. Он пришёл оттуда между 1760 и 1765 годами. Он остановился на Стейнгримсфьёрде, но я не знаю точно, на каком хуторе. Йоун женился, и у него был сын, которого звали Гвюдмюнд. Он женился в Битрюсвейте, и у него было много детей.
Гвюдмюнд жил сперва в Брюннгиле; этот хутор на входе в долину чуть впереди Битрюфьёрда. Эта долина называется Хоульконю- или Хоулькнардаль; она узкая и в ней повсюду ущелья. Ходили слухи, когда Гвюдмюнд пришёл в Брюннгиль, что в долине живёт какая-то троллиха. Он мало верил этим россказням и постоянно ходил в долину собирать травы один. Прошло первое лето, и он никого не замечал.
Осенью была тёплая погода с туманом; Гвюдмюнд, как обычно, отправился в одиночку за травами. Прошёл день, наступил вечер, и он направился домой.
Пройдя немного, он увидел огромную женщину с большой плетёной шляпой на голове. Гвюдмюнд не захотел оказаться на её пути и свернул в сторону, но она не дала ему пройти и закричала:
— Теперь беги, Гвёнд!
Тогда он бросил мешок с травами и помчался со всех ног, но тут у него расстегнулись и свалились штаны. Когда это случилось, он остановился и показал ей свой голый зад.
Женщина так удивилась, что сказала:
— Неряха, неряха! Фу, фу!
Она бросила шляпу и побежала назад, а Гвюдмюнд подобрал шляпу женщины и долгое время владел ею; по объёму она была как бочка. Он использовал её для хранения трав, пока было можно.
Весной Гвюдмюнд переехал в Стейнадаль и долго жил там. Он ослеп, жил ещё много лет, но несколько лет тому назад умер.
(перевод Тимофея Ермолаева)
Скесса с Залива Наттфари(Skessan í Náttfaravík, JÁ III. 237–238)
В старые времена в Заливе Наттфари у хутора Холодная Щека было рыбное место. Рассказывают, что однажды туда отправились ловить рыбу какие-то рыбаки, неизвестно, сколько их было, но из них всех силой и ловкостью выделялся один, по имени Ингимунд. Он был выше ростом, чем остальные, не робкий и отважный, но всё же мягкого нрава.
На скале в этом заливе, в пещере жила скесса, которая часто показывалась там днём, но никому не вредила. Ниже входа в пещеру, под скалой рос большой куст дягиля, который хотели бы добыть рыбаки, но не отваживались из-за скессы[8].
Однако, как-то раз они собрались множеством, поднялись к кусту дягиля и начали копать. Это прошло без последствий, и им удалось выкопать много корней, которые они сложили в одну кучу. И они стали насмешничать и говорить, что скесса, наверное, крепко заснула, раз она не вмешивается в их дела.
Но когда их веселье было в самом разгаре, на скалу вышла скесса и разбросала кучу корней, а все они, смертельно испугавшись, разбежались словно зайцы по своим домам и думали, что своим ногам обязаны жизнью.
А Ингимунд, когда они встретили его, развеселился, услышав о том, как они копали корни. Он сказал, что у них душа женщин, а не мужчин, и что не верит, что скесса подшутит и над ним, если он отправится к кусту дягиля, и загорелся проверить это.
Одним днём он отправился к этому кусту, взяв с собой топор, положил его рядом и начал копать. Через некоторое время скесса вышла на скалу над ним и спросила:
— Ты собираешься долго копать, Мунди?
Он посмотрел вверх и сказал:
— Пока не наполню мешки, старуха.
Тогда она скрылась в пещере, а он продолжил свою работу. Немного спустя она снова появилась и сказала те же слова, но более сердито:
— Ты собираешься долго копать, Мунди?
Он грубо ответил:
— Пока не наполню мешки, старуха.
Она снова исчезла, а он продолжил копать.
В третий раз она пришла, злобно ворча, и спросила:
— Ты собираешься долго копать, Мунди?
Он напустил на себя сердитый вид и сказал:
— Пока не наполню мешки, старуха.
Она присмирела и спросила:
— Твой топор с тобой, Мунди?
Он схватил его, показал ей и сказал:
— Как видишь, он здесь.
Тогда ему показалось, что её гнев весь улетучился:
— Копай, раз тебе так хочется, Мунди, — сказала она и ушла в пещеру.
Ингимунд продолжил копать и привёз домой мешки полные корней. Он рассказал своим товарищам, что, как он и ожидал, скесса не подшутила над ним. Люди считали, что они, наверное, встречались прежде, потому что она испугалась его. Так заканчивается этот рассказ.
(перевод Тимофея Ермолаева)
Рассказ о людоедке Мойрхильд(Saga af Maurhildi mannætu, JÁ III. 241–244)
В Стохсейри жил бонд, которого звали Торбьёрн. Его жену звали Торгерд. У Торбьёрна был брат, которого звали Торстейн, он был работником-подёнщиком у своего брата, а зимой жил у него дома.
Как-то раз Торбьёрн сказал, что ему самому придётся присматривать за своим полем, что до сих пор его сторожили совсем плохо, и ночью он видел на пастбище трёх козлят. Он прогнал их прочь, а другой ночью захотел поймать их и попросил своего брата помочь ему, но Торстейн ответил, что ему следовало бы отпустить их с миром, так как они всё равно съедят мало травы, и ему не нужно будет просить его помощи.
Тогда бонд рассердился, побежал с плетью к козлятам и бил и хлестал их так, что им пришлось убраться с поля бонда. В третью ночь бонд вышел сторожить поле и увидел козлят, как раньше. Он вернулся в дом, разбудил свою жену и попросил её встать и помочь ему поймать козлят, которые постоянно пасутся на его поле. Женщина встала, они загнали козлят в дом и затем зарезали.
Торстейн подошёл и спросил, кого они зарезали. Бонд ответил, что это козлята. Торстейн сказал:
— Скорее всего, ты в этом раскаешься, ибо теперь начнутся твои несчастья, — и потом ушёл прочь.
До Рождества ничего не случилось. Торстейн, как обычно, встречал Рождество. В рождественскую ночь он вышел наружу и услышал ужасный крик. Он пошёл в хозяйскую конюшню и увидел там своего брата Торбьёрна. Торстейн спросил, что с ним произошло; тот ответил, что маленький человек, весь кривой и хромой и назвавшийся Кювлунгом, напрыгнул на него, повалил, почти всего его высек и сломал хребет его коня, которого он любил больше всего на свете.
Торстейн спросил у своего брата, говорил ли что-нибудь Кювлунг, когда окончил над ним эту расправу. Бонд ответил, что тот сказал, что теперь уплачено за первого козлёнка.
— Я подозревал, что так будет, — сказал Торстейн.
Торстейн поднял своего брата, принёс его домой и лечил его, так что он в течение месяца полностью выздоровел.
Вот прошло лето, и до Рождества ничего не происходило, Торстейн встретил Рождество, как раньше, ночью ему довелось выйти из комнаты, и он услышал громкий крик. Рассказывают, что его брат с женой спали на хуторе в переднем помещении.
Торстейн поспешил туда и крикнул:
— Это ты, брат Торбьёрн?
Торбьёрн сказал, что этот дьявол Кювлунг украл его жену и содрал с него кожу.
— Он ничего тебе не говорил? — спросил Торстейн.
— Он сказал, — ответил Торбьёрн, — что теперь уплачено за двух козлят.
Торстейн нанёс на него мазь, и, так как он был хороший врач, тот быстро выздоровел.
Полностью поправившись, он попросил своего брата Торстейна пойти с ним искать его жену. Торстейн сказал, что пойдёт, если решать во время путешествия будет он. Торбьёрн пообещал это.
Они тронулись в путь и поднялись в какую-то долину. Они поднялись в долину, и через некоторое время перед ними оказался очень большой холм. Тогда Торстейн сказал своему брату:
— Ты обойди этот холм с севера, а я пойду с юга.
Торбьёрн сказал, что хочет пойти с юга.
— Тогда случится не так, как я ожидал, — сказал Торстейн, — но сделай что-нибудь, если ты увидишь свою жену, заговори с ней и забери её с собой.
Вот они расстались; Торбьёрн пошёл с южной стороны холма и спустя некоторое время увидел свою жену, сидящую на стуле. Но когда Торбьёрн увидел её, то так струсил, что побежал прочь, не поговорив с ней, и не останавливался до самого конца холма, и там он встретил своего брата.
Торстейн спросил у него о его путешествии. Торбьёрн попросил его не спрашивать об этом, так как он так испугался, что не смог поговорить с ней.
Торстейн ответил:
— Я подозревал это. Теперь вернёмся домой.
Они пришли домой, легли спать и спали всю ночь. Утром Торбьёрн попросил своего брата снова пойти с ним. Торстейн сказал, что пойдёт, если он будет решать; Торбьёрн пообещал это. Они опять пришли к вышеупомянутому холму; тогда Торстейн захотел пойти с южной стороны холма. Торбьёрн сказал, что сам пойдёт с этой стороны.
Торстейн сказал, что случится плохое:
— И ты никогда не получишь свою жену.
Торбьёрн сказал, что да будут прокляты его речи, и поспешил вперёд. Проделав долгий путь, дольше, чем прежде, он увидел свою жену на стуле, как раньше. Торбьёрн попросил её пойти с ним и затем убежал прочь, не дождавшись её ответа. Он пришёл к концу холма, нашёл там своего брата и рассказал ему, как всё прошло. Они отправились домой, и следующим утром Торбьёрн попросил Торстейна пойти с ним. Торстейн сказал, что это бесполезно, но всё же пошёл с ним. Они никого не нашли и с тем вернулись домой.
Зима и лето прошли без событий, и вот наступило Рождество. Торстейн встретил Рождество, как обычно, и ночью он услышал громкий смех и радостные крики. Торстейн пошёл на звук и услышал, что это в переднем помещении; он позвал и спросил, Торбьёрн ли это так веселится.
Торбьёрн ответил, что да.
Торстейн сказал:
— Что тебя так веселит, брат?
Торбьёрн ответил:
— Это из-за благословенного Кювлунга: он дал мне крошечного ребёнка, которого я полюбил.
Торстейн попросил его разрешить посмотреть. Торбьёрн показал ему. Торстейн оглядел ребёнка и сказал:
— Отруби этому отродью голову, ибо тебя постигнет несчастье, если ты оставишь его жить.
Торбьёрн попросил его уйти, если он не хочет быть выгнанным. Торстейн вернулся в комнату и продолжал веселье до утра.
Теперь расскажем о том, что девочка росла, пока ей не исполнилось шесть лет. Тогда у Торбьёрна пропал овчар, и никто ничего не знал. Торбьёрну это показалось странным, но всё же он мало уделил этому внимания. На следующее Рождество произошло так же, и у него не осталось овчара.
Тогда Торбьёрн попросил своего брата приглядеть за его овцами. Торстейн пообещал ему это. И когда пришло Рождество, однажды Торстейн увидел женщину с грубым лицом, которая подошла к нему и поздоровалась. Торстейн ответил ей и спросил, кто она такая.
Она сказала, что её зовут Мойрхильд:
— Или ты не узнал воспитанницу своего брата Торбьёрна?
Торстейн ответил:
— Нет, ведь ты выглядишь, как самый настоящий тролль.
Мойрхильд спросила, не хотел бы он побороться с ней. Торстейн ответил, что он мало знаком с борьбой. Мойрхильд прыгнула к нему и схватила его. Торстейн ответил тем же; некоторое время они боролись. В конце концов, они расстались, не сумев повалить друг друга. У Торстейна остался фартук Мойрхильд, а она поспешила домой без него, не обратив внимания.
Когда Торстейн пришёл домой, он увидел там Мойрхильд. Он бросил в неё фартуком, приказал ей самой следить за своей собственностью и потом ушёл прочь. Так прошла зима, и ничего не случилось.
Весной Торстейн приобрёл землю, завёл свой дом и женился на одной женщине, но не сказывают, как её звали. Говорят, что Торстейн каждый день плавал ловить рыбу.
Однажды, когда он вышел в море, налетел такой сильный шторм, что все лодки перевернулись и все люди утонули, кроме одного Торстейна. Он долго плыл и в конце концов достиг какого-то островка. Он выбрался на сушу, пошёл и нашёл большой камень.
Торстейн обошёл вокруг камня. Из камня вышел карлик и молвил так:
— Мойрхильд не удалось убить тебя. Не хочешь ли войти в мой дом?
Торстейн поблагодарил его и попросил его лучше помочь ему добраться до берега.
Карлик вытащил из камня лодчонку и сказал:
— Вот лодка, на которой ты сможешь добраться до берега, но предупреждаю тебя, чтобы ты в пути не бормотал, потому что если ты сделаешь так, она утонет.
Торстейн пообещал это и тронулся в путь. Карлик дал ему также секиру. Когда до берега было уже недалеко, он начал напевать под нос песню, и в сей же миг лодчонка утонула, но Торстейн доплыл до берега.
Там, куда он попал, были большие скалы. Он пошёл вдоль скал и увидел очень большое ущелье, а на другой стороне ущелья — большой утёс, и на этом утёсе сидела женщина с грубым лицом. Он сразу узнал эту женщину. Это была людоедка Мойрхильд, которая грызла человеческий череп.
Он прокрался на утёс и услышал, что она говорит:
— Некоторые относятся к своему мужу лучше, чем я.
Торстейн прыгнул к ней, ударил её по голове секирой так, что та отвалилась, и затем отправился домой.
Теперь вернёмся на Стохсейри, где жил Торбьёрн. Когда его брат Торстейн покинул его, сказывают, что некий священник, которого не называют, посватался к Мойрхильд, женился на ней и поселился в Стохсейри.
Рассказывают, что в тот день, когда Торстейн убил Мойрхильд, священник отправился по каким-то делам, и, когда он вернулся домой, Торбьёрн исчез, и больше никто о нём ничего не знал.
Мойрхильд попросила своего мужа следовать за ней. Она решила посетить в окрестностях своих приятелей. Священник сделал, как просила его жена, и больше о них не рассказывается, кроме того, что Торстейн встретил Мойрхильд, когда он пристал к берегу.
Теперь вернёмся к Торстейну. На следующий день он спустился под скалы, нашёл тело Мойрхильд и похоронил его там. Говорят, что с тех пор под этими скалами часто появляются привидения. Покончив с этим делом, Торстейн вернулся домой и занялся своим хозяйством, и сказывают, что он переехал в Стохсейри и жил там до старости. Конец.
(перевод Тимофея Ермолаева)
Великанша и шахматы(Tröllskessan og taflið, JÁ III. 244–245)
В пещере в одной из гор жила-была великанша. Занималась она тем, что грабила людей по соседству.
Поблизости жила одна видная женщина, и был у нее единственный сын. У нее были очень красивые шахматы, которые ей подарил ее покойный муж, и они ей очень нравились.
Однажды она отправилась по делам вместе с сыном; в хижине же никого не осталось. Великанша проведала об этом и сразу же явилась, чтобы похитить шахматы, и унесла их с собой.
Вскоре женщина пришла домой, увидела, что шахматы пропали, и сразу же догадалась, кто всему виной. Тогда она позвала своего сына, сказала ему, куда идти и пригрозила убить его, если он не принесет шахматы.
Мальчик с ревом отправился к пещере великанши, и когда та его увидела, то обрадовалась и сказала своей дочери:
— Вон идет старухин мальчишка. Покуда меня не будет, сваришь его для меня, но перед этим вытяни сухожилия и привяжи их к ручке котла.
Потом старуха ушла, а девочка решила перерезать мальчику горло. Но он попросил ее сначала показать ему все старухины драгоценности, что она и сделала. Потом он сказал, что лучше бы им померяться силами в борьбе; и когда они стали бороться, вышло так, что она оказалась внизу. Тогда он выхватил у нее нож, перерезал ей горло, переоделся в ее одежду и начал ее варить.
Сначала он не знал, как быть с сухожилиями, но потом ему пришла в голову хорошая мысль; он выскочил наружу к коню, который стоял поблизости, отрубил ему член и привязал к ручке котла. Тут старуха пришла домой и спросила:
— Ты хорошо привязала мой кусок?
— Да, — ответил мальчик, которого она приняла за свою дочь.
Тогда она взяла свой кусок и сказала:
— Хороший, только жесткий.
Потом она начала есть мясо и вдруг услышала голос из котла:
— Ох, ох, мама, ты меня ешь, мама, ты меня ешь!
Великанше стало так плохо, что она с воем бросилась наружу, но второпях упала и сломала себе шею.
Мальчик же ушел из пещеры, взяв с собой столько всякой всячины, сколько мог унести, и среди всего этого добра оказались и шахматы. На этом сказка кончается.
(перевод Крю Глазьева)