И всё это у меня на глазах.
Ирина не просто в него влюблена – для неё он бог и герой в одном лице, самый главный человек в жизни, а жить ей недолго. И вот этот небожитель сам снизошёл к ней и просит помочь ему в исследованиях. Конечно, она с радостью соглашается, как же, это единственное, что она может подарить ему от всего любящего сердца!
И начинается!..
Несколько дней Валентин Петрович почти постоянно находится в нашей палате, вдобавок приглашает ещё какое-то столичное светило, и они с ним уже вдвоём колдуют над Ириной, а ей становится всё хуже и хуже.
Отец Георгий успел рассказать мне, какое страшное дело экстрасенсорика, и что сами экстрасенсы – пособники сатаны, а те, кто у них лечится, идут в погибель.
Я нынешняя не могу писать об этом серьёзно, поэтому получается глупо, но поверьте, что отец Георгий был хорошо образован, начитан и мастерски владел речью. Он умел донести свою пламенную веру не только до обожавших его деревенских бабушек, но и до университетских умников, заражённых скептицизмом до мозга костей.
На исповедях ему без боя сдавались высокие офицерские чины, и народная артистка, рыдая, каялась в блудных грехах, к нему приходили за советом врачи, профессора и городские начальники – он умел разговаривать со всеми.
Но сильнее всего проповеди отца Георгия почему-то воздействовали на музыкантов и художников, которые вскоре собралось тесным кружком вокруг него. Вот им, точнее, нам, он убедительно доказывал всю пагубность творчества, на это слово вообще было жёсткое табу, потому что Творец у нас один, Он и творит, а ты тварь, и можешь только вытворять, вот и терпи, что положено по грехам – и опять у меня ничего не получается!
Я давно уже вышла из-под батюшкиного влияния и передаю только вульгарный смысл его слов, но он умел зацепить какие-то тайные струны внутри у каждого слушателя, и ему верили сразу и безоговорочно.
Так вот, про греховность занятий экстрасенсорикой отец Георгий убеждал с особой силой, потому что ещё год назад мой духовник сам был экстрасенсом очень высокого уровня, пока не уверовал при самых невероятных обстоятельствах, тогда же он крестился и пришёл в Православие. Поэтому отец Георгий очень хорошо понимал всю пагубную суть этой деятельности, доходчиво объясняя, почему Церковь приравнивает экстрасенсорику к колдовству и магии, а это самые страшные грехи, хуже некуда, хула на Духа Святаго! Ибо Божий промысел о человеке нарушается, когда в него вмешивается горе-целитель, и болезнь даётся человеку для того, чтобы он одумался и перестал грешить, а экстрасенс его исцеляет лишь на примитивном уровне, снимает симптомы, убирает боль, и человек продолжает грешить ещё больше и погибает без покаяния.
Отец Георгий запросто мог бы заодно и медицину туда же присовокупить, но в те времена она находилась на таком низком уровне, что от мученичества мало чем отличалась, поэтому тоже вела к покаянию.
Однако вернёмся в нашу палату, где над бедным Ирининым тельцем, скрюченным под одеялом, сутками колдуют два экстрасенса, а я на это смотрю, уже понимая, какое духовное беззаконие они совершают, да и с медицинской точки зрения всё происходящее – преступление!
Ирина корчится от боли, стонет, у неё ломки, как у наркомана, так оно и есть, ведь её резко сорвали с большой дозы сильнейшего препарата, а врачи только руками машут и дают «установки»…
И так много часов подряд!
Я сама лежу под капельницей, и деться мне некуда, из всех молитв я знаю наизусть только «Господи, помилуй!» и твержу её про себя непрестанно. Одновременно я пытаюсь молиться за Ирину уже своими словами, и, чтобы защитить себя от негативного воздействия, держусь за мой маленький алюминиевый крестик, ведь отец Георгий успел рассказать, какая в нём сила, и мне тут же эту силу показали.
Иринина кровать стоит у самой двери справа от меня, экстрасенсы в белых халатах топчутся вокруг неё, между нами всего лишь пара метров и ещё одна кровать. Вдруг я слышу, как наш лечащий врач говорит Ирине примерно следующее, мол, наконец-то он смог разорвать каналы боли и готов подключить все силы Космоса, чтобы исцелить её, но есть какое-то зеркало, отражающее космические энергии. Скорее всего, это металлический предмет на её теле, и его надо убрать, тогда всё получится и она будет здорова!
Ирина лепечет, что нет таких предметов, очки она давно сняла.
Он спрашивает про кольцо, она напоминает, какие у неё руки.
Тогда он раздражённо интересуется, может на шее есть цепочка или крестик? Крестик есть, и Валентин Петрович требует снять его, но Ирина своими скрюченными ручками никак не может это сделать, тогда врач с силой дёргает тонкий шнурок, срывает крест и швыряет его под кровать.
У меня волосы дыбом, как всё очевидно! Господи, помилуй!!!
А два демона – для меня они теперь демоны, бесспорно! – склоняются над обессиленной Ириной, которая тут же теряет сознание.
Всю ночь меня трясло от ужаса, а наутро я каким-то чудом смогла дозвониться до Юрки, у которого не было домашнего телефона. Мне пришлось звонить ему на работу в кинотеатр и упрашивать вахтёров, чтобы те передали мою просьбу, и Юрка караулил бы меня в определённое время. В фойе больницы висел междугородный телефон-автомат, я упорно дожидалась рядом, зажав в кулаке монетки, и с третьей попытки у меня вдруг получилось выйти на связь.
Рассказав Юрке всё, я умоляла найти отца Георгия, чтобы узнать, что мне делать? Ведь эта парочка экстрасенсов и меня собиралась лечить подобными методами, и я уже приготовилась бежать из больницы, но не сдаться им на поругание!
Юрка всё понял и быстренько обернулся, когда я ему перезвонила вечером, то он передал мне от отца Георгия слова поддержки, благословение и советы, как мне молиться за себя и Ирину. Дескать, Бог проверяет мою решимость спасаться, это очевидно, и мне сразу же посылается такая ситуация, где я должна действовать и исповедовать свою веру, прямо как первые христиане в Колизее.
Отец Георгий очень любил приводить их в пример, и вскоре мы начнём жить в духе первохристианской Церкви, всё у нас будет общим, мы будем вместе жить, служить и растить детей.
Но пока по его благословению я должна вернуться в палату и продолжить духовную брань, даже не помышляя о бегстве. И ничего, что тело страждет, зато душа исцеляется! И ещё хорошо бы вернуть Ирине крестик, но сделать это можно только с её согласия, она сама должна принять решение.
Я и без отца Георгия ни о чём другом больше думать не могла. Ещё ночью я тихонько нашла крест под кроватью, подобрала и спрятала, пока Ирина лежала в отключке, не то без сознания, не то спала.
Но чего же мне стоило её переубедить!
Наверное, в тот вечер я выдала самую пылкую проповедь в моей жизни, я чувствовала, что нахожусь едва ли не на последнем рубеже сражения за Иринину душу. Её смерть дышала мне в затылок, и я очень боялась опоздать.
Ирина рыдала от отчаяния и скулила от боли, она боялась ослушаться обожаемого доктора, прервать поток космических энергий и тем самым отказаться от обещанного исцеления. Она звала его по имени, умоляла ей помочь, но он со вчерашнего вечера к нам не заходил.
А я объясняла ей, какая великая сила заключена в её маленьком крестике, раз он отражает всю эту бесовскую энергию, и два демона ничего не могли с ней сделать до тех пор, пока крест был на теле и пока она не отреклась от Христа, позволив сорвать его символ!
В темноте палаты мы долго говорили о жизни и смерти, о рае и аде, о блаженстве и муках, о любви и ненависти. К полуночи Ирина сделала выбор, она вытерла слёзы, вздохнула, решилась и попросила меня надеть ей крест. Я крепко-накрепко завязала шнурок у неё на шее, всю силу души вложив в этот узел, и рухнула от бессилия на свою кровать, буквально как воин после битвы.
И только тогда вспомнила, что настало Рождество.
А наутро медсестра снова пришла делать Ирине уколы по схеме. Мы поинтересовались, где же наш доктор, и почему он больше суток не заходит к Ирине, которой так плохо?
Медсестра отвела глаза и как-то сбивчиво объяснила, что Валентин Петрович неожиданно заболел и взял больничный на несколько дней. Она пробормотала всё это скороговоркой, поджала губы и вышла.
Ирина чуть не лишилась чувств, а потом упросила меня пойти и узнать, что с ним случилось, я и сама хотела выяснить подробности. И тогда одна из санитарок рассказала мне, что позавчера нашего доктора скрутил неожиданный приступ непонятной болезни, и даже его друг, светило медицины и главврач столичной клиники, ничем не мог помочь. Пришлось позвать ребят из скорой помощи, они сделали обезболивание и отвезли нашего доктора домой, а его друг тут же уехал восвояси.
Пожилая санитарка долго причитала, мол, надо же, и как же это наш дорогой Валентин Петрович заболел перед самым Рождеством, ой-ёй-ёй! А я ликовала – вот она, сила Креста Господня!
Как только горе-врач сорвал крестик с Ирины, совершив дикое беззаконие, Бог его тут же наказал, и Валентин Петрович сам корчился в ординаторской в тех же муках, на которые обрёк бедную доверчивую девочку.
Наш лечащий врач не появлялся ещё дней десять. Перед Крещением я уговорила мою единственную верующую знакомую принести нам в больницу банку святой воды, мы с Ириной пили её, умывались, и всем в палате хватило.
Я чувствовала, как в меня вливаются новые необыкновенные силы и вдохновение. С каким восторгом я ощущала присутствие Бога, защиту Ангела Хранителя, и молилась, молилась, молилась!
После праздников восьмиместная палата вновь заполнилась, и нашего доктора мы видели только на обходах, но теперь он заходил, окружённый тремя-четырьмя коллегами. Меня он будто бы не видел, к моей кровати близко не подошёл ни разу, и вскоре меня выписали.
Я ощущала себя под невидимым, но почти осязаемым колпаком мощнейшей защиты свыше и была счастлива, как никогда!
Из огня да в полымя
Я буквально летела домой, и крылья сопровождающего ангела хлопали за моей спиной.