Мы уже переходили к горячему, когда появился Доминик. И что Шарлотта в нем находит? Парень милый и предупредительный, но несколько вялый, словно у него скелет не из костей, а из резины. Вот уж у кого всегда есть время. «Спокойно», – говорит он всякому, кто, по его мнению, слишком тараторит или делает резкие движения; он передвигается, будто хочет замедлить мир, от чего я обычно, наоборот, раздражаюсь. Но вкусы Шарлотты – это ее вкусы, и мне остается лишь поддерживать дочь в ее непростых отношениях с Домиником.
Кроме всего прочего, он ярый защитник животных. На этом фронте и трудится: разъезжает на фургоне по району и забирает любую живность, о которой поступает сигнал. Он занимается всеми подряд: голубями, собаками, змеями, обезьянами, тарантулами. Ему только дай повод – начинает возмущаться жестокостью и варварством людей. Некоторые его рассказы столь натуралистичны, что могут даже испортить аппетит. Должна признать, в его спасительной миссии есть некое очарование.
Увидев его с клеткой, я несколько забеспокоилась. Вдруг он принес нам сюда что-нибудь ядовитое, ящерицу без хвоста или слепого облезлого хомяка. Нечто беззащитное и сильно потрепанное.
– Хеллоу, Доминик!
– Привет, Диди!
Мне не пришлось в свое время предлагать ему перейти на «ты». Уже на второй нашей встрече он стал называть меня Диди.
– И кого же ты принес нам сегодня?
– Подожди, мама! Подожди! Позволь сначала кое-что тебе пояснить. – К нам подскочила Шарлотта, схватила клетку и поставила у своих ног, прикрыв ее содержимое. Я очень испугалась. Она хотела, чтобы мы выслушали ее, прежде чем показать зверька.
Шарлотта поведала историю про сбитого машиной кота, которого хозяева приняли за мертвого и сунули в мешок, но он там ожил. Кот драл мешок изнутри и пытался выбраться, но хозяева испугались за свою жизнь: насмотревшись фильма «Кладбище домашних животных» по роману Стивена Кинга, они приняли кота за зомби, вернувшегося из загробного мира, чтобы их убить. Поэтому они попросили приехать и усыпить его, а то он сидит раненый на балконе и не хочет уходить. Доминик съездил за ним, пообещал сделать ему укол (ложь для хозяев, чтобы они спали спокойно), а сам увез бедолагу в приют. Дежурный ветеринар согласился заняться животным и даровал ему новую жизнь. Или активировал вторую из девяти жизней – наука пока с этим еще не разобралась.
– Теперь этот красавчик здоров, пролечен глистогонным, кастрирован, привит. Ему где-то около года, он милый, очень добрый и ласковый.
– Да-а-а! Котик!
– Мы хотим его увидеть, хотим увидеть!
– Вытаскивай его!
В уме Шарлотте не откажешь. Она знала, что навязать мне кота можно одним-единственным способом – сделать это при всех, ведь тогда я не вспылю, не попытаюсь отнекиваться, иначе меня засыпят вполне резонными и вескими контраргументами. Зоотерапия невероятно эффективна, это хорошо известный факт.
Шарлотта осторожно открыла дверцу – и в проеме появился кот, немного напуганный толпой, которая тесно обступила клетку. Я не сразу поняла, что с ним не так, – сбивала с толку его пестрая шерстка.
– Ой, у него только три лапы!
– Бедный малыш!
– Что?
– О нет…
Мало того что мне принесли кота, так он еще и трехлапый. Его увечье вызывало жалость и в то же время отвращение. Если бы я сунула это существо в мусорный мешок, сочтя дохлым, мне бы не хотелось увидеть, как оно оттуда вылезает. Сделав несколько шагов из клетки, кот остановился и привалился задом на ковер, словно поломавшаяся игрушка.
– О! Как мило!
– Ух ты! Красивый котик!
– И все же как-то неприятненько.
– Антуан, ну что ты!
– А мне он кажется забавным.
– Вот увидите, он очень милый!
Шарлотта улыбнулась мне и прошептала: «Не беспокойся, я скоро его заберу». Когда же я спросила, что об этом скажут ее соседки по квартире, она ловко отвела взгляд.
У меня нет аллергии ни на кошек, ни на собак, ни на что-либо другое – только легкая непереносимость воздуходувок. Когда дети были маленькими, мы не заводили животных лишь по одной причине: Жак считал, что они чересчур усложняют жизнь. Он ненавидел шерсть, которая прилипает к одежде, попадает в еду и клубками скапливается под мебелью. Я не настаивала. И вспомнила, что вообще-то люблю кошек, только когда родилась Шарлотта.
Стив – да, именно так его зовут, без шуток – за весь вечер больше не ступил на пол ни одной из своих трех лап, с таким же успехом он мог быть и полностью безлапым. Все чуть ли не очередь занимали, чтобы подержать его на руках. Ужин превратился в вечер всевозможных рассказов, ключевыми персонажами которых были кошки. Каждый знал массу связанных с ними историй – благодаря «Фейсбуку» или из собственного опыта. Среди упоминаний о милых котятах с пятнышком в виде сердца на лбу попадались истории о кошках, родивших в собственном лотке, о безумцах, которые забирались под капот автомобиля или в выхлопную трубу, о суперкошках, что спасли ребенка, женщину, собаку и так далее. Когда Малика рассказала, как бабушка ее подруги случайно убила двух котят, наступив на них, когда спускалась по лестнице в подвал – они любили лежать на ковровой дорожке, покрывающей ступени, – я хохотала до слез, несмотря на трагедию и недовольную мину Шарлотты, моего сверхчувствительного будущего ветеринара.
Потом разговор плавно перетек на жизнь каждого из присутствующих, с ее счастливыми моментами и маленькими неурядицами. Давно мне не было так хорошо. Наконец-то, впервые за несколько месяцев, я задышала полной грудью. Кстати, это хорошо для бега.
Когда мои взросленькие были маленькими, я каждый раз в конце дня изумлялась, что они еще живы. Они могли удариться, ободраться, пораниться, но, моими самыми горячими мольбами, обращенными к богу удачи, всегда оказывались целенькими, не считая отдельных ссадин. Теперь их судьбы частично вышли из-под моего контроля, и к этой инстинктивной тревоге стала примешиваться своего рода благодарность: я знала, что мне невероятно повезло видеть, как они взрослеют. И двадцать пять лет спустя, собираясь все за тем же столом, мы продолжаем подпитывать наш семейный фольклор, в который теперь вплетаются новые голоса – голоса их избранников. И который однажды неминуемо подстроится под новую жизнь. Я впервые была так растрогана, сидя за нашим общим столом. Без мобильных телефонов обстановка была бы вообще идеальной, однако несовершенства этого мира позволяют яснее увидеть его достоинства.
Мы не говорили ни о Жаке, ни о том, что повлечет за собой произошедшее расщепление нашего родового древа: организация праздников, особых событий и семейных встреч станет настоящей головоломкой. Будем принимать неприятности по мере их поступления. Сейчас мы не были готовы нарушить хрупкое равновесие нашей новой жизни. Безусловно, дети тоже страдали, им требовалось время, чтобы переустроить свой банк воспоминаний, научиться любить нас по отдельности. Пустоту за сегодняшним столом, на месте, куда всегда садился Жак, я заставила хлебом, масленкой, цветами, бутылками вина, графином с водой – всем тем, что обычно располагалось на буфете его матери, которого теперь нет. Получилось отлично.
Когда настало время расставаться, Александр и Жюстен без единого слова крепко обняли меня с обеих сторон, отчего у меня все же навернулись слезы. Антуан пообещал прийти и заняться двором, когда найдет время, и я ничего ему не сказала о соседе – пусть думает, что я рассчитываю на него. Шарлотта, как и ожидалось, попросила:
– Могу я ненадолго оставить кота у тебя, пока не договорюсь с девочками?
– Мне так и казалось…
– Просто мне нужно было его забрать сразу, ему хотели уже искать новых хозяев, ты же понимаешь…
– Ну конечно, понимаю, оставляй его здесь, пока все не уладишь.
– Спасибо! Спасибо, мамочка! Ты замечательная, самая замечательная на свете!
В детстве она вечно притаскивала в дом всевозможную живность разной степени немощности и вонючести: то подберет на улице голубя, больную мышку или вывалившегося из дупла бельчонка, то принесет от друзей собаку, кошку, ящерицу или хорька, – а нам приходилось от всего этого под разными предлогами избавляться, каждый раз ее расстраивая. Когда Шарлотта решила учиться на ветеринара, ее выбор никого не удивил.
– У Доминика в фургоне есть немного корма и лоток.
– Окей, а вы все предусмотрели!
– Если не можешь или не хочешь, скажи. Все нормально, я справлюсь.
– Каким образом?
– Ну…
– Все в порядке, милая. Тем более это же на время, как ты говоришь.
– Да, да, я заберу его, когда девочки дадут мне добро.
– А он может подниматься по лестнице?
– Не быстро, но может. Он передвигается, как все обычные коты.
– Лекарства ему какие-нибудь нужны?
– Нет, он здоров, все уже затянулось. Приглядывай на всякий случай, но все уже нормально.
– А он не будет гадить где попало?
– Нет, он приучен к лотку.
– Сколько ему нужно давать корма?
– В пакете есть мерный стаканчик, насыпай ему одну порцию утром, другую – вечером.
– А если я когда-нибудь задержусь до ночи?
– О, ты нам о чем-то не рассказала?
Ее лицо озарилось, ладошки сложились в молитвенном жесте. Дочери действительно хотелось, чтобы у меня появился какой-нибудь спасательный круг. Но не могла же я ей сказать, что меня бросило в жар, когда Жанпо приблизился ко мне, открывая дверь, – я выглядела бы жалкой в ее глазах. И уж тем более мне не хотелось говорить ей о своей железной уверенности: никаких романов у меня больше не будет.
– Иногда я буду ужинать с Клодиной в ресторане.
– Ну это не страшно, в таком случае насыпь два мерных стаканчика утром.
– А на улицу ему можно?
– Пока нет, ему одной прививки не хватает.
– В любом случае его там кто-нибудь сожрал бы заживо.
– Нет, он очень изворотливый.
Перед тем как уйти, дети вылизали кухню так, что она сверкала, будто я ждала потенциальных покупателей дома. Надо признать, статус жертвы, вызывающей сочувствие, имел свои преимущества.