Исповедь скучной тетки — страница 3 из 29

– О боже! Я уж было испугалась, что тебя нет дома. Слава тебе господи! МАЛЬЧИКИ, ХВАТИТ БЕГАТЬ, ИДИТЕ СЮДА, ТЕТЯ ДИАНА ДОМА!

– Вот только у тети Дианы сегодня нет никакого настроения с ними сидеть. Терпение мое на исходе, и я вполне могу их прибить.

– Но тебе же уже лучше?

– Вовсе нет.

– А выглядишь ничего.

– Это обманчивое впечатление.

– Окей, понятно. Смотри, я сначала на занятие, потом немного перекушу с девчонками и тут же вернусь. Я даже на вечеринку не останусь.

– Нет, не сегодня, Жасинта, извини. Я не смогу. Надо было позвонить заранее.

– Но я пятьдесят раз звонила! Ты не отвечала!

– Потому что у меня нет желания ни разговаривать, ни принимать гостей.

– Понимаю, но это глупо, очень глупо. Я была так рада, что смогу наконец посвятить себе один вечер, ну хоть какое-то время. Иногда я задаюсь вопросом, как еще не сошла с ума. Кручусь-верчусь с утра до вечера, и Жоржа вечно нет дома.

– Да, понимаю тебя. Я через все это прошла, ведь у меня трое детей. И никакой тети, которой я могла бы каждую неделю сдавать детей, у меня не было. Мне никто никогда не помогал.

– Я считаю совершенно глупым, что за ваш разрыв приходится расплачиваться детям. Ведь для них это тоже особый день недели.

– А ты поезжай к своему брату! Он же не умер!

Тут она состроила такую козью морду, что стала похожа на свою мать.

– Что ж, выбора нет, пропустим еще одно занятие. Знала бы, не стала бы их забирать так рано. Супер! А дома и поужинать нечем… ОКЕЙ, МАЛЬЧИШКИ, УЕЗЖАЕМ, ТЕТУШКА СЕГОДНЯ НЕ МОЖЕТ!

– Надеюсь, ты найдешь кого-нибудь надежного, кто бы за ними приглядывал.

– Кого-нибудь надежного?

– Да, думаю, что с меня довольно.

– Серьезно? Ты и нас сливаешь? Я в шоке! Мадам разводится, жизнь остановилась, все кончено, пошли вы все к чертям, убирайтесь!

– Это я в шоке от того, как нагло ты приезжаешь сюда каждую неделю, чтобы сбагрить мне СВОИХ детей, приглядывать за которыми предложил ТВОЙ брат, а не я, НЕ Я, но, несмотря на это, именно я занималась ими почти КАЖДУЮ неделю в течение двух лет, ДВУХ!

– Поверить не могу! Все это время я думала, что ты с удовольствием это делаешь!

– Да, но я делала бы это с еще бо́льшим удовольствием, если бы присматривала за ними время от времени, как тебе и было предложено.

– Но что для тебя один вечер в неделю?

– То же, что и для тебя! Абсолютно то же самое!

– Твои дети уже разъехались!

– Так это дети и твоего брата тоже! К тому же Жак не один, они вдвоем!

– Ладно, забудь, возвращаюсь домой, к черту занятия, нет так нет. Даже если я вскоре скопычусь, ничего страшного, ведь наша мадам желает проводить все вечера в одиночестве.

– ЭЙ ТЫ, ЖИРНАЯ КОРОВА! ЭТО НЕ ТЕБЕ ПЛОХО, НЕ ТЕБЕ, А МНЕ! МНЕ! Я НИКОГО НЕ ДОНИМАЮ, А МЕНЯ ДОНИМАЮТ ВСЕ: ТВОЙ БРАТ, ТЫ, ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ. ДА ПОШЛО ВСЕ! ПОСТУПИ КАК ВСЕ – НАЙМИ НЯНЮ! ТЫ ВОТ СИДЕЛА С МОИМИ ДЕТЬМИ, КОГДА КАЖДЫЙ ВЕЧЕР БЫЛ В ТВОЕМ И ТОЛЬКО ТВОЕМ РАСПОРЯЖЕНИИ? ВЕДЬ НЕТ, НИКОГДА, НИКОГДА, НИ ЕДИНОГО ХРЕНОВА РАЗА! ЧЕМ ТЫ ЗАНИМАЛАСЬ КАЖДЫЙ ВЕЧЕР, ХРЕНОВА ТЫ ЭГОИСТКА? А?

* * *

– Не надо было мне так сквернословить при детях.

– О боже! Как бы мне хотелось при этом присутствовать…

– Погоди, это не конец. Захлопывая за ней дверь, я услышала шепоток типа «Бедный мой брат, понимаю теперь…», что-то в таком роде. Меня это взбесило.

– Вот стерва!

– Тогда я снова открыла дверь и крикнула ей вслед: «Эй, жиртрест, ты слишком старая и слишком толстая, чтобы носить легинсы! Верблюжья лапка видна!»

– Она носит легинсы вместо брюк?

– Йес, мадам, еще и с рисуночком.

– Надеюсь, тебе полегчало?

– Нисколько. Закрыв дверь, я рухнула на пол и проревела весь вечер.

– Это нервы.

– Но все равно я буду скучать по этим двум сорванцам.

– Ладно, все это печально. Но мы что-нибудь придумаем.

Усилия Клодины оказались напрасными, уход Жака пользы мне не принес: Жак сортировал и выносил мусор, делал компост, часто готовил еду – и получше, чем я, – закупал продукты, оплачивал счета, помнил о важных встречах, никогда не опаздывал, опускал стульчак унитаза, любил вино и хорошую еду, моих подруг, а по субботам приносил мне в постель маффины со злаками и орехами. В плане быта у меня не было повода радоваться его отсутствию, не считая некоторых мелочей. «Другая», должно быть, уже видит в своем любовнике еще и отличного многозадачного партнера. Оттуда ему вряд ли позволят сбежать. Когда тщательно выбираешь мужа, то не хочешь его ни с кем делить.

– Тебе, наверное, опротивело двадцать пять лет слушать одни и те же истории?

– Нет, он классный рассказчик.

– Тогда он плохо одевался.

– Нет.

– Храпел?

– Нет.

– Вонял?

– Нет.

– Даже когда спортом занимался?

– Даже тогда.

– Он был неорганизованным?

– Я более неорганизованна.

– Он никогда не слушал твои рассказы, только делал вид, что ему интересно?

– Это не так.

– Он мыл по субботам свою тачку у гаража?

– Он никогда ее не мыл сам.

– Надевал носки с сандалиями?

– Нет.

– И всегда был спокоен?

– Будто никогда не умрет.

Когда мы перебрали все, у меня возникло ощущение, что я зависла над бездонной пропастью. Каждый изъян, которого в нем не оказывалось, подчеркивал мое собственное несовершенство, и в конце концов я убедилась, что все эти годы была недостойна человека, женившегося на мне, судя по всему, скорее из жалости, чем по любви.

– Так, ты преувеличиваешь, это никуда не годится. Ты сейчас в той стадии переживания горя, когда превозносишь своего бывшего, боготворишь его и уничижаешь себя. Это нормально, не бери в голову, скоро пройдет. Таким замечательным он, конечно, не был, ты это поймешь на стадии отрешенности. А пока придумаем еще что-нибудь.

– Бесполезно.

– Это поможет убить время. Потому что времени тебе понадобится, судя по всему, немало – не похоже, что он скоро станет говнюком в твоих глазах.

– Он никогда не станет говнюком.

– Возможно, надо подумать о радикальных средствах.

– Например?

– Есть почти стопроцентный способ перевернуть игру.

– Пф…

– Но я уверена, что это не в твоем духе. Я знаю очень многих, кто проделал такое, но это не в твоем духе, и навязывать не буду, к тому же я не поручусь, что все выйдет как надо.

– Что за бред ты несешь?

– Жак, быть может, не такой уж идеальный супруг, дорогая моя.

– Да, он обычный человек, но для меня всегда был безупречным джентльменом.

– Глупости! Он изменял тебе, вел двойную жизнь! А потом еще и обвинил тебя в том, что ты скучная!

Я думала, чем больше повторяешь какие-нибудь слова, тем они сильнее затираются, мельчают, становятся обмылками, выскальзывающими из рук, а они, наоборот, обрели невероятно разрушительную силу и теперь растекались внутри меня нефтяным пятном. Скучная, как унылый пейзаж.

– Подлый прием, очень подлый, да ты просто…

– Кто? Ну давай же! Кто я? Встряхнись! Разозлись на меня! Ради тебя я потерплю! Разозлись на меня, разозлись хоть на кого-нибудь! Жак твой не вернется, все кончено, дорогая моя! Он ушел к своей тридцатилетней шлюшке!

– Ты говоришь так, потому что сама обломалась и Филипп не вернулся к тебе!

– Но твой дорогой Жак тоже не вернется, ты отрицаешь действительность, бедняжка моя, хватит мечтать, уже не один месяц прошел! Он такой же говнюк, как другие, и так же, как и другие, предпочитает свежую плоть.

– У него сейчас трудный период, это всего лишь интрижка.

– НЕТ! Он ушел к ней жить! Алло, Хьюстон! Он ушел, Диана, очнись!

– Но мы женаты…

Тут она попятилась, будто я сказала, что у меня лихорадка Эбола.

– Окей. Но давай сейчас раз и навсегда кое о чем договоримся: прекрати твердить об этом, в офисе на обеде над тобой уже все смеются.

– Кто? Из-за чего?

– Рассказывая о своем разрыве с Жаком, ты всегда подчеркиваешь, что вы по-прежнему в браке.

– Но мы еще женаты, разве это ничего не значит?

– Нет, Диана, ничего это не значит. Если разлюбил, то разлюбил, и никакой брак тут не поможет. В браке нет ничего волшебного, ни от чего он не защищает.

– Но супружеские союзы крепче, они дольше держатся, есть же такая статистика!

– Статистика никогда не учитывает любовь, моя дорогая!

– Какая ты циничная, Клодина, это печально.

– А ты, Диана, оторвана от жизни, ты «не в сети», и это печально.

В век технологий, что управляют нашей жизнью и обновляются с регулярностью смены времен года, матерям не привыкать слышать в свой адрес «ты не в сети» в прямом и переносном смысле. Так что подобное обвинение я проглатываю на раз-два. Пустяки.

Я притащила свою тушку (скучной замужней женщины «не в сети») в ресторан, где меня ждала моя милая дочка Шарлотта, будущий ветеринар, большая умница (даже не верится, что я ее мать). С тех пор как ушел ее отец, она стала частенько встречаться со мной, чтобы подбодрить. Моя дочь – прекрасная самоотверженная душа – хотела спасти весь мир. Впрочем, я подозреваю, что она выбрала ветеринарную медицину, поскольку животные более наивны. Стоит их пожалеть, немного приласкать – и они тут же доверяются нам, подобно тому, как легковерные люди попадают под влияние всяких гуру, с той разницей, что от животных в ответ мы получаем безграничную, безусловную привязанность.

Любезного официанта, который резво подскочил и предложил аперитив, я, вопреки собственным привычкам, попросила принести большой бокал белого вина. Мне нужно было настроиться, ведь предстояло разыгрывать из себя мать, которая держится молодцом.

– Привет, мама!

– Привет, красотка моя! Как экзамены?

– Э-э, сессия еще не началась.

– Точно, прости, я слишком рассеянная. Тогда как твои дела?

– Все супер.

– С отцом говорила?

– Да.

– Когда?

– Кажется, позавчера.

– У него все в порядке?

– Да, да, все хорошо.