[8]. Запыхавшаяся, с мокрыми подмышками, в черных от грязи носках, я остановилась у запертой двери конференц-зала.
За мной пришла обалдевшая Клодина. Я улыбнулась ей во все тридцать два зуба, потемневших от несчетного количества выпитого кофе и красного вина. Было видно, что мне хорошо.
– Тебе стоит попробовать – такой кайф!
Хохоча, как девчонка, я спустилась по лестнице – без сапог, без единой мысли в голове, без мужа.
Я попросила водителя такси отвезти меня в ближайший магазин, где есть отдел товаров для бега. И без слов понятно: мне нужна была обувь.
Когда я заявилась в спортивный магазин в вызывающе грязных носках, ко мне направились, хмуря брови, два молодых продавца. Их беспокойство было понятным: наверняка в таком состоянии я походила на бомжиху-попрошайку, которая ищет, во что бы обуться. Один из них все же улыбнулся мне. Должно быть, моя итальянская кожаная сумочка внушила ему доверие.
– Я хотела бы начать бегать.
– Вы потеряли обувь, мадам?
– Нет-нет, я отдала ее тому, кому она была нужнее.
– Хорошо, сейчас мы все организуем.
Он расплылся в улыбке, обнажив белоснежные, явно не знавшие кофе зубы, и мы направились вглубь торгового зала, где сотни моделей ярких беговых кроссовок, выложенных замысловато-футуристичным рисунком, образовывали невероятную мозаику. Мне пришлось сесть на скамейку, чтобы не закружилась голова.
Я выбросила свои носки и надела другие, которые любезно протянул мне «Карим-к-вашим-услугам». Носки для примерки обуви, одни на всех новоиспеченных бегунов, носки, наверняка полные всяких микробов, как сказал бы Жак с его иррациональным страхом перед болезнями стоп. А я напялила их с удовольствием. Мне теперь нравилось жить рисково.
– Идемте со мной, проведем беговой тест.
– Беговой тест?
– Я должен увидеть, как вы бегаете, чтобы понять, какие кроссовки вам подойдут.
– Но мне нужны самые обычные.
– Да, однако мне необходимо знать вашу постановку стопы, если хотите правильно подобрать обувь, иначе она может оказаться неудобной.
– О, как все серьезно!
Итак, я отправилась на тренировочную дорожку и несколько раз пробежалась туда-сюда под пристальным взглядом молодого человека, который присел на корточки, чтобы лучше изучить мою постановку стопы, и, следовательно, был обречен лицезреть мои дряблые ноги во всей красе. Плевать, могу себе позволить расслабиться. К тому же я совершала доброе дело: сегодня вечером его подружка на моем фоне покажется ему красивой как никогда.
В результате оказалось, что у меня ярко выраженная пронация, так называемая гиперпронация; я пришла купить кроссовки, а уходила с медицинским диагнозом. И среди сотен представленных моделей мне годились только три. Все три жутко страшные: безвкусное сочетание кислотных оттенков и линий, намекающих на аэродинамичность. Такие отсылки к моде восьмидесятых я ненавижу до дрожи; можете представить себе, с каким удовольствием я выбирала.
Да еще пришлось совсем забыть о гордости, когда выбирала одежду.
– Бюстгальтер подходит по размеру, мадам?
– Думаю, да. Правда, немного сжимает грудь.
– Это нормально, он слегка утягивает ее для поддержки.
Мои груди не то чтобы сдавились, они превратились в абсолютно бесформенную расплющенную лепешку; там у меня могло быть их и три, и четыре – никто бы не понял. В таком бюстгальтере соски не будут выделяться даже на морозе, разве что через спину попытаться их нащупать.
– Попрыгайте на месте, мадам, чтобы понять, насколько хорошо бюстгальтер поддерживает грудь.
А ладно, хуже уже не будет. От моих прыжков, даже самых легких, дребезжали петли и щеколда на дверце примерочной. Зеркало держалось из последних сил. Во мне словно разболтался какой-то винтик. Смех, да и только. Я едва удержалась, чтобы не расхохотаться, когда представила, что здесь может быть скрытая камера. Если мои кривляния попадут на YouTube, это меня добьет.
По совету Карима я выбрала себе специальную одежду из высокотехнологичной микрофибры: легинсы Shock Absorber и даже «научно протестированные» трусы для полного комфорта. Я вообще легкая мишень для спортивного маркетинга: сославшись на науку, мне можно продать что угодно.
– Чем хорошо такое нижнее белье, мадам, так это антимикробными вентиляционными вставками в стратегических местах.
Глядя мне в глаза, он объяснил простыми словами: воздухообмен необходим, чтобы предотвратить развитие нежелательной микрофлоры у меня между ног.
– Вы также можете выбрать тип поддержки ягодиц. Взгляните сюда, у нас есть все варианты…
– Надо же!
– Стринги вам не советую, они скорее для того, чтобы покрасоваться, их молодые девушки выбирают.
– А что обычно выбирают женщины моего возраста?
– Поддержку Firm-control X-treme.
Жаль, я не набралась смелости и не спросила его, будет ли этот тип трусов стягивать задницу так же, как бюстгальтер – грудь, не превратит ли две ягодицы в одну, оставив меня без вентиляции, но побоялась, что он попросит меня попрыгать на месте, чтобы оценить, насколько сильно трясется мой зад.
Обсудив с абсолютно незнакомым человеком свои самые интимные части тела, я вышла из магазина с полегчавшим на 427 долларов банковским счетом. Чтобы об этом не пожалеть, надо немедленно начинать бегать. Шарлотта права: бег ничего не стоит – правда, после единовременного вложения нескольких сотен долларов.
Позже, лежа на кровати в гостевой комнате, я хохотала до слез, вспоминая, какое лицо было у Жанпо, когда он отчаянно протягивал мне сапоги, точно горячую картошку. Потом я открыла ноутбук, чтобы заказать себе что-нибудь новенькое made in Italy, но не столь притягивающее взгляды. Надо было оставить шанс моим глазам.
Глава седьмая, в которой я несу банальную галиматью
– Ты винишь его?
– Да, очень даже. Совершенно точно.
– Почему?
– Пф…
– Постарайся все-таки ответить.
Приглушенно-розовый цвет ее шелковой блузки меня успокаивал. Я даже решила в этот раз не включать секундомер. Надо было просто работать на результат, а не рыдать от безысходности.
– Когда мы занимались любовью в последний раз, я не знала, что это последний раз. Невыносимо для женщины моего возраста. Возможно, это был последний раз в жизни.
– Ты бы хотела узнать об этом заранее?
– Не представляю, каким образом. «Эй, Диана, кстати, мы целуемся в последний раз».
– Хм.
– А он об этом знал, он точно об этом знал. Вот что самое мерзкое.
– Почему?
– Потому что представляю, как он говорит себе: «Давай, Жак, вжарь своей женушке последний разок, а потом ты все ей расскажешь».
У меня сорвался голос. Задрожал подбородок. Боль не уходит далеко и подкатывает к горлу всякий раз, стоит только о ней подумать. Психолог молча, не шелохнувшись, смотрела мне в глаза. Я поняла, что она не хочет мне мешать. Не обладай она таким умением молчать, я бы, возможно, на этом остановилась. Крупные горячие слезы покатились по моим щекам, стекая на шею.
– Я хочу знать подробности, которые от меня ускользают. Я задаюсь вопросами: как это бывает? как начинаются подобные истории? кто как действует? Знаю, это глупо, такое случается со многими, ничего необычного в моей ситуации нет, но все равно не могу представить, с чего именно у них все началось, я брожу в тумане, без конца придумывая миллионы вариантов. После моих настойчивых уговоров Жак признался, когда примерно стал встречаться с этой чертовой шлюшкой, но это не помогло мне понять, с чего начался их роман. По-прежнему никакой ясности. Он мог бы и рассказать, по крайней мере чтобы мне стало легче. Ведь когда кого-то убивают, близкие имеют право знать подробности случившегося: им сообщают, каким оружием убили человека, в какое время, страдал он или нет, а если страдал, то как долго, и всякое такое. Я уверена, что лучше это выяснить, чем бесконечно представлять, как все могло произойти. Да, понимаю, никто не умер, но… Первый взгляд… Первое прикосновение… Я схожу от этого с ума. Ничего бы не изменилось, но я получила бы отправную точку для ненависти. Я нацелила бы свой гнев на нечто конкретное: рабочие конференции, поездку в Бостон или ужин в ресторане «Буонанотте». А так, можно сказать, все без толку, кручу педали вхолостую. Я представляю себе какую-нибудь распроклятую светскую вечеринку (как же меня тошнит от этих бессмысленных раутов, на которых разговоры только о деньгах!): представляю, как заходит она – вся такая цветущая, как старлетка, с крупными сверкающими серьгами и нестираемым блеском на губах, ослепительно молодая, без единой морщинки, без мешков под глазами, с плоским животиком и округлой попкой в чертовом мини-платье, я вижу, как Жак смотрит на нее, думая «Oh my god, как она прекрасна!», и с несвойственной ему галантностью предлагает ей бокал белого вина, их руки соприкасаются, отстраняются, соприкасаются снова, сплетаются… Руки – все идет через них, многие думают, что через глаза, а я уверена, что через руки. И мановения пальца достаточно… Я никогда не ревновала, даже не подумывала раньше ни о чем таком, разве что однажды, давно, у меня закрадывалась мысль. Его коллеги, возможно, видели, как у него начиналось с Шарлен, но им было пофигу, они бы только позабавились, если бы все раскрылось, ведь так ведут себя все. Подобных вечеринок и конференций в году немерено, и там всегда полно красавчиков-ублюдков, я знаю немало историй, и, уж поверь мне, конца им не будет, но эти истории все же касались других. А еще я представляю сцену в офисе… Жак кладет руку на плечо прекрасной Шарлен: «Зайди ко мне в кабинет, надо кое-что обсудить», потом дверь закрывается, один приближается к другому – кто к кому, неважно, но именно Жак должен был встать на защиту наших отношений, он должен был оттолкнуть ее, это было его задачей, не ее, эта девушка мне ничего не должна, именно он должен был сделать