— Не знаю, Иван Михайлович.
— Ну, ты, конечно, не знаешь, потому что Кунгурцева впервые увидишь, а мне он известный как-никак земляк. Я его вот таким клопом помню...
Легкие сани-кошевка мчались по закопченной дороге, протянутой петлисто через два угорья. Складный гривастый жеребчик, брызгая пеной, донес Дубенко до оранжевых корпусов законсервированной фабрики, которая должна была вместить их завод. Здесь Дубенко был уже однажды, когда по заданию Москвы выбирал площадку для дублирования. Никак не предполагал он тогда, что им в самом деле придется перевозиться сюда. Обогатительная фабрика представляла собой три огромных недостроенных корпуса без крыши, окон и дверей. Рядом протянулась железнодорожная ветка, связывающая основную транспортную магистраль с десятком мелких шахт, заложенных по склону лесистой гряды.
Жеребчик остановился во дворе, заваленном станками, прутковым материалом, калориферами, ящиками с ценным оборудованием. На всем лежал пушистый слой снега. Группа рабочих перетаскивала станки при помощи вальков и тросов. Дубенко прошелся по двору. Тургаева он нашел в небольшой комнатке, наспех приколоченной к кирпичной стене. Это была заводоуправление. Машинистка, закутанная в шаль и обутая в меховые пимы, подкладывала уголь в накалившуюся печку. Тургаев сидел за кухонным столом, обложенный чертежами, поковками, рядом с ним находился Данилин. Оба они были одеты в ватные спецовки, в валенки, в меховые шапки и шарфы, которые они не снимали, несмотря на раскаленную печь.
Тургаев и Данилин бросились навстречу Дубенко. Это смягчило сердце Богдана. Ему все казалось, что он попал к людям, которые за все это время не проявили распорядительности: не смогли принять со двора станков, не привели в порядок ни одного цеха. Но нет! Эти лица, истомленные, исхудавшие, говорили о труде. Дубенко пожал им руки.
— Показывайте, что нахозяйничали, — сказал он, расстегивая шубу, — что-то несовсем у вас, по-моему, ладно?
— Несовсем, — согласился Тургаев.
Они вошли в здание, высотой, примерно, этажей в восемь. Как огромные соски, сверху свисали железобетонные бункера. Под ногами снег, заваливший битый кирпич, обледенелые бревна с натыканными в них скобами и гвоздями. Крыши не было, окон тоже, гулял сквозной ветер. Над стенами висели перекрытия, похожие на театральные балконы. Таких балконов было семь. Они также связаны из железобетона.
— Подняться наверх можно? — спросил Дубенко.
— Нет. Нужно делать лестницы.
— Делаете?
— Пока нет. Мы сейчас заняты корпусом № 1.
— Пойдемте туда.
В корпусе № 1 кончили заделку крыши. Вверху трудились люди, кажущиеся отсюда букашками. Они вязали брусья — перекрытия. Раскачивались люльки, привязанные к фермам канатами. Никакая строительная техника не предусматривала именно такой работы, но люди делали крышу, может быть некрасивую, горбатую, но совершенно необходимую. В цехе уже стояли и крутились станки, обтачивались и фрезеровались детали. У конторок, построенных как ларьки торговцев, сидели инструментальщицы-раздатчицы, браковщики, технологи. Тут же заливали фундаменты, подтаскивали станки и устанавливали их. Дубенко окликали, радушно здоровались, расспрашивали, как идут очередные эшелоны. Богдан узнавал в плотниках, арматурщиках, бетонщиках инженеров, техников, чертежниц конструкторского бюро, лаборанток. Работал единый, дружный коллектив. Женщины-домохозяйки отдирали ржавчину со станков, руки, засученные, были красны от холода и вымазаны в грязи и керосине.
Тургаев привел Дубенко в склад готовой продукции. Стеллажи из промерзшего теса были завалены готовыми изделиями. И над всем носился химический привкус угля... — горели чугунные печки, отлитые в собственной, кустарной пока, литейной.
Дубенко подобрел, но все же чувство неудовлетворенности не оставляло его. Конечно, пока не прибыли последние эшелоны, трудно было предъявлять большие требования.
Богдан понял, что для выполнения задания правительства к сроку нужно развернуть широкий фронт работ. Никакой очередности. Завод должен монтироваться сразу весь. Основная ошибка Тургаева заключалась в том, что он много внимания уделил только одному механическому цеху. Задача наладить полный производственный цикл была далека от выполнения.
— Сколько у вас используется людей? — спросил Дубенко.
— Примерно, пятьдесят процентов, — ответил Тургаев, — остальным просто нечего делать, не подошло время. Ведь пока не накроем крыши, нельзя устанавливать оборудование, нельзя думать об электрической подводке, паротрубопроводах и тому подобном.
— Где незанятые люди?
— Они в поселке, Богдан Петрович.
— Созвать их всех на вокзал к приходу эшелонов, — тоном приказания сказал Дубенко, — всех... Даже женщин, у которых нет детей. Хотя можно и тех, у кого дети. Я договорюсь сегодня с местными организациями, ребят нужно устроить в детсадах, пока не закончим монтажа завода и строительства сборочных цехов.
— Очень трудно двинуть всех, — заметил Данилин, — ну, куда их всех трогать. Будут болтаться без дела... Ладу мы им не дадим.
— Надо дать всем, — строго остановил его Дубенко.
— Вот расчет строительства сборочного цеха.
— Покажите.
Они сидели в конторке. Тургаев несколько обиженно вынул проект строительства. Поперечный разрез был сделан на полотняной кальке, остальное на хорошей александрийской бумаге.
Дубенко просмотрел изометрический эскиз, пожал плечами.
— Площадь застройки двадцать пять тысяч девятьсот двадцать квадратов?
— Да.
— Кубатура?
— Двести одиннадцать тысяч.
— Размахнулись, Алексей Федорович.
— Вы думаете?
— Точно, уверен.
Дубенко еще раз рассмотрел проект. Огромные количества вставали перед ним. Он прикидывал потребности транспорта для перевозки всех этих гор строительных материалов. Тысяча вагонов щебня, восемьсот песка, тысяча двести шлака, сорок тысяч вагонов кирпича, семьсот пятьдесят леса круглого и пиленого.
Дубенко поднял глаза на Тургаева.
— Вашим словом определить... загнули, Алексей Федорович.
— Нет.
— Представьте себе сорок тысяч вагонов кирпича. Для чего столько кирпича?
— Для печей. Натопить такую махину...
— Кирпич отменяем, — сказал Дубенко, — можно и не топить, дело идет к весне...
— Зима только началась, — перебил его Данилин.
— Раз началась, значит, скоро кончится. В крайнем случае поставим паровое отопление. Калориферы у нас есть, трубы также.
— Котельная не справится, — возразил Тургаев.
— Перерассчитаем котельное хозяйство. Может, добавим котлов. Словом, кирпич надо отменить. Стекла тоже, тем более семнадцать тысяч квадратных метров. Отменим стеклянные фонари, хотя это нужно и даже красиво. Будем освещаться многоваттными лампами. Лес достанем рядом в тайге, о шлаке узнайте в паровозном депо, там, вероятно, много его в отвалах. Щебень нужно найти на месте. Пожалуй, тут есть камень, нужно поставить дробилки, и все будет в порядке. Дело нехитрое. Смолить столбы и узлы нужно. Смолу достанем на коксохиме, кстати, там ее выпускают в реку. А площадь вообще нужно сократить. Вы даете, Алексей Федорович, большой запас. Размах крыльев самолета гораздо меньше... Ведь не восемнадцать же метров! Тут сократить. Тогда будет легче с перекрытиями и колоннами...
— Вы так быстро, на ходу разломали весь проект, — укорил Данилин.
— Антон Николаевич, сейчас все делается на ходу и быстро. Война... Да... Нам не миновать прокладывать в тайгу узкоколейку. Здесь имеется даже насыпь, строители фабрики, вероятно, тоже интересовались лесом. Нужен расторопный транспортник, как бы сказал Шевкопляс, резвый муж, чтобы достать рельсы, вагончики и хотя бы два мотовоза. В крайнем случае используем рудничные электровозы, пустим в тайгу небольшую электричку...
— Резвый муж есть, — сказал Тургаев с улыбкой.
— Кто?
— Белан.
— Белан? Ни за что не поверю. Здесь Белан?!
— Белан здесь и работает неплохо, — подтвердил Данилин. — Видите, как вы можете ошибаться в людях.
— Странно. В самом деле, некрасивая история. Рамодан знает?
— Ну, как же.
— Позовите Белана сюда.
— К сожалению, его нет здесь. Он достает гвозди, поковки, олифу и толь для сборочного. Должен быть здесь денька через четыре, не раньше.
— Как все это странно, — сконфуженно произнес Дубенко, и заторопился. — Вы поедете со мной, Алексей Федорович. Сегодня приступим к разгрузке оборудования. Эшелоны прибывают сегодня.
— Все шесть?
— Вероятно.
— Зашьемся с разгрузкой.
— Посмотрим. Хотя, если по вашему методу — по одному вагону разгружать, действительно зашьемся. И кто вас подменил, Тургаев? Вероятно, вы, Антон Николаевич?
— Так всегда, — буркнул Данилин, — как начальство прикатит, так и то не по нем, и то не так.
— Не бурчите, Данилин, — ласково сказал Дубенко, — вы работали, а я бил баклуши, поэтому мне видней...
Кошевка летела с горки на горку. Дубенко насчитал три подъема и четыре спуска. От станции к заводу три километра. Вагоны нужно будет подавать на подъездной путь.
Угрюмов встретил его в своем обычном расположении духа. Возле него сидели представители местных организаций — секретарь горкома, председатель горисполкома, начальник отделения дороги. Дубенко познакомился со всеми и сейчас же изложил свой план разгрузки эшелонов. Угрюмов выслушал его внимательно, задал несколько вопросов, подумал.
— Сколько сегодня выйдет народу? — спросил он Кунгурцева, секретаря горкома партии, небольшого человека в черной гимнастерке, с умными главами.
— Одиннадцать тысяч наметили. Но точно обещать не могу...
— Одиннадцать тысяч? — удивленно переспросил Дубенко, — слышите, Тургаев?
— Слышу. — Тургаев приподнял брови.
— Наших выйдет тысячи две с половиной? — спросил Дубенко у Тургаева.
— Примерно около этого.
— Друг друга не подавят? — осторожно спросил Угрюмов.
— Надо создать фронт разгрузочных работ, — предложил Дубенко, — разбить на эстакады, к каждой эстакаде прикрепить определенных людей и дать соответствующий срок для разгрузки.