Женщина удивлённо покачала головой, но уточнять больше ничего не стала.
Дальше разговоры за столом текли в основном вокруг меня, и моих поездок, поскольку новая личность за их столом была интересна всем. Я рассказывал ровно, спокойно и стараясь не скрывать факты своей биографии, но и в то же время обо всех, с кем пересекался в жизни, говорил только хорошее.
Ужин закончился через пару часов, и я простившись с хозяевами до завтра, отправился в предоставленные мне покои, вспоминая всё, что говорилось за столом, чтобы проанализировать потом в спокойной обстановке, кто как к друг другу относился и как со мной разговаривал.
Завтрак я пропустил, так как банально проспал, а будить меня никто не осмелился, зато к обеду я появился чисто вымытый, выспавшийся и полный сил.
— Синьор Иньиго, — за столом была только жена Козимо и её невестка, понравившаяся мне Джиневра, — простите, но срочные дела заставили мужчин остаться без обеда.
— Как я могу на кого-то сердиться, если мне достались две такие очаровательные синьоры, — улыбнулся я и сделал жест Бернарду, который подошёл ближе, с несколькими разного размера футляров, — примите пожалуйста от меня подарки.
Швейцарец каждой протянул свою, подписанную мной лично коробочку, поскольку из своих многочисленных драгоценностей я отобрал то, что лучше всего подошло бы каждой из женщин дома Медичи. В данном случае пожилой Контессине де Барди досталось красивое и массивное колье с крупным жемчугом и крупным рубином, а Джиневре лёгкие, филигранные серьги с множеством небольших драгоценных камней.
Они обе открыли подарки и увидев, что они разные и такие подходящие им по возрасту, с благодарностью посмотрели на меня.
— Синьоре Лукреции я тоже привёз подарок, подарю его ей за ужином, когда мы с ней увидимся, — показал я на последний футляр в руках Бернарда.
— Уверена, ей тоже будет приятно, какая красота, синьор Иньиго, — с улыбкой поблагодарила меня Контессина.
— Не красивее тех, кто их будут носить, синьора, — склонил я голову.
За стол принесли еду, но вскоре пришла служанка и что-то тихо сказала Джиневре, та поднялась, извинилась и вышла.
— Козимино нехорошо с утра, а мы все в нём души не чаем, — объяснила мне жена главы семейства.
— Синьора Контессине, мне бы не хотелось наводить справки в городе, — осторожно спросил я, — всё же я ваш гость, чтобы собирать слухи на стороне.
— Всё что вам интересно, вы можете спросить у меня, синьор Иньиго, — она сделала мне приглашающий жест.
— Синьора Джиневра, само очарование и непосредственность, — аккуратно сказал я, — мне стало интересно, как случился их брак с наследником семьи Медичи?
Контессине пожала плечами.
— Она скажем так, из простой семьи, синьор Иньиго, здесь нет никакого секрета, — спокойно ответила она, — мой муж дал своё согласие на этот мезальянс по причине того, что отец Джиневры очень нам всем помог, когда нас изгнали из Флоренции пару десятков лет назад, а также помог вернуться обратно домой.
— Благородству синьора Козимо можно только позавидовать, — удивлённо покачал я головой, — но я рад, что они явно любят друг друга. Это такая редкость в наше время.
Контессина тепло улыбнулась.
— Это было второй причиной их брака, они ещё детьми играли вместе и отлично друг с другом ладили, — мягко сказала она ничуть не рефлексируя насчёт того, что её невестка была не из знатного рода.
Дверь зала открылась и внутрь вошёл Козимо Медичи. Контессина поднялась и приветствовала мужа стоя.
— Вы присоединитесь к нам, муж мой? — поинтересовалась она у него.
— Боюсь, что нет дорогая, — кивнул он и повернулся ко мне, — вы пообедали, синьор Иньиго?
— О, благодарю вас, синьор Козимо, — я позвал Алонсо, который прислуживал мне за столом, — я тоже, как и вы человек дела, так что хотел бы заняться делами.
— О вас все говорят хорошие вещи, синьор Иньиго, — улыбнулся мне старик, — поэтому я рад, что наши характеры совпадают. Пройдём тогда в мой рабочий кабинет.
Мы переместились в большой кабинет, мою несбыточную мечту, украшенную картинами, скульптурами и золотой лепниной. Здесь явно чувствовалась опытная рука в том, как всё сочеталось друг с другом.
— Ефремов кодекс, — когда меня усадили напротив него и Алонсо вышел из кабинета, Козимо Медичи начал разговор с двух главных слов, — синьор Веспазиано да Бистиччи сказал, что он вас интересует.
— Также он сказал, что вы его не продаёте, — кивнул я.
— Не продам и не дам сделать копию, — согласился он со мной, — я хочу, чтобы такой раритет, как этот, был только у меня в единственном экземпляре.
— Что же вы тогда хотите от меня? — удивился я.
Он достал открытое письмо и протянул его мне и хватило всего одного взгляда чтобы понять, что это знакомый мне шифр.
— До меня дошли слухи, что вы научились читать такие письма? — поинтересовался он.
— Это так, — не стал скрывать этот факт я.
— Этот шифр разработали по моему заказу и стоил он мне десять тысяч флоринов, — сообщил он мне, — так что представляете моё разочарование, когда мне сообщили, что вы с лёгкостью его разгадали.
— Что создал один человек, другой всегда может разгадать, — пожал я плечами, — наивно было бы полагать, что этот шифр останется непрочитанным навсегда.
— А вы можете его улучшить, синьор Иньиго? — поинтересовался он у меня.
— Если вы не хотите, чтобы я сделал копию с вашей ценной книги, то вы предлагаете мне дать её для чтения в обмен на улучшение этого шифра? — мгновенно догадался я, о том, что его интересует.
— О том, что вы очень умны синьор Иньиго, мне тоже многие говорили, — улыбнулся Козимо, — да всё так, такое моё предложение к вам.
— Как я уже говорил одному вашему конкуренту, банкиру из дома Паццы, — задумчиво сказал я, — разработать шифр я могу, но кто заставит меня его забыть?
Глаза Козимо Медичи сузились, когда он услышал о своих вечных врагах.
— Этого я не знал, — задумчиво ответил он, — и что он вам ответил?
— Пожалел денег за то, чтобы я забыл о том, что могу разработать, — спокойно пожал я плечами, что его успокоило.
— В этом все Паццы, — довольно хмыкнул он, — вечно жадные, вечно голодные до денег.
Он замолчал, а я ему не мешал думать, поскольку свои условия ему сказал.
— Я слышал вы интересовались в Риме банковским делом, даже работали в филиале простым клерком, — он поднял на меня взгляд.
— Всё верно, синьор Козимо.
— В Кастилии и Арагоне нет наших филиалов, поскольку генуэзцы опередили нас с этим, — задумчиво произнёс он, — вы не хотели бы там открыть филиалы моего банка?
— Зачем мне это? — удивился я такой странной просьбе, — я открываю там ломбарды, так что банковское дело будет для меня лишней обузой.
— Вот как? Ломбарды? — удивился он, — Франческо говорил мне о них, у него в Ломбардии они отлично себя показали. У нас здесь такое трудно будет провернуть из-за конфликта с церковью.
— Ну для королевств под рукой Его высочества Альфонсо V у меня такое разрешение есть, в том числе и подписанное архиепископом Арагона, — пожал я плечами и мой ответ вызвал у него живейший интерес.
— Оно случайно у вас не с собой? — тихо поинтересовался он у меня.
— С собой, но зачем оно вам? — удивился я.
— Если бы вы договорились с церковью во Флоренции, — намекнул он мне, — то как Первый человек Флорентийской республики я мог бы вам дать схожее разрешение, на открытие легальных ломбардов и у нас здесь.
Вот это предложение было очень интересным, но меня смутила та интонация, с которой он об этом сказал.
— Архиепископ Флоренции вас недолюбливает, синьор Козимо? — осторожно поинтересовался я, — если вы сами со своим могуществом и властью не можете получить такое разрешение от церкви?
Старик с большим изумлением посмотрел на меня.
— Вы ко всему прочему ещё и очень проницательны, синьор Иньиго, — покачал он головой, — но да, мы с его преосвященством Антонином Пьероци, мягко говоря, не дружны. Он как бы это помягче сказать аскет и праведник, бичующий роскошь и богатство.
— Архиепископ? — не поверил я его словам.
— Мало того, синьор Иньиго, — Козимо покачал головой, словно восхищаясь этим священником, — он организовал общину «Добрые люди», которая собирает деньги и помогает тем, кого я арестовал и поместил в тюрьму.
— Вы так говорите о нём синьор Козимо, будто восхищены тем, как он противостоит вам, — улыбнулся я.
— Вы когда с ним встретитесь синьор Иньиго, то сразу всё поймёте, — улыбнулся он, — но да, многих удивляет, как его ещё не канонизировали при жизни. Особенно после той истории, как он накрыл своим плащом замерзающего слепого нищего, который утром ещё и прозрел ко всему прочему.
— С вашего позволения, я тогда сам наведу о нём справки, прежде чем ехать к нему, — задумчиво ответил я, — но в целом, ваше предложение мне нравится. С моей стороны улучшение шифра и отказ всем в его расшифровке, с вашей стороны дать мне для чтения кодекс, а также разрешение на открытие во Флоренции моих ломбардов.
— Не боитесь конкурентов? — удивился он, — у нас уже есть действующие ломбарды, которые правда находятся на полулегальном положении из-за противостояния им церкви.
— Конкуренцию я всегда только приветствую, — соврал я ему самым циничным образом.
— Тогда договорились, синьор Иньиго, — Козимо довольно кивнул, — предлагаю бумаги составить завтра, ближе к десяти вечера у меня будет больше времени, и мы можем посидеть над ними сколько пожелаем.
— Тогда до завтра, — согласился я.
— Мой дом и город в вашем распоряжении, синьор Иньиго, — он поднялся с места и показал рукой на окно, — вам совершенно точно нужно взглянуть на собор Санта-Мария-дель-Фьоре и мост Понте-Веккьо.
— Тогда с удовольствием устрою себе прогулку, синьор Козимо, — улыбнулся я и позвал Алонсо.
Вместе с Медичи мы вышли из его кабинета, и он ещё раз извинившись за занятость, отправился по делам, поскольку его уже ждали люди, а мы с Алонсо направились в мои комнаты.