Мой ответ ему понравился, и он улыбнулся.
— Знаете граф, люди которых я просил охарактеризовать вас, делились всегда только на две категории, — спокойно ответил он, — первые говорили, что вы бесхребетный слизняк и урод, ищущий милости людей с властью, вторые, что с вами лучше не связываться.
— В свою очередь, ваше преосвященство, — улыбнулся я от подобных характеристик моей личности, — когда я узнавал о вас, все как один говорили, что от вас нужно держаться как можно дальше. Вы грозный противник с огромной властью.
— Видимо у вас всё ещё впереди граф, — мягко улыбнулся он, — как поездка в Аревало?
— Снова поговорил с бывшей королевой, — ответил я, — если можно её так назвать конечно, бедняжка совсем лишилась рассудка. Говорила о всякой ереси, железных повозках, летающих людях.
Архиепископ мгновенно преобразился, став собранным и суровым, мягкость во взгляде исчезла сама с собой.
— Что-то ещё? — поинтересовался он с металлом в голосе.
— И что-то ещё, — улыбнулся я ему, глядя прямо в глаза продолжил уже на латыни, — qui aures habet, audiat.
Он тут же переключился тоже на этот язык.
— Нужно было удавить эту еретичку сразу, а не отпускать из застенков инквизиции, — жёстко сказал он.
— Ну сейчас это просто безобидная сумасшедшая, — я пожал плечами, — вряд ли ещё кто-то додумается задавать ей те же вопросы, которые её задавали мы с вами.
— Поговорим об этом у меня дома, — кивнул он, — там хотя бы есть уверенность, что нас не подслушают.
Дальше путь до его дома мы проделали молча, лишь изредка рассматривая друг друга и улыбаясь, когда ловили схожий изучающий взгляд, а по приезде, мы заперлись в его небольшом кабинете, всю охрану оставив далеко от комнаты, чтобы не было даже возможности нас услышать.
Я, усаженный в высокое кресло, явно принесённое специально для меня, потянул цепочку и вытащил на свет обычный шекель, который я выдавал за необычный, но благо архиепископ похоже об этом не знал или не мог их отличать. Об этом мне ещё предстояло сегодня узнать.
— Мы люди дела, ваше преосвященство, — спокойно сказал я, говоря на латыни, — так что не буду ходить вокруг да около, а спрошу сразу. Какими свойствами обладает ваша монета?
Наобум спросил я, поскольку он явно знал то, чего не знал я и нужно было это выяснить только так, ударяя прямо в лоб своей якобы осведомлённостью.
Глаза его сузились, превратившись в две узкие щелки.
— Сначала вы, граф, — осторожно сказал он, подтверждая мои мысли о том, что он действительно, ой как непрост.
— Идеальная память, — пожал я плечами и сняв цепочку с монетой, положил её на стол, вызвав у него приступ броситься и завладеть ею, который он с трудом подавил в себе.
— Я не понимаю, почему вы так спокойны граф, — он сделал пару вздохов, — я могу ведь забрать у вас монету, обвинить в ереси и в застенках палача узнать у вас всё остальное.
— Был бы я простым человеком, не сомневаюсь, что всё так бы и было, ваше преосвященство, — спокойно улыбнулся я, — но тут есть минимум два сдерживающих фактора: я — Мендоса, и к тому же мои связи в Риме не поверят в это обвинение. А уж на суде, ваше слово будет против моего и не факт, что ваше при этом победит.
Я пожал плечами.
— Есть что-то ещё, — нехотя он кивнул, подтверждая мои слова, — что-то с чем вы пришли ко мне торговаться.
— Сначала ваш ответ о своей монете, чтобы я понял, в вашей заинтересованности, ваше преосвященство, — пожал я плечами.
— Я всеяден, — нехотя ответил он мне, и если я сначала подумал, что это какая-то фигня, но затем вспомнил о ядах и резко пересмотрел своё мнение.
— Яды вас не берут, неплохо, — уважительно покачал я головой, вызвав его усмешку.
— Надеюсь вы, как и я, искали монеты? — поинтересовался я у него, на что он лишь кратко кивнул.
— Вот, собственно, тут и скрывается главный мой вопрос, ваше преосвященство, — я посмотрел ему в глаза, — вы может их отличать друг от друга?
Архиепископ пристально посмотрел на меня, затем отрицательно покачал головой, а я специально для него облегчённо выдохнул, свободнее сел на стуле, едва в нём не развалившись.
— А вот вы граф, похоже да, — правильно понял он моё изменение в поведении.
— Да, ваше преосвященство, — улыбнулся я, — и готов это продемонстрировать, чтобы вы мне поверили.
— Как?
— Вы положите свою монету рядом с десятком других монет, — я говорил спокойно, чтобы он не подумал, что я хочу его обмануть, — я отвернусь, вы переложите её и я скажу, где ваша.
— У меня нет уверенности, что вы не попытаетесь с ней что-то сделать, — он недоверчиво покачал головой, — рисковать монетой я не готов.
— Ну я могу отдать вам на время мою, — предложил я, но потом спохватился, — ах да, вы же не отличаете их, я могу вам дать и обычную монету.
На что Каррильо де Акунья согласно кивнул.
— Ваши предложения? — предложил я ему.
— Что вам нужно, чтобы определить монету? — поинтересовался он.
Я показал один указательный палец.
— Всего одно прикосновение.
Он задумался, но затем видимо не найдя лучших вариантов, потянул цепочку, снял свою монету с неё, и достал из ящика стола десяток других шекелей. Он их отлично видимо знал, так что сразу сказал мне отвернуться, чтобы я не мог их рассмотреть. Я тут же это сделал.
— Поворачивайтесь, — сказал он, и я скрывая волнение, демонстративно сжав вместе все пальцы в кулак, кроме одного указательного, сделал всего одно прикосновение к монетам, которые для меня все были пока серыми.
— Объект найден!
— Вам начислено 5000 баллов!
— С учётом коэффициента сложности задания вам дополнительно начислено 1000 баллов.
— За поиск монеты и приложенные усилия в её поиске с учётом коэффициента сложности задания вам дополнительно начислено 1000 баллов.
— Немедленно отправьте монету на станцию и вам будет начислено ещё 15000 баллов!
Посыпались на меня сообщения, когда я дотронулся до пятой монеты.
— Эта, — сразу сказал я, хотя было желание потрогать и все оставшиеся, чтобы убедиться, что среди и остальных нет нужных.
Глаза архиепископа прищурились.
— Ещё два раза для надёжности, — сказал он, — повернитесь.
За эти два раза я опознал все оставшиеся, ставшие для меня красными, и каждый раз я безошибочно называл нужную монету, едва до неё дотрагиваясь.
— Что же граф, вы определённо заслужили моё внимание, — удовлетворённо сказал он, возвращая монету на цепочку, и затем вешая её на шею, видимо без неё он не чувствовал себя в безопасности, — я вас слушаю.
Отметая в нейроинтерфейсе, посыпавшиеся сообщения отправить найденную монету на станцию, я расслабленно устроился на кресле.
— Моё предложение крайне просто к вам, ваше преосвященство, я готов проверить все вами найденные монеты всего за две вещи: первая, подписанный королём указ о разрешении деятельности банков Медичи на территории его королевств и вторая, главная, подписанный вами и опять же королём указ о том, что в королевствах Кастилии и Леона будет разрешена деятельность моих ломбардов. Есть булла папы по их легитимности со стороны церкви, я свою очередь готов платить в казну короны пять процентов от общей прибыли ломбардов. В общем это ровно те же предложения, какие я сделал королю Арагона, и он их одобрил.
— А-а-а, — изумлённо протянул он, — а я-то удивился, увидев эту буллу, как кому-то удалось её вообще пропихнуть через Папскую канцелярию.
Я пожал плечами.
— Деньги решают многие проблемы, ваше преосвященство.
— Зачем они вам граф? Ваш род и без того богат.
— Поиск других монет, — кратко сказал я, — мы не знаем, что дают остальные, какой силой они наградят своего носителя, а для этого, согласитесь, нужно иметь немало средств.
— Сколько вы уже нашли? — поинтересовался у меня он.
— Что-то около сорока тысяч, — пожал я плечами, — все пустышки, так что определив их, я сразу отправляю серебро в переплавку.
— Весьма разумно, — согласился он со мной, — мне же, приходилось только собирать и я давно сбился со счёта.
— Если мы договоримся, вы тоже весьма сильно упростите себе работу по их поиску, — пожал я плечами.
— Поэтому вы так и спокойны граф, — вздохнул он, — я теперь точно не могу вас убить.
— Почему можете, — я спокойно пожал плечами, — но сможете ли вы после этого спокойно жить? Может одна из монет, которые мы с вами найдем, позволила бы вам стать королём? Или папой, наконец?
Глаза Каррильо де Акунья алчно замерцали при свете ламп, и я понял, что он сам не раз думал о том же самом, так что мои слова упали на благодатную и давно удобренную почву.
— Мы? — осторожно поинтересовался он.
Я кивнул.
— Собственно это и есть моё предложение к вам, как к человеку, который знает о тайне монет, — ответил я, — ищем монеты, опознаём их, если она не нужна кому-то одному из нас, второй её оставляет себе.
— А если монета нужна будет сразу обоим? — алчно поинтересовался он.
— Тогда она достанется тому, кто её нашёл, — пожал я плечами, — но я сразу вам могу сказать ваше преосвященство, я не мечтаю о короне или папской тиаре, мне достаточно стать самым богатым человеком в мире.
Архиепископ посмотрел на меня с изумлением, а затем расхохотался.
— Знаете, граф, в вас что-то есть, — он протянул руку и потыкал в меня пальцем, — что-то, что есть и у меня самого.
— В общем если найденная монета не будет нести явных способов обогащения, я буду готов продать её вам, — пожал я плечами, — можем отдельно это обговорить в договоре.
— Да, у меня другие цели, и это приемлемо, — согласился со мной он, — меня лично интересует бессмертие.
— О, ваше преосвященство, ради всех святых, — спокойно отмахнулся я, — я не намерен жить вечно, поскольку это скучно.
Каррильо де Акунья с огромным изумлением посмотрел на меня, не понимая, почему я с таким безразличием отношусь к бессмертию.