— Сражайтесь! — прошипел я, поскольку почувствовал, что ещё пара минут и просто сам по себе упаду на землю, даже несмотря на подпорку в виде рогатины. Всё же мои ноги точно не были предназначены для того, чтобы на них опираться столь долгое время.
Габриэле сжал зубы, видимо вспомнил то, что он обо мне думал и сделав шаг, просто опустил меч и первым движением по клинку, легко выбил рукоять моего меча из руки, вторым ударом он решил пригвоздить меня к земле. На всё, что меня хватило и к чему я готовился, это сделать ровно одно движение, чтобы он меня не убил, а лишь пропорол кожу и скрипнул лезвием по рёбрам. Одежда и кожа от соприкосновения с боевым оружием тут же разошлись и крови хлынуло столько, что она мгновенно пропитала одежду и чулки.
— Первая кровь! Поединок окончен! — граф Латаса бросился на площадку и своим мечом остановил следующее движение оружия своего сына.
— Этого недостаточно отец! — возмутился тот, — я не удовлетворён!
— Ты победил идиот, — злобно прошептал тот, чтобы его не слышали окружающие, — в поединке с немощным человеком! Не позорь меня и себя ещё больше!
— Но… — тот пытался пройти мимо отца, который громко объявил во всеуслышание.
— Поединок окончен! Победил сеньор Габриэле Латаса. Благодарю вас, что были свидетелями.
Затем несмотря на сына, он сам подхватил меня на руки и не обращая внимания на льющуюся у меня кровь, мгновенно испачкавшую и его одежду, едва ли не бегом подбежал к врачу, которого я так предусмотрительно попросил привести Алонсо и тот сразу стал оказывать мне помощь.
— Я обработал рану, ваше сиятельство, — обратился он ко мне, когда срезал одежу и убрал всё лишнее, — теперь нужно зашить её.
— Что вы тогда ждёте сеньор? — я удивлённо посмотрел на него.
— Будет больно, ваше сиятельство, и обычно я даю пациентам обезболивающее, — вежливо сказал он, смотря на взрослых кругом нас и не понимая, почему никто не говорит ни слова, когда говорю я.
— Делайте вашу работу доктор, — просто ответил я, зная, что эти его обезболивающие, это на самом деле наркотики. Привыкание к ним мне совершенно не было нужно.
Он стал и правда штопать меня, словно швея порванную одежду и было больно. Временами я даже терял сознание, но спустя какое-то мгновение открывал глаза, поскольку под нос мне подсовывали какую-то вонючую гадость, чтобы снова наблюдать, как мне сшивали края довольно длинной раны. Я не издал за всё время ни звука, видя, как мужчины переглядываются, стоя рядом с нами.
— Готово, ваше сиятельство, — врач по локоть в крови, уже при свете принесённых факелов, закончил свою работу.
— Сколько вам пообещал Алонсо за эту работу, доктор? — у меня перед глазами мелькала стая белых мушек, видимо от большой потери крови.
— Десять флоринов за этот выезд, ваше сиятельство, — склонил он голову.
— Переезжайте жить ко мне в дом на полный пансион, — продолжил я, — после моего выздоровления получите пять сотен. Согласны?
— Разумеется ваше сиятельство, — тут же согласился он, — только прошу разрешить мне заехать домой, отменить все приёмы и собрать вещи.
— Алонсо, сопроводи доктора, — приказал я и управляющий с беспокойством посмотрев на меня, с поклоном повёл его к другой повозке.
— На этом всё Сергио? — я повернулся к графу, — официальная часть закончена?
— Более чем Иньиго, — склонил он голову, — я уже без вас составлю описание поединка, его результат и завтра отвезу акт в магистрат.
— Благодарю вас Сергио, — кивнул я, едва не теряя сознание.
— Бернард берите мою повозку, я доеду с друзьями, — граф обратился к швейцарцу.
— Конечно ваше сиятельство, благодарю вас, — поклонился он и аккуратно подняв меня, понёс к повозке.
— Неси меня аккуратнее болван… — успел проворчать я, прежде чем окончательно потерял сознание от потери крови и боли.
Глава 5
Очнулся я от запаха цветов, который упорно бил мне в нос, вызывая раздражение. Полежав минуту, другую, я стал злиться, поскольку противный запах множества разных цветов никуда не уходил, поэтому пришлось открыть глаза. Первое, что бросилось мне, это куча каких-то коробок, ваз с проклятыми вонючими цветами и стопки писем. Всё это, вокруг моей кровати.
— Что это за лавка безумного флориста? — поинтересовался я вслух, — где я?
Слева от кровати я заметил движение и уже в следующую минуту на коленях рядом со мной оказалась Паула, слёзы из глаз которой потоком вырвались и затопили мою кровать. Я конечно шутил, но до этого было совсем недалеко. Девушка плакала навзрыд, будто у неё умер близкий человек.
— Что случилось Паула? — поинтересовался я у неё, — что за слёзы?
— Мы думали, что уже вас поте-р-р-р-я-я-ли! — слова, за потоком слёз и всхлипов, едва были слышны.
— Ха, не дождётесь! — самодовольно заметил я, морщась от стягивающих швов на боку, которые жутко болели и чесались, да и сама рана ощущалась как постоянный очаг пульсирующей боли, — так ты не ответила, что это такое?
Я показал кистью на окружающий меня бардак в виде писем, цветов и коробок.
— Это скопилось сеньор Иньиго, — на меня поднялся взгляд карих, зарёванных и красных глаз, — за те два дня, что вы были без сознания.
— Два дня? — изумился я, но тут желудок издав громкие булькающие звуки подтвердил слова девушки.
— Да сеньор Иньиго, — кивнула она, шмыгнув красным носом, — я и врач меняли друг друга у вашей кровати. Разрешите я его позову, он должен спать снизу в своей комнате.
— Зови конечно, — разрешил я, — заодно позови Алонсо, чтобы вынес всё это из моей комнаты.
— Слушаюсь, сеньор Иньиго, — девушка кивнула, поднялась с колен и быстро вышла.
Вернулась она с обеспокоенным врачом и управляющим, которые при виде меня, находящимся в ясном уме, облегчённо вздохнули.
— Разрешите, сеньор Иньиго? — попросил меня врач, подходя ближе, — мне нужно осмотреть вас, ваша рана тревожит меня всё больше.
— Конечно доктор, — кивнул я, и он откинув одеяло с моей тушки, затем с помощью Паулы и Алонсо повернул меня и снял сорочку. То с каким проворством они это проделали втроём, показывало, что делали они такую процедуру далеко не в первый раз.
Наклонив голову, я сам посмотрел на рану, с которой врач снял повязки. Красные воспалённые края, стянутые нитью и сочащаяся сукровица подсказали мне, что с раной действительно не всё в порядке. Доктор это подтвердил.
— Похоже в рану всё же что-то попало, — вздохнул он, повернув голову ко мне, — я сожалею ваше сиятельство, но мне придётся её вскрыть, чтобы ещё раз почистить.
Вспомнив о той боли, которая сопровождала меня прошлый раз, я поморщился.
— В этот раз тогда под моим руководством доктор, — ответил я, — для начала нам нужны будут медный таз, горячая вода, спирт или самое крепкое вино, а также чистые повязки.
Доктор с удивлением посмотрел на меня.
— Вы разбираетесь в медицине, ваше сиятельство?
— Читал труды Гиппократа и Галена, в оригинале, — проворчал я и у врача резко пропало желание со мной спорить.
Через час всё принесли, я заставил сначала прокипятить все его инструменты в тазу, затем помыть руки и протереть всё это ещё и спиртом, который нашли в аптечной лавке у мудехар.
— Так, ну а дальше давайте сами, я в этом уже я не специалист, — повернулся я боком к нему.
— Можно поинтересоваться ваше сиятельство, — спросил он, разрезая первые нити, чтобы убрать их из шва.
Я поморщился от боли, поскольку она плеснула мне в мозг, словно я схватился за раскалённый металл.
— Да? — простонал я. Сегодня кругом не было большого количества зрителей, так что я мог не сдерживаться.
— Зачем мы кипятили инструменты и протирали их спиртом? — доктор явно был заинтересован.
— Врачи древности проводили эксперименты, — вдохновенно соврал я, — раны быстрее заживали, если проделывать эти простые манипуляции. Почему это происходит я не знаю, лишь передаю вам то, что читал.
Доктор задумчиво покивал, продолжив работу, вызывая у меня новые стоны.
В дверь постучали, затем она приоткрылась и внутрь заглянуло лицо на время нанятой служанки.
— Ваше сиятельство, — обратилась она ко мне, но увидев открытую рану и кровь, побелела и стала оседать на пол.
— Паула, — вздохнул я, — позови Бернарда.
Девушка, которая не только спокойно смотрела на рану, но ещё и помогала доктору, кивнула и сходила за швейцарцем, который подняв служанку с пола, унёс её.
— А ведь она явно непросто так приходила, — сказал я вслух, — ш-ш-ш!
— Простите ваше сиятельство, но вы сами сказали обработать края раны спиртом, — извинился доктор.
— Да я без претензий, просто малоприятная процедура, — вздохнул я.
— Схожу узнаю, — Паула вышла, но вернулась довольно быстро.
— Она приходила сказать, что прибыл граф Латаса, сеньор Иньиго, — озвучила она вслух.
— Ну, скажи ему, что меня сейчас штопают, но если ему срочно, то может поприсутствовать, — хмыкнул я, снова зашипев от боли.
Она поклонилась и вскоре в комнате появился граф.
— Иньиго, рад видеть вас в добром здравии, — поприветствовал он меня, будто надо мной не стоял врач и не копался при этом в моей ране.
— Ш-ш-ш! — прошипел я, когда врач снова проткнул кожу иголкой, и тоже с ним поздоровался, — и вам не хворать ваше сиятельство. С чем прибыли?
— Удостовериться, что с вами всё в порядке и спросить, не нужна ли моя помощь, — спокойно сказал он.
— Всё хорошо, — хмыкнул я, — вроде бы. Кстати Сергио, откройте мне тайну, почему моя комната завалена письмами, цветами и подарками?
— Жители Неаполя, Иньиго, — улыбнулся он мне, — все как один восхищены вами.
— Да? — поморщился я от боли, — а раньше они не были значит мной восхищены?
— Теперь у вас Иньиго появилась одна черта, которой вам до этого не хватало, — граф явно получал удовольствие от разговора, да ещё и видя, как я страдаю под руками врача.
— Это какая же? Я прямо теряюсь в выборе, — иронично поинтересовался я.