…Наконец-то в визоре возникло сообщение, что каратели подтвердили готовность принять представителя рейдерского корпуса, а рядом всплыл значок сцепленных в пожатии рук: комплекс принял разовый отзыв «свой-чужой».
Рекс сразу же отмер, топнул по стартеру, выжал сцепление и, крутанув газ, направил эндуро вперед. Если Мэрилин в порядке, то он привезет ее туда, где расстался с ее сестрой. Если нет, их встретят на минимальном расстоянии от лагеря карателей — док наемников где-то тут, рядом. Ну а если спаситель не справится вообще, действовать будет кореянка, и можно только гадать — как именно.
Байк несся по разбитой дороге нейтральной территории, злое нетерпение закипало в груди, но Рекс гасил его усилием воли. Рано. Пока рано.
* * *
Когда вышли за ворота, Хелену еще точили сомнения — не верилось в серьезность происходящего. За поход к Трем могут убить? Да, Трое — Сила. Сила из сил! Но убить просто за обращение к Ним? К тому же Су Мин — мелкая и безобидная, как ребенок — вообще не производила впечатления опасного человека. Поэтому воспринимать слова Эрны всерьез никак не получалось.
Хелена недоверчиво посмотрела на шагающую впереди старшую и вспомнила рассказ подруг о том, как леди Мэрилин судила Барта и как ей беспрекословно подчинялись. Вспомнила Барта вчера вечером и то, что с ним сделали всего за пару слов про Мэрилин. А Су Мин ведь выше сестры, она Старшая всего отряда… Только теперь Хелену настигло запоздалое понимание: Эрна не пугала, она предостерегала, причем абсолютно искренне. Тут-то и обволок сердце противный холод подкравшегося страха.
Сделалось жутко при мысли о том, что так уверенно идущие к своей цели семь девушек, вполне возможно, доживают последние часы… Мир вокруг сразу обрел небывалую четкость: стала заметной каждая мелочь, от трещинки на асфальте до счастливого лица мальчишки-малолетки, весело прыгающего на входе в обжитой четырехэтажный дом.
Люди вокруг ликовали, стреляли в воздух от избытка чувств, пили, закусывали, смеялись и казались добрее, чем обычно. Внезапно стало очень жаль проститься со всем этим: с родным сектором, с ярким обжигающим солнцем, с безоблачным небом, с запахами еды от лотков быстропита, с веселым гомоном уличных баров, с мужчинами, восхищенно присвистывающими вслед проходящим девчонкам…
Вот только этот мир постепенно отдалялся, становился ненастоящим, будто вырезанным из картона. А Диего всё шел и шел вперед — к северной окраине. Постепенно людей на улицах становилось меньше, исчезли кафешки и забегаловки, им на смену пришли руины и развалины.
— Хорошо, что Кроли далеко отсюда обустроились, — заговорил вдруг проводник, останавливаясь у обвалившегося входа в здание заброшенной школы. — Если б рядом стояли… Короче, тут по коридору вперед и в первую комнату слева, где дверь цела.
Бенедикт кивнул одному из своих и сказал, поворачиваясь к Диего:
— Покажешь, что там.
Но тот, услышав приказ, неожиданно взбледнул и даже слегка попятился.
— Нет! Мне туда нельзя! Меня там не примут! — в голосе зазвучала настоящая паника.
Старший пристально поглядел на спавшего с лица проводника, а потом снова кивнул своему парню, мол, ступай один. Сам же остался снаружи.
— Если чего, первая пуля — твоя, — пригвоздил он Диего взглядом к разбитому асфальту.
— И ты туда же, — огрызнулся в ответ провожатый. — Я что, совсем идиот, по-вашему?
— Я тебя не знаю, — Бенедикт был абсолютно серьезен.
Собеседник в ответ на это нахохлился, убрал руки в карманы штанов и попытался принять равнодушный, даже независимый вид. Получилось не очень. А тут еще и ждать пришлось достаточно долго — минут десять. Затем комм Бенедикта отозвался коротким:
— Все чисто. Я на перекрестке здесь буду.
— А что там? — не удержалась Эрна. — Место точно сильное?
Проверяющий услышал вопрос и ответил:
— Сильное. Увидишь.
После этих его слов Эрна на секунду замерла, но потом решительно шагнула в полумрак здания. Внутри она пробыла недолго и вышла, как ни в чем не бывало — спокойная и собранная. Следом отправилась беременная в ковбойке. Она тоже вернулась достаточно быстро, но выглядела впечатленной, даже несколько ошарашенной.
После нее, обгоняя Долли и черноволосую танцовщицу, внутрь отправилась Хелена. Шагнула через порог, миновала входной тамбур и оказалась в длинном широком коридоре, который тянулся через всё здание.
После яркого солнечного дня здесь было сумрачно, почти темно, лишь угадывался далеко впереди силуэт бойца. Дневной свет сюда почти не попадал — двери, выходящие в коридор, оказались заложены. Девушка на секунду зажмурилась, чтобы глаза привыкли к полумраку. По коридору гулял сквозняк, и теплый ветер толкнул в спину, словно подгоняя.
Один шаг вперед. Второй.
Хруст мелких камешков под ногами отдавался еле слышным шелестящим эхом. А еще откуда-то сверху, видимо, со второго этажа, доносилось тоскливое и заунывное поскрипывание. Видимо, какая-то железяка покачивалась на ветру.
Первая комната слева оказалась единственной, которая не была заложена и на которой сохранилась дверь. С ручкой! Хелена потянула дверь на себя, и та без единого скрипа отворилась…
После полумрака коридора яркое солнце, заливавшее комнату через разбитое окно, больно резануло глаза. Однако вопреки ослепительному радостному свету, свежему потоку воздуха с улицы, стало вдруг страшно заходить внутрь. Внезапно вспотевшую спину щекотнул сквозняк, взметнул волосы на затылке, рванул футболку… Железяка вдали издала визгливо-хриплый пронзительный стон, в животе провернулся горячий ком суеверного страха, и Хелена переступила порог.
Дверь за спиной закрылась сама собой, будто отрезая просительнице путь обратно.
Тут было тихо. Очень тихо. А может, у Хелены от ужаса заложило уши. Она не слышала даже грохота своего сердца, хотя оно колотилось так, что щемило грудь. Глаза, наконец, привыкли к яркому сиянию, и девушка увидела тех, к кому пришла.
Стены в просторной комнате были кипенно-белыми. Кто-то выровнял их и покрасил, а уж потом нарисовал Трех. Ярко-алой краской. Такой сочной, что она казалась похожей на свежую кровь…
Слепую художник изобразил на левой стене — она сидела, держа в руках винтовку. Было неясно, Снайперша уже почистила оружие или только собирается приступить к делу. Дурная с закрытыми глазами устроилась рядом, подтянув колени к груди и откинув голову, словно подставляя миру открытое горло.
Хелена растерянно огляделась, отыскивая взглядом Фортуну.
Та стояла на правой стене возле самого окна, спиной к входящим и вполоборота к названым дочерям, будто только что выглядывала наружу.
Подношений у Их ног было удивительно мало. Несколько монеток, стреляная гильза — у Слепой, раскрытый презерватив — у Дурной. Две коробочки у Дурной и Фортуны. От Эрны, наверное.
Хелена робко подошла к Дурной. Скорее всего, подношение следует положить ей, ведь она — Хелена — ходит именно под ней, как и Мэрилин раньше… Конечно, Леди сейчас уже под Фортуной, но до этого-то…
Из головы словно вымело все мысли. Трое здесь не смотрели на тех, кто к ним приходил. Они словно остановились ненадолго передохнуть перед тем, как продолжить путь, а потому просительница почувствовала себя лишней. Только вот назад дороги уже не было.
Стараясь не шуметь, девушка вытащила из сумочки складной нож, щелкнула лезвием и, срезав прядку волос, положила ее под ноги Дурной. В голове было пусто, слов не находилось, да и вряд ли они были так уж нужны. Но все-таки что-то будто держало, мешая просто уйти. Хелена постояла, глядя на срезанную прядь, и вдруг поняла. Сделала осторожный шаг к Слепой, уколола безымянный палец, а выступившую каплю крови аккуратно втерла в красную краску ее тела.
— Леон твой. Он правильный твой, и он мне помог. Отбери удачу у его врагов, пусть он вернется сегодня вечером, — в этот раз слова нашлись сами собой.
Только после этого просительница осторожно попятилась к выходу, но за полшага до двери остановилась, сделала глубокий вдох и замерла, надеясь получить Знак. Надеясь понять, чего ждать и к чему готовиться. Получить ответ… Ответа не последовало, однако Хелена ощутила безраздельное спокойствие. Абсолютное, чуть заинтересованное спокойствие.
Не отводя взгляда от хозяек светлой комнаты, девушка сделала еще один шаг назад и уперлась спиной в дверь. Створка легко подалась, и через секунду Хелена снова стояла в темном коридоре, тишину которого нарушали лишь свист ветра да хрип далекой железяки.
Шон маялся.
Сортировка оказалась великолепно отлаженным процессом, а Итан прекрасно знал, что к чему. Инфра, конечно… до сих пор от воспоминания в дрожь бросало. Бр-р-р. А когда закончилось и захотелось выйти на воздух, Итан не позволил, сказал: сиди. Так стажер и смотрел через лобовуху, как собирают парализованных. Ну, до тех пор смотрел, пока Итан не забрался в кабину и не повел машину на загрузку. А когда собрали всю добычу, тронулись и быстро добрались туда, где встали лагерем.
Местечко впечатляло. Огромная выровненная площадь и сзади неровный полукруг бетонно-кирпичных отвалов высотой метров пять-шесть.
Вот тут-то Шон и полюбовался на четкую работу профессионалов, когда каждый знает, что ему делать и как. Минные контейнеры раскидали крохотные мины, создавая широкую полосу и как бы замыкая прикрытый отвалами участок, микроволновым излучателем подорвали часть мин, организуя выезд, протянули путанку, а следом заработали голографические излучатели, полностью закрывшие обзор снаружи. А затем три грузовика (и их в том числе) разгрузили. Груз даже отцеплять не пришлось: вбили в землю столбики, продлили до них троса из кузовов, а когда груз замешкался, прыснули под один из тентов чуть слезогонки. Груз мигом побежал вперед.
Собственно, для «Надежного образца» пятьдесят человек Итан отобрал с этой самой первой партии. По каким критериям отбирал, Шон мог только догадываться, но та девушка, которую сержант приказал отмыть, а потом снаружи прицепил к борту за наручники тросиком, в толпе была замарашка замарашкой, а как вернули — мокрую и голую — очень даже оказалась. Что значит наметанный глаз!