сли мы отложим телефон, выключим телевизор и станем очень-очень медленными, это обогатит нашу жизнь – и жизнь ребенка тоже.
Во-вторых, дети гораздо глубже, чем взрослые, погружаются в текущий момент, пребывая в настоящем и наслаждаясь им. Их внимание не находится в десяти местах одновременно. Они не составляют в уме список покупок. Им не нужен план. У них нет задач, которые нужно выполнить. Им даже не нужно думать о резюме. Они только с вами, здесь и сейчас.
Только вообразите, какое это было бы счастье, если бы вы могли нажать на тормоза, выйти из своего многозадачного режима и начать просто радоваться вместе с детьми! И детям это, кстати, тоже понравилось бы. Они бы почувствовали, что вы их наконец видите, что нашли время узнать их получше.
Краткая история беременности и родов
Еще не так давно мысль о том, что можно радоваться своим детям, показалась бы богохульной. Детей должно быть «видно, но не слышно» – именно так говорили в старину. Вообще-то дела обстояли еще хуже. Ребенка не должно было быть видно с момента, как он поселялся в утробе матери. Поясню, что я имею в виду.
До недавнего времени общество сторонилось беременных. В наши дни это может удивлять, учитывая количество беременных кинозвезд на обложках глянцевых журналов. Но еще в 1950-е годы беременным было запрещено появляться в школах. Показываться детям в таком виде считалось непристойным и отвратительным, поскольку могло навести на мысль о сексе. И неважно, что каждый день дети возвращались домой к своим матерям, беременным братиком или сестричкой. По той же причине телекомпания CBS запрещала использовать в эфире слово «беременная». Первой беременной, появившейся на экране, стала Люсиль Болл[2]. Ее юмореска с большим животом, из-за которого она не смогла слезть с дивана и открыть дверь, просто уморительна. Однако именно ее решимость не скрывать свою беременность и мужество вступить в конфликт с телекомпанией позволили американцам увидеть на телеэкранах беременную звезду. Причем Люси не играла – она правда была беременна.
И в наши дни врачи в промышленно развитых странах относятся к беременным отстраненно. Рождение ребенка воспринимается как лечение болезни. Профессор Шэрон Хеллер, специалист по детскому развитию, пишет: «Больница, врач-мужчина, кесарево сечение, эпидуральная анестезия, питоцин, эпизиотомия[3] – только в развитых странах эти термины отражают природу родов». Конечно, медицинский прогресс максимизировал шансы на выживание и матери, и ребенка. Но этот прогресс имеет свою цену. К родам относятся прозаично, с технологической точностью. Откройте капот, снимите карбюратор.
В фильме «Значение жизни» комик-труппы «Монти Пайтон» есть эпизод, в котором два облаченных в хирургические халаты акушера обсуждают сложное медицинское оборудование в родильной палате, в том числе машину, которая просто гудит. Главврач входит в палату, чтобы проинспектировать оборудование и убедиться, что машина, которая просто гудит, тоже есть. Все готово. Но подождите, а где женщина? Все еще в коридоре, стонет на каталке. Ой.
Хеллер пишет, что современная медицина «должна была сделать роды менее тревожным событием, однако она этого не сделала. Чтобы чувствовать себя в безопасности, человеческому существу нужно тепло других людей». Однако эту глубокую истину игнорировали вплоть до исследования, проведенного в 1970-х годах Маршаллом Клаусом и Джоном Кеннелом.
Клаус и Кеннел всегда говорили своим студентам-медикам относиться к схваткам, которые начинались у женщин, без эмоций и рутинно, как это принято в больницах. Но один из них, добрая душа, нарушал эти инструкции. Он постоянно находился рядом с роженицами, обеспечивая им физический комфорт и оказывая эмоциональную поддержку. Вначале Клаус и Кеннел рассердились. А потом решили посмотреть на статистику. И оказалось, что женщины, которым он помогал, переносили роды гораздо легче остальных. Он не был волшебником. Просто сочувствовал и сопереживал, то есть пользовался теми же методами, что много веков использовали повитухи (женщины, которые в прежние времена помогали роженицам). Постепенно эти два врача изменили процесс родов в своей больнице, подключив к нему повитух. Их результаты камня на камне не оставляют от наших представлений о «прогрессе» в медицине.
Недаром говорят «старый друг лучше новых двух». Возможно, это верно и в случае некоторых врачебных традиций. В рамках эксперимента, проведенного Клаусом и Кеннелом, подключение повитух к процессу схваток и родов привело к тому, что на 60 процентов уменьшилось количество просьб об эпидуральной блокаде; на 25 процентов упала средняя продолжительность схваток; на 30 процентов сократилось применение болеутоляющих препаратов; на 40 процентов – использование щипцов; на 50 процентов – кесарева сечения; на 40 процентов – окситоцина для стимуляции сокращений; роды стали намного менее болезненными, а также уменьшилась вероятность послеродовой депрессии. В группе матерей, которые рожали без повитух, 63 процента детей после рождения столкнулись с проблемами кормления. В группе с повитухами такое встречалось только в 16 процентах случаев. Современные методы, конечно, полезны, но и старая добрая эмоциональная поддержка тоже помогает. Привлечение повитух явно пошло роженицам на пользу.
Какой из всего этого можно сделать вывод? Если профессионал относится к беременной холодно и отстраненно, от этого страдает и она, и ребенок. Если же поддержать ее, подбодрить, проявить участие, эмпатию и уважение, окружить комфортом и любовью, и она, и ребенок, скорее всего, будут чувствовать себя прекрасно.
Этот урок применим не только к матерям и их новорожденным малышам, но и ко всем родителям с детьми. Жаль только, что такая точка зрения медленно пробивает себе дорогу в медицинском сообществе.
Что нужно детям? Что нужно родителям?
История отношения к детям в медицинских учреждениях далека от идеальной. О них там пытались заботиться, но до недавнего времени как-то неуклюже. К примеру, еще не так давно родителям запрещали посещать своих детей в больнице. Ребенка нельзя было увидеть, взять на руки, даже если он был подавлен или плакал. Изолировать ребенка было стандартной медицинской практикой. Даже медсестрам и врачам говорили: «На руки не брать». Звучит жестоко, не правда ли?
Но этим драконовским мерам есть объяснение: еще в начале ХХ века в больницах бушевали эпидемии инфекционных заболеваний. Врачи делали все, что было в их силах. Но в те дни не существовало антибиотиков, вакцин, пастеризованного молока и хлорированной воды. Поэтому медицина была бессильна. И в больницах, и вне их стен детская смертность была на пугающе высоком уровне. Между 1850 и 1900 годам каждый четвертый ребенок не доживал до пяти лет, чаще всего умирая еще в младенчестве. Только после 1946 года пенициллин наконец снизил эти цифры.
В конце 1920-х годов врачи уперлись в пределы своих возможностей. Все, что они могли предпринять, чтобы остановить распространение инфекций, – это карантин. Хорошо ли, плохо ли, но это сработало. Изоляция детей в больницах помогла решить проблему.
В это же время всеобщее внимание привлекли работы президента Американской психологической ассоциации психолога Джона Уотсона. В 1930-е годы он со своей якобы научной трибуны провозгласил принцип «жесткой любви». Уотсон утверждал, что материнский инстинкт, предполагающий безусловную заботу о ребенке, является злом. Его учение эхом повторяло библейский завет «розги пожалеешь – ребенка испортишь». Другими словами, родители, обнимающие и ласкающие своих детей, создают зависимых, распущенных монстров. То есть будущих преступников, расшатывая тем самым американское общество.
Ради интересов Америки родители должны перестать касаться своих детей, как совсем малышей, так и тех, кто постарше. Вместо того чтобы «портить» (термин Уотсона) детей, он призывал воспитывать в них здравомыслие, дисциплину и самоконтроль. В «Руководстве для жен», вышедшем в те времена, «портить» означало в том числе взять плачущего ребенка на руки или позволить ему спать на руках у родителей. Поэтому никогда не берите на руки плачущего ребенка, советовал Уотсон. Боритесь с этим инстинктом. И никогда не укачивайте ребенка, чтобы усыпить его. А позднее, если ребенок в чем-то отличится, не рассыпайтесь в похвалах. И по голове не гладьте. Жесткая любовь.
В больницах любили Уотсона. Его идеи можно было использовать для того, чтобы держать родителей подальше от их больных детей, ведь с поцелуями передаются микробы. Как пишет журналистка и общественная активистка Дебора Блюм, в 1940-е годы стандартной практикой было разрешать родителям видеться с детьми в больнице всего час в неделю!
В какой-то мере это работало. Когда детей начали изолировать, распространение инфекций уменьшилось. Младенческая и детская смертность сократилась. Уотсона объявили героем. Врачи советовали родителям жить по его заветам. Прекратите трогать ребенка, даже если он не болен. Прекратите брать его на руки и носить на руках, даже если ему больно или он расстроен.
Это было ошибкой. Ошибкой, потому что спустя некоторое время врачи столкнулись с новой страшной проблемой. После помещения в карантин многие дети чувствовали временное облегчение. Затем, ни с того ни с сего, их состояние резко ухудшалось. Или же ухудшалось постепенно: они становились все более тихими, безразличными и отстраненными. Переставали улыбаться. Просто потихоньку угасали. По неизвестным медицине причинам дети снова начали умирать в больницах.
Темная суть карантина могла бы остаться незамеченной, если бы не Вторая мировая война. Когда нацисты начали бомбить Лондон, из города было эвакуировано семьсот тысяч детей. В деревнях за ними присматривали взрослые, им не нужно было бояться бомб, их хорошо кормили.
Однако психолог Джон Боулби заметил, что эти дети начали тихо чахнуть, точно так же как те, которых помещали в карантин в больницах. Боулби был уверен, что дети сильно переживали разлуку с матерями, следствием чего и становилось их недомогание. Это была революционная идея. Но к Боулби не прислушались. Его взгляды считали слишком сентиментальными и ненаучными, в отличие от взглядов Уотсона (которые вообще-то тоже никакого научного обоснования не имели).