— Леонид Павлович, — Наумов записал в блокноте цифры, — представь себе утро, по лесу идет человек в полиэтиленовых мешках на ногах. Ты бы его запомнил?
— Твоя правда, Олег Сергеевич, будем искать.
— Ты должен бросить людей для опроса всех жителей окрестных поселков.
— Тебе легко говорить. Ты что, думаешь, у меня на территории только это убийство? Сам же на «земле» работал…
— Работал я в районе, это точно. Только я тебя прошу, пусть твои ребята поговорят.
— Они постараются, — мрачно сказал Середин.
— А вы чем нас порадуете, товарищ Сытин? — Следователь достал сигарету, но прикуривать не стал, только понюхал.
— Я говорил с соседями. О Бурмине говорят только хорошее… Гости к нему приезжали. Видели, например, актера Самсонова и писателя Виктора Горелова…
— Вот она, слава-то, — мрачно сказал Середин, — нас никто в лицо не знает.
— Ну, ты не скромничай. Тебя вся шпана в районе издали узнает, — засмеялся Олег. — Так что кесарю кесарево, а слесарю слесарево. Продолжай, Сытин.
— Но позавчера приезжал некто на автомобиле «Вольво» универсал, синего цвета. Высокий блондин, спортивного вида, в летней светло-синей куртке, в голубой рубашке и голубых итальянских брюках.
— Может, в финских? Или шведских? Или фабрики «Большевичка»? — прищурился Наумов.
— Сосед, некто Владимир Грушин, товаровед из «Березки»…
— Понял. Ирония неуместна. Источник надежный…
— Человек этот, — продолжал Сытин, — прошел на дачу. Потом послышался шум, вроде как драка. Грушин подбежал к забору и увидел, что приезжий поднимается с земли. Лицо его было в крови, куртка разорвана. Он быстро пошел к калитке, а у забора крикнул:
— Помни, падло, тебе не жить!
Бурмин ответил:
— Ты свое жулье в «Континентале» пугай. Увидишь меня, на другую сторону переходи.
— Приметы есть? — Наумов даже встал от возбуждения.
— Рост около 188, хорошо сложенный, коротко стриженный блондин лет тридцати восьми — сорока.
— Номер машины Грушин запомнил?
— Номер старый, черный ММЗ-00-09.
— Так не бывает, — засмеялся Олег, — Грушин твой — гений. Ему не в «Березке» тряпки перекладывать, а в сыске работать.
— Пригласите его, — сказал следователь, — я хочу закрепить показания.
— Номер установлен? — спросил Наумов.
— Конечно. Ладоньщиков Вячеслав Иванович. Новодевичий проезд, дом 6, квартира 36.
— Это понятно, — усмехнулся Александр Петрович, — куртка, рубашка, брюки итальянские. Только откуда у этого Ладоньщикова «Намбу» с глушителем?
— Откуда? — Сытин торжествующе посмотрел на эксперта. — А откуда Серега-Золотой взял автомат «Стен»?
Этим оружием в Западной Белоруссии были вооружены подразделения националистов.
— Мало у нас стволов по рукам ходит? Вы, Александр Петрович, — неисправимый скептик.
— Я практик и реалист. А глушитель?
— Сейчас и не такое за полсотни сделают. Я бы на вашем месте не так увлекался. Как вы считаете, Олег Сергеевич?
Наумов молчал. Он не слышал, что говорят. Одна мысль неотступно билась в нем: неужели это все так просто?
— Сытин! Созвонись с отделением, — сказал Олег, — пусть пришлют людей к Ладоньщикову. Оружие?
— Со мной. — Сытин хлопнул себя по боку.
— Едем.
— Ну, — сказал он шоферу, — жми.
Яростно взревела сирена, и машина, рванув с места, понеслась по узким улочкам дачного поселка.
Теперь Олег не думал о скорости. Он восстанавливал в памяти дома Новодевичьего проезда, прикидывая, в каком из них живет Ладоньщиков. Если повернуть с Савиновской набережной, то они окажутся слева. Справа парк, пруды, монастырь. Слева маленькое кафе, булочная, магазин «Молоко». Один из домов ремонтируют. Часть улицы перегородили вагончики-бытовки.
— Олег Сергеевич, — спросил шофер, — никак нашли?
— Не знаю.
— Хорошо бы найти, — он чуть тронул руль, и машина перестроилась в свободный ряд, — такого никогда не было. Утром убили, к вечеру нашли.
— Всякое было.
Олег смотрел в окно, видел, как надвигается на него Москва. Дома неслись навстречу стремительно и неотвратимо. Начался проспект Маршала Гречко, потом на лобовое стекло легла тень Триумфальной арки.
На Савиновской набережной Олег сказал шоферу:
— Выключи сирену.
Шофер недовольно вздохнул и выключил спецсигнал.
— Слава богу, — усмехнулся Наумов, — будто примус выключили.
Шофер недовольно молчал. Он, как и все водители милиции, обожал сирены, мигалки, усилители.
На тротуаре у дома шесть стоял капитан милиции лет сорока и молодой парнишка в штатском.
Увидев подъехавшую машину, они подошли.
— Майор Наумов, — представился Олег.
— Капитан Борохов, участковый инспектор, а это оперуполномоченный Сизухин. Что это, товарищ майор, кляузами Ладоньщикова уже областное управление занимается?
— Какими кляузами?
— Так он, товарищ майор, — вмешался в разговор Сизухин, — во все инстанции на отца пишет.
— Отец его, — степенно продолжал Борохов, — известный полярный летчик. Заслуженный человек.
— А при чем тут Ладоньщиков? — спросил Наумов.
— Да вот какое дело, — усмехнулся Борохов, — Ладоньщиков — майор в отставке, в КБ работал, но пьет сильно, его и попросили. Так ему денег не хватает, он у отца требует долю наследства. Часть дачи, часть машины.
— У живого?…
— Конечно.
— А сколько у него пенсия?
— Девятнадцать бутылок коньяка.
— То есть?
— Такой он отсчет ведет. Совсем человеческое достоинство потерял. Так зачем он вам-то?
— В убийстве он замешан.
— Нет. Конечно, всякое бывает, особенно с пьяницами, но нет. Не тот человек. Для того чтобы убить, нужно хоть какой-то характер иметь, а у него вместо души — пар.
Наумов удивленно посмотрел на участкового. До чего точно сказал.
Вместо души — пар.
— Знаете, капитан, иногда пар разрывает котел на части.
— Не знаю.
— У него машина есть?
— Никогда не видел, да и не слышал даже.
— Ну что ж, пошли к Ладоньщикову.
Вячеслав Иванович Ладоньщиков жил на четвертом этаже. Из-за дверей светлого дерева доносилась музыка.
Наумов позвонил.
— Сейчас, сейчас, — донеслось из глубины квартиры.
Дверь распахнулась. Музыка заполнила прихожую. На пороге стоял невысокий человек… Круглолицый, нездорово красный. Редкие светлые волосы делил аккуратный пробор. Кругленький живот выпирал из-под пояса тренировочного костюма.
Он смотрел на Наумова светлыми прозрачно-выцветшими глазами.
— Вам кого?
— Вы гражданин Ладоньщиков?
— Да.
— Вячеслав Иванович?
— Да.
— Я из ГАИ.
— Ну и что?
— Машина «Вольво» госномер ММЗ-00-09 принадлежит вам?
— Какая еще машина? — мучительно вспоминал Ладоньщиков.
Олег и участковый вошли в прихожую.
— Вы бы хоть закусывали, гражданин Ладоньщиков, — вздохнул участковый.
— Не сметь оскорблять передового члена общества, я орденоносец, инженер, военный пенсионер.
— Мы вас не оскорбляем, — жестко сказал Олег, — мы спрашиваем. Машина госномер ММЗ-00-09 ваша?
— А вам какое дело?
— На вашей машине совершено дорожно-транспортное происшествие…
— Этой машиной пользуется мой друг.
— Фамилия?
— Слава его зовут.
— Вы что же, фамилии друга не знаете?
— А вам какое дело?
Ладоньщиков повернулся и пошел в ванну.
Раздался шум воды. Через несколько минут он вышел, отряхивая кисти рук.
Наумов с недоумением посмотрел на него. Зачем этот человек пошел мыть руки? Немотивированность слов и поступков Ладоньщикова говорили, что он не просто пьяница, а давно и тяжело душевно болен, и причина его болезни, конечно, алкоголь.
— Может, вы нас в комнату пригласите? — спросил участковый.
— Заходите, — хозяин повернулся и быстро засеменил к дверям.
Неплохая была комната у гражданина Ладоньщикова. Большая, солнечная, с балконом. И вид из окна открывался прекрасный на Новодевичий монастырь.
— Так что же, гражданин Ладоньщиков, как фамилия вашего друга?
— Славой его зовут. — Лицо Ладоньщикова напряглось. Он пытался в глубине своего пропитого мозга выискать фамилию друга Славы. Пытался и не мог.
Он снова выскочил из комнаты, и снова полилась вода. И снова он вышел, бережно неся перед собой вымытые руки.
Наумов понял, что говорить с ним бесполезно. Глупо и бессмысленно оперировать нравственными категориями перед человеком, долго и беспощадно разрушавшим себя алкоголем.
— А где живет Слава, вы знаете?
— Конечно, — ответил Ладоньщиков.
— Где же?
— В кооперативном доме Союза журналистов на Бутырском валу.
Наумову был знаком этот дом. У магазина «Овощи — фрукты» надо въехать под арку, и там дом с прекрасной стоянкой для машин.
— Спасибо и на этом, — сказал он.
— А кто вы такие? — напористо спросил Ладоньщиков. — Зачем приходили?
Я буду жаловаться!
— Вы лучше руки пойдите помойте. — Олег вышел из комнаты.
На лестнице он сказал участковому:
— Его лечить надо. Причем срочно, явное психическое расстройство.
— Да как же его в больницу отправишь! — вздохнул участковый. — Пьет дома. Жалоб никаких, пенсия двести рублей…
— А я бы таким не платил, — мрачно сказал Леня Сытин. — Исключение из правила надо делать. Ишь, здоровый, краснорожий, трескает водку.
— Он только коньяк пьет, — заметил участковый.
— Тем более. У него пенсия больше, чем у меня оклад.
— Ну, это не нам решать. — Наумов закурил. — Едем искать Славу.
Когда они вышли на улицу, мимо проскочил Ладоньщиков с двумя сетками, полными пустых бутылок. Он двигался своей быстрой, семенящей походкой, глядя перед собой, не замечая никого вокруг.
— Вот, — вздохнул участковый, — подался в магазин.
Наумов хорошо знал этот дом на Бутырском валу. Там жил его давнишний товарищ Сеня Шорохов. Восемь лет назад Сеня писал очерк о милиции и заметное место в нем отвел Олегу Наумову. С тех пор они подружились. Олег частенько после работы заезжал к Сене. Ему нравилась холостяцкая безалаберность веселых сборищ. Нравились Сенины друзья. К сожалению, два года назад Сеня уехал работать корреспондентом в одну из африканских стран, и теперь они встречались только во время его отпуска.