огии обазиачивания и дехристианизации России. Абсолютно все высказанные «фэ» сводятся к проскинезе перед засевшим в глубине подсознания некоторых людей внутренним Батыем. Равно как и все похвалы сводятся к тому, что люди, которым понравился фильм, гордятся Русью как самостоятельной и самобытной христианской цивилизацией.
Уклонился «Коловрат» и от скатывания в неоязычество. По каким-то своим причинам неоязычники записали Евпатия Коловрата, героя совершенно христианской по букве и духу повести, в «свои». И это несмотря на то, что в ответ на вопрос «безбожного царя» Батыя «какой вы веры и какой земли?» воины Коловрата прямо отвечают: «Веры мы христианской, слуги великого князя Юрия Ингоревича Рязанского, а от полка мы Евпатия Коловрата».
Неоязычники даже ухитрились сочинить нелепую фальсификацию, что Евпатий перед битвой с Батыем якобы «отрёкся от христианства и попросил помощи Велеса». Что ещё раз доказывает: ничего святого в русской истории и русских героях для них нет, неоязычество — это ещё одна атакующая русское национальное сознание нигилистическая секта.
Когда уже снята была большая часть материала, в фильме появились сцена крещения, монах с медведем (прямая аллюзия на дружбу с медведем преподобных Сергия Радонежского и Серафима Саровского), евангельские диалоги, чёткое противопоставление чуждых суевериям христиан-русичей и суеверных монголов (не надо забывать, что знаменитая Яса Чингисхана в значительной степени была сборником суеверий вроде такого: «Подавившегося пищей протаскивать под ставкой и немедленно убивать, равным образом предавать смерти, кто ступил ногой на порог ставки воеводы»). Вместо сражения двух язычеств мы увидели битву Света Христова и тьмы суеверия.
В случае «Легенды о Коловрате» мы можем говорить не просто об отдельной творческой удаче, а о настоящей системе, которая заточена на производство качественного кино, посвящённого русской героической истории. По сути, создан «фэндом», хорошо проработанный воображаемый мир, в котором теперь легко поселить Владимира Мономаха и князя Игоря, Александра Невского или Садко, который можно развивать, придавая ему большую реалистичность.
Как и у всего хорошего в русской жизни, у «Коловрата» немедленно появились и враги. Совершенно синхронную атаку на фильм повели либерал-русофобы типа критика Долина, и неосталинисты, такие как пара из Пучкова-Гоблина и Клима Жукова и многочисленные их последователи. Если для Долина вполне самодостаточными являются ругательства типа «патриотизм» и «пропаганда», то неосталинизм пробует изображать из себя нечто отдалённо напоминающее русских патриотов, поэтому аргументы второй партии несколько более изощрённы.
Упрёки начинаются с заявлений, что перед нами «комикс» в духе «300 спартанцев» Зака Снайдера, а для русской культуры «комиксное мышление» якобы не характерно. На деле не существует никакой принципиальной разницы между американским комиксом и русским лубком. И то, и другое — разной степени условности изображение, сопровождаемое текстом, призванное представить простому, книжек не читающему народу те или иные образы, идеи и события. Русский лубок был чрезвычайно развит. Достаточно вспомнить «афишки» московского губернатора Ростопчина, игравшие огромную мобилизующую роль в ходе Отечественной войны 1812 года. Поэтому говорить, что у русских отсутствует «комиксное мышление», — это заведомая ложь, и от того, что мы назовем его «лубочным», ничего не изменится.
Да и собственно русский комикс вполне существовал. В 2017 году издательство «Чёрная сотня» выпустило великолепную книгу «Русский комикс», где собраны комиксы по русской классике и истории, созданные русскими художниками в период между двумя мировыми войнами в Югославии. В этом сборнике есть и «Сказка о царе Салтане», и «Тарас Бульба» и «Княжна Тараканова», и Стенька Разин, и графические романы по произведениям Лидии Чарской — «Газават» и «Сибирочка».
Далее. «Легенду о Коловрате» упрекают в несоответствии историческим фактам и своему первоисточнику — «Повести о разорении Рязани Батыем». Это тоже неправда. Для уровня современного исторического кинематографа «Легенда о Коловрате» следует за «Повестью» очень точно.
Сохранены основные моменты повествования: нашествие Батыя — переговоры рязанцев с татарами — отказ Владимирского князя Юрия Всеволодовича помочь рязанцам — посольство княжича Фёдора к Батыю — убийство Фёдора в этом посольстве — жена Фёдора Евпраксия вместе с младенцем сбрасывается со стены — взятие Рязани Батыем и сожжение города — возвращение Евпатия Коловрата из посольства на пепелище и его горе — Евпатий собирает выживших, чтобы нанести войску Батыя удар с тыла — Евпатий, отбросив свой затупившийся меч, сражается мечами татарскими — Евпатий убивает татарского полководца — Евпатия убивают с помощью «пороков», ордынских камнемётов — Батый произносит эпитафию над погибшим героем.
Какая часть относящегося к сюжету содержания «Повести» в фильме изменена? Во-первых, опущена грандиозная битва в поле между рязанскими князьями и войском Батыя — с учётом невеликого бюджета фильма это более чем естественно. Во-вторых, княгиня Евпраксия бросается с ребёнком со стены не когда узнаёт о гибели мужа в ставке Батыя, а когда ей самой грозит быть схваченной татарами. Нельзя не признать, что такая логика повествования для современного зрителя куда более понятна и простительна, чем самоубийство вместе с ребёнком от горя. В-третьих, Евпатий возвращается в сожжённую Рязань не из Чернигова, а из Орды — небольшая вольность, открывающая огромные художественные возможности по изображению Батыева лагеря. В-четвёртых, отряд Коловрата составляет не полторы тысячи человек, а пару дюжин и ведёт против Батыя диверсионные действия: здесь опять же вполне корректное для малого бюджета уменьшение масштаба, но в конфигурации легенды ничего не меняется. В-пятых, Коловрат не рассекает татарского воеводу надвое, а отрубает ему голову.
Итак, отступлений от сюжета «Повести» минимум, и практически все они имеют удовлетворительное рациональное объяснение. В нашем кино, где не так давно Добрыню без всякого смысла переименовали в Свенельда, а Свенельда из слуги Ярополка Святославича сделали слугой Олега Святославича (бывшего злейшим свенельдовым врагом), такой тип работы с источниками, как в «Коловрате», может считаться практически образцовым. Вся «фантастика», все диалоги, боевки, приключения, вставлены между реальными историческими узлами, а не вместо них. При этом на все кажущиеся не слишком логичными поступки героев — вроде долгого движения беглецов из Батыева лагеря, за время которого ордынцы успевают взять Рязань, — придуманы разумные объяснения: прямой путь был перекрыт.
Прекрасно понимая, что обвинить создателей «Коловрата» в отказе от следования «Повести о разорении Рязани Батыем» будет невозможно, Клим Жуков в лучших традициях советской русофобской историографии решил дискредитировать саму «Повесть». «Необъективный памятник, наполненный анахронизмами, ошибками и религиозными аллюзиями», — так выразился этот автор об одном из величайших памятников древнерусской литературы.
Специально для Клима Жукова даём справку: Гомер не был знаком с Ахиллом. Графа Роланда убили баски, а не мавры. Данте никогда не бывал в Аду и Раю, а Чистилища и вовсе не существует. Под немецкими рыцарями на Чудском озере не проламывался лёд (так разбил немцев отец Александра — Ярослав Всеволодович в битве при Омовже в 1234 году), что не мешает серьёзным современным историкам на голубом глазу писать про «новаторскую тактику Александра Невского». Части Каппеля и Чапаева никогда не пересекались на фронтах Гражданской войны, а значит, никакой «психической атаки» не было. Бой под разъездом Дубосеково с перечисленным в публикации Кривицкого «О 28 павших героях» составом участников не имел места в действительности, что не помешало Пучкову и Жукову собирать деньги на отлично получившийся фильм об этом легендарном подвиге.
Между историей и легендой всегда есть зазор, вопрос в том, насколько возвышенна и красива легенда и насколько умело она даёт смысловую квинтэссенцию реальной истории в поэтическом образе.
«Повесть о разорении Рязани Батыем» — не документальная хроника нашествия, а скорее, сентиментальный роман. Он бьёт по эмоциям, ужасает читателя картинами гибели великого «узорчатого» города, первым принявшего удар нашествия, восхищает отвагой русичей, готовых сражаться «два против тысячи». По сути, перед нами русская «Песнь о Роланде» — история поражения, которое великолепнее иных побед.
Столь же нелепо звучат придирки к внешнему облику хана Батыя. То, как выглядит Батый, — это одна из наиболее продуманно-историчных деталей в фильме. Образ базируется на конкретном историческом источнике — китайской гравюре XIV века, изображающей Бату-хана именно так: безбородым, с несколько женственным лицом и манерами, в изящных китайских одеяниях.
Эта гравюра может быть недостоверной, она может быть условной, подчиняющей изображение китайскому этикетному образцу, но это единственный наш конкретный исторический источник о внешности завоевателя. Выдаваемые иногда за старинный портрет Батыя портреты человека с длинными усами и завёрнутой набок бородкой — это портреты его дяди, великого хана Угедэя. Никаких минимально достоверных изображений Бату-хана кроме этой гравюры нет, поэтому создатели фильма проявили как раз источниковедческий педантизм, показав Бату-хана именно так, как изысканного представителя китаизированной цивилизации, а не в карикатурном образе брутального кочевника. С точки зрения исторической методологии правы именно они.
Иногда претензии к «Коловрату» строятся на банальной невнимательности. Сколько хохота издали дети асфальта, обнаружившие на княжеском столе… вареную картошку. Удивительно не то, что урбаноидам не слишком хорошо известна варёная или пареная репа, бывшая одним из главных блюд древнерусского стола. Удивительно то, что варёной картошки эти люди тоже, судя по всему, не видели, а потому не в курсе, что в мундире она ярко-жёлтого цвета быть не может, особенно это касается распространённых в России сортов. А не в мундире картошка не может лежать такой крепкой аккуратной горкой. Очевидно, наши псевдоревнители истории настолько суровы, что едят исключительно импортный картофель, причём нечищенным и сырым.