Я помню, под каким впечатление была первый раз сама…
Это было восемь лет назад. Я приехала поступать в питерский мединститут, а вместо этого прямо с экзаменов меня отвезли сюда. Оказалось, что у меня — столь же редкий дар, сколь и паршивый. Таких, как я, среди ведов называли «психиками». Психики были редкостью, поэтому моим обучением большую часть времени занимался сам Магистр — Зул Вальдемарович — бессрочный ректор института ведов, а также верховный правитель Северного региона. Говорили, что я стала его любимицей, хотя не прикладывала к этому никаких усилий. И не питала никаких иллюзий.
Психики — незавидная одаренность. У нашего мира тоже есть душа, а соответственно — и душевное равновесие. Если представить душу мира в виде прозрачной пленки, то каждое событие в нем можно сравнить со взрывом. Маленькие, небольшие и… масштабные. Чем больше событие — тем сильнее колышется пленка. И такие, как я, это чувствуют. И могут восстанавливать.
Конечно, в заведомо опасные районы мы не суемся. Убийства, насилие, сборища негативно и воинственно настроенных людей, теракты — места всех этих происшествий начинают тянуть из нас силу, затягивая пробоину. На такие «задания» мы выезжаем с командой, как «Охотники за привидениями». И даже с мигалкой, если пробки.
Самое страшное — война. С войны психики могут не вернуться вовсе — все зависит от подготовленности и опыта. Для такого масштаба «пробоины» мы становимся своеобразной «заплаткой». Душа вытягивается из тела, и на этом «светлая» миссия психика заканчивается.
Каждого из нас могут в любой момент отправить «залатывать» какой-нибудь масштабный прорыв. Меня — совершенно точно с посмертной грамотой.
Простым людям кажется, что мирозданию все равно. У тебя горе, но солнце светит, а травка зеленеет. Но я знаю, что миру не все равно… Только, лучше бы не знать, насколько.
-4-
Коридоры института обычно никогда не пустовали. До сегодняшнего дня.
— Лер, что происходит?
Мне казалось, что все накопленные в отпуске силы сразу же меня и покинули. Конечно, «быть психиком» совсем не значит «быть психом»… Но нервные потрясения я переносила плохо.
— Успокойся, Ань, — друг взял меня за руку, не смотря на угрозу, — они здесь…
Внезапно пространство перед глазами крутанулось и выплюнуло нас возле кабинета Вальдымарыча. Вернее, меня одну.
— Лера! — крикнула я, озираясь, но дверь кабинета распахнулась, и на меня устремился знакомый пронзительный взгляд Магистра.
— Воржева… — Как много было сказано одним словом! Были тут и удивление, и досада, и восхищение. Только чем?
— Зул Вальдемарович… — только и успела пискнуть я, как он меня сцапал и втянул в пустующую приемную.
— Раздевайся…
— ЧТО?! — неожиданно отскочила я от него, как ошпаренная. С некоторых пор эта команда включала внутри режим экстренной эвакуации с места ее получения.
— Дубленку снимай, — сдвинул седые брови мужчина. Вообще, Магистр хоть и был в летах, но представительницы женского пола этого в упор не видели. Всегда одетый с иголочки, аккуратно стриженый, с короткой бородой, которая даже мне нравилась, хотя я была ярой противницей модного веяния их отращивать. И даже морщинки вокруг его глаз были лишь атрибутом харизмы, но никак не возраста.
— Где Лера? — проблеяла я, подчиняясь.
— В безопасности, — коротко ответил шеф. — А теперь слушай меня внимательно… — Вообще, я рассчитывала, что слушать из нас двоих будут меня. — Сейчас заходишь в мой кабинет и молча садишься на свое обычное место… Молча! Я сам все решу!
— Что происходит? — поперхнулась я воздухом.
— Они здесь.
— Кто?
Вместо ответа Зул Вальдемарович оглядел меня придирчиво с ног до головы и, оставшись довольным, подхватил под руку и повел в кабинет.
— Хорошо выглядишь, молодец… Помни — молчишь.
И он втолкнул меня, по ощущениям, на арену к тиграм. Нет, конечно, его офис был далек от настоящей арены, разве что, может, такой же просторный и круглый. Ни одной стены — сплошная панорама без стыков, словно изогнутое жидкое стекло. А за ним — облака. Настоящее испытание для нервной системы. Я очень долго привыкала…
За большим квадратным столом посредине кабинета сидел незнакомый мужчина и изучал какие-то бумаги. На мое появление хищно сощурился и подобрался, вставая. В нем было метра два роста, серебристо-серый костюм бликовал при движениях. Внешность у мужчины была пугающая: холодные серо-голубые глаза, пронзительный режущий взгляд, острые черты лица. От него хотелось отвернуться, но что-то подсказывало — нельзя.
— Аня, это — Кирилл Карельский, — представил нас Зул, умудряясь на фоне гостя ничуть не проигрывать во внушительности, хотя был ниже и меньше. Кирилл даже не кивнул, промораживая меня взглядом, и я, удивляясь себе сама, отвечала ему таким же. Сколько мы так стояли — не знаю. Только я неожиданно вздернула верхнюю губу, обнажая передние зубы, и в этот момент брови Карельского поползли вверх.
— Кир! — раздалось рычащее позади меня, и я резко выпрямилась.
Я узнала голос. Он впился в спину мельчайшей острой ледяной крошкой, оставив на коже горящий след. Мне показалось, все исчезли… кроме нас. Остались я… и он… Я слышала его медленные шаги и сжималась все больше. Наверное, так приближается судьба, злой рок… А в моем случае — Мирослав Карельский.
-5-
Он обошел меня сбоку, не удостоив взгляда. Как и брат, он был в костюме, только темнее цветом, сидевшем, как влитой на его мощной фигуре. Мирослав был немногим ниже Кирилла, и я совершенно не могла предположить, кто из них старше.
— Садись, — вывел меня из ступора Зул Вальдемарович, и тут же обратился к братьям, — Анна Воржева, предмет договора.
— Что?! — вскочила я, едва начав присаживаться на стул.
— Почему от нее несет другим мужиком? — повернул голову Мирослав в сторону Магистра, и я словно ударилась взглядом о его непробиваемую маску. Голос был пропитан презрением и неприязнью.
— Какое… ваше… дело? — прорычала я, тяжело дыша. Хотела в нужном месте вставить «собачье», но инстинкты самосохранения возопили на все нутро… правда, все же с опозданием.
Мирослав резко развернулся и наконец удостоил меня взгляда. Нет, он хлестнул меня им наотмашь. Знакомые глаза цвета голубой стали, плотно сжатые губы, … снежинки… Я снова начала куда-то уплывать.
— Анна, сядь! — рявкнул Магистр, заставляя меня вздрогнуть и прийтий в себя.
— Пусть стоит, — властно скомандовал Мирослав и двинулся ко мне. — Дадите мне поговорить с «предметом договора» наедине? Вы же все равно знаете, что я соглашусь на все ваши условия…
Он не спускал с меня взгляда, испепеляя им заживо. И я не выдержала, дрогнув и отводя свой.
— Да, конечно, — кивнул Зул, красноречиво зыркая на меня неодобрительно, но куда там! Кирилл, молчаливо созерцавший действо свысока, вышел вслед за моим боссом, и мы остались одни.
— Тебе не кажется, что то, что между нами было, дает тебе право обращаться ко мне на «ты»? — высокомерно усмехнулся Мирослав, застывая в двух шагах от меня.
— То, что было, дает мне право заявить на тебя в Ведовскую защиту, — огрызнулась я, понимая, что попытка обречена на провал сразу же.
Последовала усмешка.
— Куда бы мне на вас, таких ушлых ведов, заявить… — начал он, обходя меня медленно по кругу. — Или скажешь, не имеешь понятия о том, куда тебя втянули?
— Не имею понятия, о чем ты!
Мир помолчал, замерев за моей спиной. Потом вдруг сделал шаг, разделяющий нас.
— Я закончу то, что начал, Аня… — его рычащий шепот раздался над самым ухом, кожу шеи опалило слишком горячее для человека дыхание. Я замерла, тяжело сглатывая, — Только… никогда не трахал шлюх.
Сама не поняла, как я это сделала. Только осознала себя, стоящей лицом к лицу с ним и горящей ладонью, которой огрела его мгновением назад. Он лишь слегка прикрыл глаза, шумно втягивая воздух, а рука у меня ныла все ярче. Кажется, зарядила отменно. Будет синяк. У меня.
— Обломишься, — не остановилась я на достигнутом, но все же делая шаг назад.
Взгляд Мирослава изменился. В него добавилось непонятное мне довольство и… любопытство. Он, казалось, вообще не заметил моей выходки.
— Значит, и правда не знала ничего… — наклонил по-звериному голову, ожидая. Я задышала чаще, обхватывая себя руками. — Хорошо… — протянул задумчиво. — Можешь быть свободна.
— Что? — мой голос дрожал.
— Можешь быть свободна, — повторил он холодно, — езжай домой, прими ванную и смой с себя запах чужого мужика… — его голос снова стал жестким. — … если его можно назвать… мужиком.
— Не твое дело… — прикрыла я глаза. Да какое он имеет право осуждать Валеру?! Пусть Лера — «безоборотный», зато в тысячу раз… что? Человечней? Так наверняка именно поэтому!
— И, Аня… — Мирослав захватил отвоеванные мной два шага, разделявшие с ним только что. Его рука легла мне на шею, а большой палец — на подбородок, заставляя смотреть ему в глаза. — Я прощаю твое поведение сегодня только потому, что ты и вправду не виновата в обстоятельствах, заставивших меня оказаться здесь… — заговорил он, холодно глядя мне в глаза. — Но впредь… перечить мне, перебивать и поднимать на меня руки запрещено. Всегда помни, что ты … — он наклонился ниже и выдохнул в губы, — … моя.
— Шлюха? — презрительно скривила губы.
— Прости за это, я должен был выяснить…
Я дернулась из его рук, и он выпустил.
— Я не собственность! — попятилась к двери.
— Этот контракт, — Мирослав небрежно кивнул в сторону бумаг на столе, — утверждает обратное. Вечером я пришлю за тобой машину.
— Ты же сам говоришь, что я не виновата… — прошептала жалко. Запасы прочности иссякли, накрыло безысходностью.
— У тебя нет выбора… — последнее, что он снизошел мне сообщить, и отвернулся к двери. — Зул!
-6-
Я вылетела из кабинета Магистра, чуть не сбив его самого.
— Воржева, стоять!
Подняла горящие гневом глаза, замечая боковым зрением стоящего у окна Кирилла. Зверь скосил на меня глаза, прожигая взглядом, и я с трудом подавила желание огрызнуться. Смотрит на меня уже прямо как на свою собственность!