-12-
— Относись к этому, как к браку по расчету… — тем временем продолжал он, — вам, людям, должно быть привычно…
— Брак по расчету заключается между мужчиной и женщиной, а не между мужчиной и начальником «предмета договора», — цедила я сквозь зубы.
— Это уже претензия не ко мне.
— Дорого я тебе обошлась? — нахмурилась я, поднося чашку к губам.
— Не важно, — коротко бросил он. — Ты не ответила на мой вопрос: кто тебе этот…
Подняла на него глаза от кружки.
— Ты спала с ним? Твой парень? — вцепился в меня жгучим взглядом Мирослав.
— «Этот» — мой спутник души, — вздернула я подбородок.
— Это не отвечает на мои вопросы… — скрипнул он зубами, начиная злиться сильней. А я с каким-то мазохистским удовольствием отмечала, как ему шла ярость. Черты его лица заострялись, глаза темнели, желваки ходили из стороны в сторону. Казалось, он сейчас кинется…
— Он — мой друг. Так понятнее? — зло процедила я. — И его имя Валера.
— Что значит «спутник души?» — спокойнее поинтересовался он, делая медленный вдох.
— Наши души путешествуют вместе в различных жизнях, так говорят наши специалисты, — пожала плечами. — Без него я — сирота. И мне нужно ему позвонить!
— Ты пахла им вчера… — не спускал он с меня взгляда.
— Валера спасал меня тут после… портала… Мне было плохо.
— Хорошо, звони… — и он протянул мне мой же мобильный.
Но позвонить я никому не успела — раздался звонок в двери. Хотя, с чего? Та еле держалась на сорванных петлях. На пороге стоял взъерошенный Валера.
— Анька! — друг шагнул в квартиру. — Почему не отвечаешь?!
— Я… спала. Плохо себя чувствовала… — пожала плечами. — Прости.
Мне откровенно было не до друга вчера, если вспомнить, что я чуть не умерла.
— Зул говорит, ты уезжаешь…
— Уезжаю? — переспросила непонимающе.
Мы с Валерой стояли в коридоре. Он не делал попыток пройти, а я интуитивно отгораживала его от Мирослава, который остался в кухне.
— Что еще говорит Зул?
То, с какой скоростью Магистр получал информацию, поражало. Я же ему лично вчера рассказала, что Мир меня вышвырнул. Только он не просто меня выгнал, он тогда отказался от меня и нашей связи. Поэтому я чуть и не умерла…
— Чтобы я не приближался к тебе, — напряженно процедил Валера. — Что с дверью? Он здесь?
Я кивнула.
— Все нормально, он знает…
Но Лерка рванулся мимо меня в сторону кухни.
— Лера!
— Если ты ей сделаешь больно, я тебя из-под земли достану… — застала я, чуть не врезавшись в спину друга, стоявшего посреди кухни.
Мирослав застыл в двух шагах, глядя на Валеру исподлобья. Он лишь повернул голову по-звериному на бок, и Лерка упал на колени, шипя и морщась.
— Мир! — вскрикнула я, и бросилась к нему. — Пожалуйста, не трогай его!
Мои ладони легли на грудь мужчины, я пыталась поймать его взгляд.
— Назад, Аня, — потребовал он холодно, но оттолкнуть не пытался.
— Пожалуйста… — умоляла я. — Он — мой единственный друг…
Мирослав удостоил меня долгого пронизывающего взгляда.
— Внизу тебя ждет машина, собирай вещи и спускайся, — наконец, приказал он. — А ты остаешься сегодня жить только благодаря ей, — бросил Валере и скрылся в коридоре.
Когда послышался стук двери, я опустилась перед Леркой на колени. Друг сидел, тяжело дыша и тряся головой.
— Лер… — я положила руку на его плечо и, дождавшись, когда он посмотрит на меня, продолжила: — Мир вчера не дал мне умереть…
— Ради себя только, — процедил друг с ненавистью. — Тварь…
— Лер, эта «тварь» теперь — мой…
Кто? Мужчина? Хозяин?
Я не стала заканчивать. Лера попытался притянуть меня к себе, но я отшатнулась:
— Не надо… Лер… Мы с ним оба просто жертвы обстоятельств.
— Вот только не надо в это верить! — подскочил он и заметался по кухне.
— Лера, его обязали подписать договор! — вскричала я, вскакивая следом. — Зул продал меня, как вещь!
— Зул не мог… — мотнул друг головой. — Его наверняка вынудили… Что он тебе говорил?
— Я не слушала, — закатила я глаза, мысленно закрываясь. Чувствовала, что нас с Лерой расщепляет эта ситуация. — Да и не скажет он все равно то, что происходит на самом деле. Меня просто использовали… Лера, хватит!..
Он замер, устремляя на меня отчаянный взгляд.
— …Все. Просто хватит. Карельский просит меня принять ситуацию и смириться, этим я и займусь. Меня все равно никто не отпустит… И выбора у меня нет. Когда я вчера попыталась отказаться от него — чуть не умерла…
— Ань… так нельзя! — горячо возразил Лера.
— Да, можно еще, как ты — напороться на гнев Карельского, чтобы он тебя тут же размазал! — гневно выпалила я.
Лерка раздул ноздри:
— Я не собираюсь сдаваться, — горячо возразил он. — Ты — моя родственная душа, я не позволю ему просто так тебя забрать!
И он рванулся из кухни, а потом и из квартиры.
А я осталась стоять посреди своей кухни. Было тошно… В ушах стоял звон моего разбитого в дребезги мира, его осколки хрустели внутри при каждом движении и больно ранили, заставляя морщиться. Больше всего раздражало спокойствие. В душе поселилась какая-то чуждая мне сущность, принимающая ход событий, как должное. Я замерла с сумкой в руке, прислушиваясь, но стоило бросить взгляд на вздыбленную кровать, кровь побежала по венам быстрее, перед глазами потемнело, губы сами приоткрылись, хватая воздух… Я прислонилась к стенке и прикрыла глаза, стараясь перевести дыхание и прийти в себя, но только увязла в ощущениях еще больше. Внизу живота болезненно сжалось, а с губ сорвался стон…
Не сразу поняла, что в кармане джинс зазвонил телефон.
— Аня…
Я перестала дышать вовсе, замерев. Тело начинала бить крупная дрожь. Номер был незнакомым, но звонившего я бы не спутала теперь ни с кем. Даже если бы он молчал.
— Успокойся, пожалуйста, — прерывисто выдохнул в трубку Мирослав.
— Оставь… меня в покое… — прошептала, дрожа. — Я не хочу… все это чувствовать…
— Ты ЗОВЕШЬ меня! — рыкнул он. — А я не железный! Либо бери себя в руки, либо я вернусь и успокою!
Бросив трубку, я подскочила и кинулась к кровати. Схватила простыни и подушки и содрала с матраса, как кожу с воспоминаний. Все полетело в мусор, исчезая с глаз, и мне полегчало.
-13-
Открыв сумку, я принялась складывать в нее то, что не позволит мне потерять себя в этой предстоящей борьбе: книги, камешки, травы, чучело домового, плед из лоскутков моей детской одежды… То, что хранило частички меня. Из одежды взяла минимум, прихватила косметичку и уже готова была выскочить на улицу, когда вдруг столкнулась в дверях со слесарем. Оказалось, его вызвал Мир, чтобы починить дверь.
Перед подъездом меня ждала та же машина. Пока мы ехали, я набрала номер Магистра.
— Да, Аня, — голос Зула прозвучал так участливо, что я даже растеряла боевой запал.
— Моя работа…
— На этом все, Аня. Теперь ты — женщина Карельского. А он не отпустит…
— Это правда, что он умрет, если умру я?
— Я не знаю…
Черта с два.
— А как же… Зул Вальдемарович, вы же меня учили столько лет! Что мне теперь делать… с собой?
— Ничего, — голос Магистра с каждым ответом становился все холоднее, будто я спрашивала совсем не то, что нужно. — Аня, тебе дается другой путь. Все, что можешь — идти по нему.
— Значит, увольняете?
— Само собой.
Все, что мне казалось временной трудностью, все больше приобретало очертания долговременной проблемы. Ступив на порог квартиры Мирослава, я равнодушно проследила, как водитель вошел с моей сумкой и унес ее куда-то по коридору. После он, кажется, поинтересовался, что мне еще нужно, но я не отреагировала, а он не стал настаивать.
Камин в гостиной безмолвствовал, и комнаты казались выстуженными. Где-то в доме плакал маленький ребенок. На душе скребли оборотни…
Я походила туда-сюда, не раздеваясь, прислушиваясь. Ребенок не замолкал ни на секунду, кричал так, словно его режут. Интересно, давно он так разрывается?
Мысли перетекли совсем в другое русло. Я вышла из квартиры и снова прислушалась. Кажется, на этаже ниже. Спустившись по лестнице, я определилась с квартирой и решительно постучалась.
Детский крик переместился к двери, и мне тут же открыла молодая женщина с полным набором атрибутики несчастной молодой мамаши, которой говорят, что надо перетерпеть — это колики. Красные глаза с инкрустацией сосудов, мятая одежда и грязные волосы дыбком.
— Привет, — холодно поприветствовала я, не глядя на ребенка. — Пропустите.
Девушка посторонилась, и я прошла в квартиру. Походив по комнатам, последней я заглянула в спальню. Так и есть.
Под потолком в углу сидел огромный полох — существо, очень смахивающее на паука. Черная шкура лоснилась, шерсть шевелилась на длинных лапах, свисающих чуть ли не до середины комнаты. Ничего удивительного — дом располагался рядом с каналом, а полохи — души утопленных. А кому хочется сидеть в холодной воде вечно? Что именно руководило полохами, заставляя их выбираться из водоемов и искать теплое местечко — доподлинно было не известно. Я лично считала, что это было связанно с земной историей души полоха. Ее тянуло в прежний мир к конкретной ситуации, которая была сходна с его собственной.
— Здоровая дрянь… — брезгливо поморщилась я.
Девушка с ребенком наблюдала за мной настороженно. Она меня не боялась, и вообще была отправлена мной в «эмоциональную спячку» — так объяснять меньше. Когда я уйду, она меня даже не вспомнит. Полоха из нас троих видели только мы с ребенком, в чем и крылась причина беспокойства последнего.
Трогать тварь руками не хотелось. Мои ладони засветились, кисти удлинились, и я шагнула вперед. Полох зашипел, ворочая большой башкой, устрашая, но на большее был не способен. Выдохнув, я ухватила его за лапу и дернула вниз. Он сразу же изъявил желание мне эту лапу оставить на память, заизвивался, вызывая еще большее чувство брезгливости. Но я перехватила его за другую конечность и потащила из квартиры. Пока мы шли к каналу, полох все больше уменьшался в размерах, затихал, а напоследок вдруг вздохнул пронзительно женским голосом и отправился обратно в воду.