— Нет-нет, — поспешно ответил лже-швейцарец. — В нашем роду были только инженеры и священники.
Дело в том, что имя Планше д’Артаньян также взял от реального человека, о котором слышал во время военных кампаний. Он действительно стал кондитером и жил на улице Менял. Д’Артаньян даже предположить не мог, что здесь, за тысячи миль от Парижа, он встретит людей, которым хорошо известен некий Планше, именем которого он имел неосторожность назваться.
При этом у гасконца начало появляться нехорошее предчувствие, что этим его неприятности не закончатся. Д’Артаньян уже понял, кем были эти трое — они были бывшими королевскими мушкетерами, имен которых он не помнил, а может и вовсе не знал. Но ошибиться он не мог. Другое дело — как и с какой целью их занесло в такую даль? Впрочем, этот же вопрос можно было адресовать и ему самому. Что, кстати, скорее всего, и будет сделано в ближайшее время. И, вполне возможно, со всем пристрастием.
В это мгновение мушкетер Анри, который ехал впереди, резко потянул поводья, и его конь замер как вкопанный.
Он, сперва посмотрев на своих товарищей, а потом, обратив свой взгляд на гасконца, произнес:
— Господа! Я должен сообщить вам нечто очень важное. И я хочу это сделать до того, как мы прибудем в замок. Мне кажется, это нужно сделать именно сейчас, — глаза молодого человека горели, дыхание стало прерывистым.
— Дорогой Анри, вы меня пугаете, — сказал Арман, на этот раз чуть менее флегматично, чем раньше.
— Тысяча чертей! Ну, тогда говорите скорей! — воскликнул в присущей ему манере Исаак.
Анри вновь обвел всех троих многозначительным взглядом.
— Позвольте представить вам Шарля Кастельмора, более известного под именем де Монтескью д’Артаньяна, бывшего мушкетера Его Величества, а ныне — слугу кардинала Мазарини.
При этих словах все лошади, как по команде остановились. Повисла гробовая тишина. Взоры трех всадников были прикованы к д’Артаньяну.
— Итак, господин «инженер», может быть, вы объяснитесь, наконец? — выговорил Арман.
— Да, черт, возьми, это было бы неплохо, — поддержал товарища Исаак.
— Господа…, — д’Артаньян лихорадочно пытался собраться с мыслями — чего-чего, а такого поворота событий он и вправду не ожидал.
— Итак, — продолжал Арман, — это — правда, что вы и есть Шарль д’Артаньян, слуга Мазарини?
Гасконец ума не мог приложить, что ему сказать в свое оправдание.
— Я… Да, господа, это правда. Отпираться не имеет смысла, — упавшим голосом произнес он. Его миссия завершилась так плачевно, по-настоящему так и начавшись.
— Вы солгали нам, — продолжал Арман. Было видно, что он искренне оскорблен, однако молодой человек ни на минуту не отступал от своей флегматичной манеры говорить.
— Вы солгали, и, как дворянин, должны ответить за свой поступок, — поддержал его меланхоличный Анри.
— Эй, друзья, — решил не отставать от товарищей Исаак. — Неужто вы думаете, что понятие чести может быть присуще ищейке Мазарини?
От этих слов кровь ударила в голову д’Артаньяна. Ничто не могло его остановить, даже то прискорбное состояние, в котором он очутился, когда затрагивалась его честь.
— Сударь, мне все равно, кто вы и что думаете обо мне, но я никому не позволю себя оскорблять.
При этих словах он выхватил шпагу из ножен.
Трое друзей также обнажили шпаги. Лошади, почуяв недоброе, заржали.
— Хорошо, — немного успокоившись, сказал д’Артаньян возвращая шпагу в ножны. — Вы хотите драться? Извольте. Я готов драться с каждым из вас, со всеми вами — хоть по очереди, хоть одновременно.
Все четверо спешились. Арман, Анри и Исаак отошли на несколько шагов в сторону и начали вполголоса переговариваться. Наконец, договорившись, они снова обратились к своему пленнику.
— Мы принимаем ваш вызов. Мы знаем кто вы, и, несмотря на то, что вы служите кардиналу, вы — дворянин, и ваши былые подвиги являются для нас достаточным основанием считать вас достойным человеком, — сказал Арман.
Д’Артаньян в знак признательности притронулся к краю своей шляпы.
Друзья стали тянуть жребий, использовав для этого имевшиеся здесь в изобилии прутья. Арману выпало драться с д’Артаньяном первым, Исааку — вторым, а Анри — третьим.
— Если вы готовы, месье, то, пожалуй, начнем, — сказал Арман, отбрасывая в сторону плащ и шляпу.
— Позвольте, господа, — воскликнул д’Артаньян, — теперь вы действительно знаете, кто я такой, но я не знаю кто вы. Я не знаю ваших имен. Это несправедливо.
— Он прав, — меланхолично отозвался Анри.
— Надо признать, это так, тысяча чертей! — согласился Исаак.
— Анри д’Арамиц, — после коротких раздумий сказал мушкетер, который казался моложе двух других.
— Исаак де Порто, — представился великан.
— А вы, сударь, — спросил д’Артаньян Армана, с которым ему предстояло сразиться первым, — вы не назовете своего имени?
— Я не уверен, что могу это сделать, — ответил тот.
— Но вы должны это сделать, — настаивал д’Артаньян.
— Вы тоже не назвали нам своего имени, и мы бы могли никогда его не узнать, если бы не славный Анри, — парировал Арман. — Вы теперь знаете, кто мои друзья — надеюсь, в их репутации вы нисколько не сомневаетесь — поэтому, полагаю, этого вполне достаточно, чтобы считать меня достойным вас человеком.
— И все же я бы хотел знать имя человека, который может убить меня или же кого могу убить я сам, — д’Артаньян стоял на своем с упрямством гасконца, коим, как мы знаем, он и был.
— Ну что ж, извольте. Хотя лучше, все же, вам не требовать, чтобы я открыл свое имя.
— Почему же?
— Потому что меня считают умершим, и меня это вполне устраивает, соответственно, мне бы не хотелось, чтобы кто-либо узнал — кроме самых близких друзей, — он сделал неопределенный жест в сторону двух других мушкетеров, — о том, что я жив, а потому я буду вынужден вас убить, чтобы моя тайна не была раскрыта.
Д’Артаньян, казалось, не был впечатлен этим пассажем.
— Назовите ваше имя, сударь, прошу вас!
— Ну, что ж… Арман де Силлег д’Атос д’Отвьель. Друзья зовут меня Арман. Или Атос, — сказал молодой человек, приподняв край своей шляпы. — Вы удовлетворены?
— Вполне. Кажется, я припоминаю ваше имя — оно называлось в связи с одной серьезной дуэлью на Королевской площади. Мне казалось, вы были в ней убиты?
— Тогда, как видите, я воскрес. Теперь, думаю, вы поняли, почему я отказывался назвать свое имя?
— Да сударь, — ответил гасконец, который неожиданно для себя нашел в этой далекой стране земляков, так как, судя по фамилиям, все они были родом из его родной Гаскони.
— В таком случае — к бою, — скомандовал Арман д’Атос и встал в стойку.
— Еще кое-что, — сказал д’Артаньян.
— Что же? — на лице Атоса появилось выражение нетерпения, что было ему несвойственно.
— Господа, разрешите мне принести вам свои извинения, — произнес д’Артаньян.
— О, черт! — воскликнул Исаак де Порто.
— Невероятно! — сказал Анри д’Арамиц.
Атос не проронил ни слова, его лицо лишь помрачнело.
— Боюсь, вы не поняли меня, господа, — сказал д’Артаньян. — Если господин Атос убьет меня, что, правда, маловероятно, тогда вы, господин де Порто, и вы, месье д’Арамиц, не получите полагающейся вам сатисфакции. При этом шансы господина д’Арамица скрестить со мной шпаги, просто ничтожны. Именно за это я прошу у вас прощения, господа, а не за что-либо другое.
Мушкетеры одобрительно закивали.
— А теперь — к бою! — выкрикнул д’Артаньян и встал в стойку напротив Атоса. Тот, отдав должное сопернику, вновь вынул шпагу из ножен и начал приближаться к д’Артаньяну.
Клинки вот-вот должны были зазвенеть на этой лесной опушке, окрашенной лучами утреннего солнца, как невдалеке послышался звук приближающихся лошадей. Вскоре на дороге появились шесть всадников. Все они были одеты в черное.
— Проклятье! Немецкие гвардейцы! — воскликнул Исаак де Порто.
— Кто бы мог подумать, что эти скифские просторы окажутся столь же оживленным местом как улица Сент-Оноре! — пробормотал Анри д’Арамиц.
— Эй, французы, — окликнул компанию один из новоприбывших, — вы решил устроить дуэль? Или это просто тренировка?
— С пленником? — со смехом сказал второй немец.
— Может быть, вы хотите опустить этого шпиона? — добавил третий.
— А может они и сами шпионы. Признаюсь, я никогда не доверял этим французам! — с наглой ухмылкой сказал четвертый, и все немцы разразились хохотом.
— Эй-эй, полегче! — крикнул Исаак де Порто и обнажил шпагу. Д’Арамиц последовал его примеру, а Атос и д’Артаньян, как мы знаем, уже были на изготовке.
— Свяжите руки пленнику и следуйте за нами, — сказал первый немец, который, очевидно, был за главного. Это он был в составе разъезда, захватившего д’Артаньяна, а потом, обозленный чем-то на Атоса, поспешно уехал. Теперь стало понятно, что он ездил за подкреплением.
— Езжайте-ка своей дорогой и не искушайте судьбу, — ответил на это д’Арамиц. Ангельская улыбка играла на его губах.
— Если вы будете сопротивляться, мы силой заставим вас подчиниться! — зарычал немец.
Все шестеро спешились и вынули шпаги из ножен.
— Что будем делать? — спокойно сказал Атос.
— Их шестеро, а нас трое — по два на каждого, — весело отозвался де Порто.
— И есть еще один, который, по идее, должен был быть другом, но оказался хуже врага, — вернулся к своей меланхоличности д’Арамиц.
Трое друзей повернулись к д’Артаньяну. Его глаза блестели, ноздри раздувались, желваки на скулах ходили ходуном.
— Я француз. И я бывший мушкетер, как и вы. Если вы позволите мне, я буду биться с вами плечом к плечу, и, уверяю, вы не пожалеете.
Исаак де Порто и Анри д’Арамиц вопросительно посмотрели на Атоса.
— У нас нет особого выбора, — голос Атоса звучал ровно. Дайте слово дворянина, что не сбежите от нас, если мы выйдем из этой переделки живыми. Если же мы погибнем или будем ранены, вам придется самостоятельно разбираться с немцами. Впрочем, я в этом сильно сомневаюсь.