Да и не в пятне дело.
Незримо-черная луна действительно висела над землей с ТЕХ времен, она действительно преграждала части солнечного света и тепла путь в мир людей. Но не из-за слепой прихоти природы и богов-демонов былых дней; все в мире, этом или любом другом, имеет свои причины.
Земля жила под грузом холода, скудно и неуютно, но жила. Многие века. Она привыкла к этому грузу, не очень его замечая, пока герой Фион не сбросил с небосвода черную луну. Избавленная от бремени, земля радостно расправила плечи… и далеко не сразу поняла, что не просто бремя то было, а защитный панцирь.
Кречет безрадостно улыбнулся: он помнил переполох, что случился тогда. Это тоже произошло до его рождения, только уже после кончины могучего Фиона… Потом, когда все немного успокоилось, барды записали балладу, как полагается, смешав все что только возможно, спутав былое с грядущим, а причину со следствиями – но пусть лучше остается так.
Он легко вспомнил эту балладу. Да, пусть лучше остается так. Не нужно лишний раз ворошить прошлое…
Это было давно… Под багряной луной
на поросшие терном просторы
из пучины морской на решающий бой
выходили армады фоморов.
Это было, когда поднималась вода,
между жаром зажата и хладом.
И былые года прозывались «беда»,
ибо бездна повздорила с адом.
Тьма сражалась в ночи, в раскаленной печи
со своею близняшкой-сестрою…
Если знаешь – кричи, если видишь – скачи,
если веришь – погибнешь героем.
Камень бряцал о сталь. В искрах – виден оскал
мертвеца, обреченного биться.
Неба черный хрусталь раскололся; печаль
сквозь разлом с небосвода струится…
Кто увидит рассвет – проживет сорок лет
и останется в песнях потомков.
Ну а тех, кто обет не сдержал – на тот свет
переправят с дырявой котомкой.
И когда первый луч сквозь покров серых туч
пал на землю, заросшую терном, —
бил серебряный ключ меж бесформенных куч.
И напившийся – станет бессмертным…
Но поныне туман покрывает курган,
где лежат в одной братской могиле
дети сгинувших стран, племена Де Даннан,
что погибли в бою, как и жили.
Это было давно, под безмолвной луной,
на просторах, что терном покрыты.
Пусть грохочет прибой – под свинцовой волной
все навеки и прочно забыто…
«Не нужно лишний раз ворошить прошлое, верно, Моргьен? Кому как не тебе знать, что собой представляли фоморы?»
НЕ-НАСТОЯЩЕЕ
Королева Моря. Госпожа Моргьен. Владычица фоморов.
Да, все они были ею, а она – ими.
Когда-то.
Пусть с той поры минуло едва несколько дней; эти несколько дней для нее равнялись всей вечности.
Морра, так ее с самого начала звал Кречет, который стал девочке кем-то вроде старшего брата. Многие их считали родными братом и сестрой… но кровное родство между Кречетом и Моррой навряд ли существовало, а вот родство духовное – имелось. И не только духовное; у Морры тоже объявилась темная метка Дара, достаточно четкая, чтобы говорить о способностях колдуньи, кудесницы, волшебницы… и сколько там еще подобных названий придумали с начала времен.
Она с легкостью могла попасть в любой из храмов или даже тайных Башен северных чародеев. Но Морра избрала иной путь.
И путь этот вскорости сделал из нее – госпожу Моргьен, Королеву Моря, Владычицу фоморов.
Владычицу племени, которого не было…
Foam-oree, «рожденные из морской пены». Пенорожденные.
Когда-то они жили бок о бок с людьми. Потом разошлись. Несколько кланов продолжали общаться с морским племенем, кое-кто предпочел сделать вид, будто такого не знает и знать не хочет, а другие усиленно следовали лозунгу «хороший фомор – мертвый фомор». Самим фоморам до поры до времени было безразлично.
Но когда черная луна рухнула с небес, в одночасье сокрушив столицу Пенорожденных и две трети их земель, а оставшуюся треть, взбеленясь, поглотили волны Западного океана, – вот тогда-то фоморы забеспокоились. Существовать под водой они в принципе могли, но для жизни и, особенно, рождения детей им требовалась надежная суша. Пенорожденные попытались прорваться на равнины Гьенни – но на берегу Вьенны были разбиты тремя кланами Детей Дану, хотя последние и сами оказались вырезаны под корень. Часть фоморов ушла на юг и юго-запад, стремясь найти прибежище на берегах Иберии, куда только-только простерла свою властную десницу Империя – и с тех пор вестей о них не было. Остатки… нет, не остатки даже – останки старого племени терпеливо ждали своего конца, и мертвецов среди них было куда больше, нежели живых.
Тогда Морре это казалось странным и пугающим, однако она приспособилась, немало удивив этим Кречета и еще больше – себя самое. Дороги мертвых стали ей понятны и в чем-то близки.
Особенно теперь, когда она сама оказалась мертва, спасибо большое этому великому герою, Ниалу Длиннорукому…
«Этого не должно было произойти!» – в который раз подумала Морра, и в который раз отогнала эту мысль.
Должно, не должно – так произошло.
И все прочее не имело значения.
СКАЗАНИЕ ТРЕТЬЕНЕДАВНО
Одно время Галлия была единой державой, где правил не рикс, но ард-рикс – Верховный Владыка, если использовать более распространенное наречие. Так было. Когда – трудно в точности сказать: кто говорил, сто лет назад (ложь), кто – четыреста (возможно), а кто – тысячу (ложь, смешанная с невежеством, ибо тысячу лет назад гэлы еще не звались гэлами и обитали где-то в Загорье). Имя первого ард-рикса Галлии легенды потеряли, а последнего звали Кормаком. В его честь называли многих детей, в надежде, что им перепадет толика мудрости и удачи ард-рикса. Иногда надежды оправдывались. По крайней мере, нынешний владыка Лионесс был уверен, что успешным началом правления он обязан своему тезке и далекому предку.
И то, можно ли думать иначе, когда тебе едва восемнадцать, тонкий венец из серебра и бирюзы кажется простой побрякушкой, об управлении царством знаешь ты куда меньше, чем о благородном искусстве винопийства или столь же благородном мастерстве прицельного копьеметания, – а поля приносят достойный урожай, рыба в океане и дичь в лесах не переводятся, пепельного мора и иных хворей среди людей нет, клановые распри разрешаются малой кровью и пригляда не требуют, все соседи поголовно шлют заверения в мирных намерениях и уже четвертое предложение насчет брака… Как тут не поверить в божественность далекого предка, когда часть небесной благодати передается тебе, да так, что ее простым взглядом видно, без всяких жрецов и друидов!
Кормак всю свою волю пустил на то, чтобы не возгордиться, гордость – дело хорошее, но гордыня – опасна, а для правителя опасна сугубо и трегубо. Получалось не очень хорошо. Воли риксу достало лишь на то, чтобы спросить совета у странника-друида, прозванного Кречетом. Выслушав, какие затруднения у молодого владыки, Кречет фыркнул и наложил на него геас – не спать иначе как справа от жены. Три дня спустя осоловевший Кормак принял брачное предложение от гитинских послов, а еще через четыре дня спешно сыграл свадьбу. Гвендайлон, гитинская принцесса, до самой смерти не простила ему «первой брачной ночи», когда Кормак рухнул на супружеское ложе и продрых двое суток кряду.
После этого случая у Кречета не спрашивали советов. Правда, порой друид сам их давал. Тогда вожди кланов и риксы покорно вздыхали и делали так, как он говорил: из двух зол выбирать лучше зло заведомо известное.
Однажды Кречет дал совет, но Тирис, вождь маленького ландского клана О'Доннел, поступил по-своему. Ему успели напророчить девять страшных смертей, ведь переступать через слово мудрого друида, да еще и признанного волшебника – значит переступать через собственную судьбу. Когда через некоторое время Кречет подстерег вождя в одиночестве на охоте, тот решил, что вот она, смерть – и ошибся. Потому что друид просто подарил Тирису нож из небесного металла, который приносил удачу в бою и дарил покой в мирное время. В награду за умение думать самостоятельно, невнятно объяснил Кречет.
Что стало дальше с этим ножом – неизвестно, через несколько лет О'Доннелы чего-то не поделили с соседями и были почти уничтожены, а храброго Тириса убил фомор-наемник.
Нет, платил наемнику не Кречет, а посылала его не Моргьен. Почти наверняка, они тут были ни при чем. Смешивая людские жизни и судьбы с собственными надобностями и прихотями, маги и чародеи в этой игре все же придерживаются определенных правил. Особенно – могущественные маги и чародеи. Не потому, что считают себя выше жульничества и обмана, просто несоблюдение этого порядка редко приносит достаточный выигрыш, чтобы оправдать сам факт нарушения. И хотя волшебники не всегда поступают только и исключительно так, как поступить выгоднее, им нельзя раз за разом этой выгодой пренебрегать. Иначе игра в конце концов обернется войной, какой во время оно и была; а если начнется всеобщая война тех, кто наделен могуществом, туго придется в основном не им самим, но смертным. И туго настолько, что смертные вскоре сами войдут в игру – и целью их будет не «выиграть» и не «получить удовольствие от процесса», а «перебить всех прежних игроков». Когда смертные входят на территорию бессмертных, имея ясную цель и желание этой цели достичь, они всегда добиваются своего. Маги, кто поумней, давно это приняли в качестве странного, но действующего закона природы…
НЕ-БУДУЩЕЕ
Память вернулась рывком, ударом медного гонга, соленым привкусом крови из закушенной губы.
Потом вернулись ощущения плоти: холодный ветер с колючими крупинками снега, режущая запястья веревка, раскаленное горнило в том месте, где полагалось быть языку и глотке.