– Если ты так передо мной извиняешься, то не надо. Я и сам эту братию не люблю. Ладно, работай. Пока!
– Пока, рыжий!
В следующий раз, когда Рорк появился на стройплощадке, голубоглазый электрик издалека помахал ему, позвал его и попросил совета, в котором совсем не нуждался. Он сказал, что его зовут Майк и что за эти несколько дней он успел соскучиться по Рорку. В следующий приход Рорка дневная смена как раз закончила работу, и Майк подождал, когда Рорк закончит осмотр.
– Ну что, рыжий, может, по кружечке пивка? – предложил он, когда Рорк вышел.
– А как же, – сказал Рорк. – Спасибо.
Сидя за столиком в углу подвальчика, они пили пиво, и Майк рассказывал свою любимую историю – как он свалился с пятого этажа, когда под ним треснули леса, и сломал три ребра, но выжил и может теперь все это рассказывать. Рорк вспоминал свою работу на стройке. Настоящее имя Майка было Шон Ксавье Доннеган, но его все давным-давно позабыли. У него был свой набор инструментов и старый «форд», и жил он тем, что разъезжал по всей стране с одной большой стройки на другую. Сами люди не много значили для Майка, но их умение работать значило очень много. Мастерство, в каком бы деле оно ни проявлялось, он буквально боготворил. Майк страстно любил собственную работу и не выносил тех, у кого не было подобной преданности делу. В своей области он был настоящим мастером и в других ценил только мастерство. Его мировоззрение отличалось простотой: есть мастера и есть неумехи, и последние его нисколько не интересовали. Он обожал здания, но при этом презирал всех архитекторов.
– Был, правда, один, – серьезно изрек он за пятой кружкой, – но только один, но ты, рыжий, слишком молод и уже не застал его. Это был единственный архитектор, который знал толк в строительстве. Я у него работал, когда был в твоем возрасте.
– Кто ж это такой?
– Его звали Генри Камерон. Он, наверное, давно уже умер.
Рорк долго смотрел на Майка, а потом сказал:
– Он не умер, Майк. – И добавил: – Я у него работал.
– Ты?!
– Почти три года.
Они молча посмотрели друг на друга, окончательно скрепив этим взглядом свою дружбу.
Спустя несколько недель Майк как-то остановил Рорка на стройплощадке и с изумленным выражением на некрасивом лице спросил:
– Рыжий, я слыхал, как наш старшой говорил парню от подрядчика, что ты упрямый и своенравный и что с таким гадом, как ты, он еще дела не имел. Что ты ему сделал?
– Ничего.
– Тогда о чем он говорил?
– Не знаю, – сказал Рорк. – Может, ты знаешь?
Майк посмотрел на него, пожал плечами и ухмыльнулся.
– Понятия не имею, – сказал он.
VIII
В начале мая Питер Китинг отправился в Вашингтон инспектировать строительство музея, подаренного городу одним великим филантропом, занятым успокоением своей совести. Здание музея, как гордо заметил Китинг, явится совершенно новым словом в архитектуре, так как будет копией не Парфенона, а Мезон Карре в Ниме[42].
Китинг отсутствовал уже несколько дней, когда курьер подошел к столу Рорка и сообщил ему, что мистер Франкон желает видеть его в своем кабинете. Когда Говард вошел в святая святых, Франкон улыбнулся из-за стола и весело сказал:
– Садись, друг мой, садись… – Но что-то в глазах Рорка, которых Франкон никогда не видел вблизи, побудило Франкона замолчать. Он лишь сухо добавил: – Садитесь.
Рорк подчинился. Франкон секунду внимательно смотрел на него, но не смог сделать никакого вывода, отметив лишь, что у собеседника на редкость неприятное лицо, но выражение этого лица вполне корректно и внимательно.
– Вы тот самый, кто работал у Камерона, не так ли? – спросил Франкон.
– Да, – ответил Рорк.
– Мистер Китинг говорил мне о вас много хорошего, – очень любезно начал Франкон, но вновь остановился. Любезность была растрачена впустую. Рорк просто сидел, смотрел на него и ждал. – Слушайте… как вас?..
– Рорк.
– Слушайте, Рорк. У нас есть клиент… с некоторыми странностями. Но это важный человек, очень важный, и нам обязательно надо удовлетворить его. Он сделал нам заказ на восемь миллионов долларов – деловой центр. Но вся беда в том, что у него есть определенные представления о том, как он должен выглядеть. Он хочет…
Франкон пожал плечами, словно извиняясь и снимая с себя всякую ответственность за столь нелепое предложение.
– Он хочет, чтобы он выглядел вот так, – Франкон протянул Рорку фотографию. Это была фотография здания Дэйна.
Рорк сидел не шелохнувшись и держал фотографию между пальцами.
– Вы знаете этот дом? – спросил Франкон.
– Да.
– Вот этого он и хочет. А мистер Китинг в отъезде. Я велел сделать эскизы и Беннету, и Куперу, и Уильямсу, но заказчик отверг все. И тогда я решил предоставить эту возможность вам.
Потрясенный великодушием собственного предложения, Франкон посмотрел на Рорка. Тот никак не прореагировал. Франкон видел перед собой человека, которого как будто только что стукнули по голове.
– Разумеется, – продолжил Франкон, – для вас это задание непривычное, сложное, но я решил дать вам попробовать свои силы. Не бойтесь, мистер Китинг да и я лично потом все подчистим. Вы просто составьте проект в общих чертах и сделайте хороший эскиз. Вы же, вероятно, понимаете, чего хочет наш заказчик, – вам известны камероновские штучки. Естественно, мы не можем позволить, чтобы из стен нашего бюро вышло подобное уродство. Нам надо удовлетворить заказчика, но при этом не потерять своей репутации и не распугать остальных клиентов. Суть в том, чтобы сделать здание попроще, сохранить общий дух вот этого, – он указал на фотографию, – но при этом не поступиться художественностью. Понимаете, пусть это будет в древнегреческом стиле, но построже. Вместо ионического ордера используйте дорический[43]. Цоколи и лепнину попроще. Ну и так далее. Уловили? Забирайте снимок и покажите мне, на что вы способны. Обо всех деталях расскажет вам Беннет и… Что такое? – Франкон резко замолчал.
– Мистер Франкон, позвольте мне спроектировать дом так, как было спроектировано здание Дэйна.
– То есть?
– Позвольте мне это сделать. Не скопировать здание Дэйна, а выполнить проект так, как это сделал бы Генри Камерон и как могу сделать я.
– Вы хотите сказать – по-модернистски?
– Я… в общем, да, можно сказать и так.
– Вы в своем уме?
– Мистер Франкон, прошу вас, выслушайте меня. – Слова Рорка походили на ноги канатоходца, неторопливые, напряженные, ощупью разыскивающие единственную нужную точку для следующего шага, ноги, покачивающиеся над бездной, но делающие очень точные шаги. – Я не критикую те дома, которые строите вы. Я у вас работаю, получаю у вас жалованье, у меня нет права высказывать свои возражения. Но сейчас… сейчас клиент сам просит… Вы же ничем не рискуете. Он сам так хочет. Подумайте только, вот человек, единственный человек, который видит и понимает, и хочет такой дом, и в состоянии построить его. Вы же не хотите впервые в жизни вступить в борьбу с клиентом – и ради чего? Чтобы обманом навязать ему все ту же старую дрянь. И это в то время, как все ваши заказчики хотят именно этой дряни и нашелся только один-единственный, кто обратился к вам с совсем другим заказом.
– А вы не забываетесь? – осведомился Франкон ледяным тоном.
– Да не все ли вам равно? Вы только дайте мне сделать этот проект по-своему и показать ему. Только показать. Он ведь уже отверг три эскиза, ну, отвергнет четвертый – только и всего! Но если он его примет… если примет…
Рорк не умел выпрашивать, это у него получалось отвратительно. Говорил он напряженно, монотонно, с заметной натугой; и его мольба звучала как оскорбление, адресованное человеку, вынудившему его взмолиться. Китинг бы дорого заплатил, чтобы увидеть Рорка в этот момент. Но Франкон был не в состоянии оценить ту победу, которой до него никто еще не добивался. Он воспринял только оскорбление.
– Я вас правильно понял? – спросил он. – Вы меня критикуете и пытаетесь преподать мне урок в области архитектуры?
– Я умоляю вас, – сказал Рорк и закрыл глаза.
– Если бы вы не были протеже мистера Китинга, я не стал бы утруждать себя дальнейшей дискуссией с вами. Но раз уж вы столь очевидно наивны и неопытны, я замечу вам, что не имею обыкновения интересоваться мнением простых чертежников в эстетических вопросах. Так что, будьте любезны, заберите фотографию – и мне не нужно от вас никакого здания, как его мог бы спроектировать Камерон. Мне нужно, чтобы вы внесли в эскиз конкретного проекта те изменения, которые связаны с особенностями участка. Что же касается классического решения фасада, вы будете строго следовать моим указаниям.
– Я не могу этого сделать, – очень тихо произнес Рорк.
– Что? Вы это мне говорите? Вы что, в самом деле сказали: «Извините, я не могу этого сделать»?
– Нет, мистер Франкон, я не говорил «извините».
– Тогда что же вы говорили?
– Что не могу этого сделать.
– Почему?
– Это вам будет неинтересно. Не просите меня заниматься проектированием. Я готов делать для вас любую другую работу, какую только пожелаете. Но не эту. И тем более не с творением Камерона.
– То есть как это – не заниматься проектированием? Вы же рассчитываете когда-нибудь стать архитектором? Или нет?
– Но не таким путем.
– Ага… понятно. Значит, не можете выполнить задание? Точнее, не хотите?
– Если вам так больше нравится.
– Слушайте, вы, дерзкий болван, это же неслыханно!
Рорк поднялся:
– Мне можно идти, мистер Франкон?
– За всю свою жизнь, – заорал Франкон, – за все годы работы я еще не видел ничего подобного! Зачем вас сюда наняли? Чтобы вы заявляли мне, что вы согласны делать, а что не согласны?! Чтобы поучать меня, критиковать мой вкус, выносить приговоры?!
– Я ничего не критикую, – еле слышно сказал Рорк. – И никаких приговоров не выношу. Просто есть вещи, которые я делать не могу. И довольно об этом. Позвольте идти?