| Or, we can say that by the splendor of their achievement which we can neither equal nor keep, these twelve have shown us what we are, that we do not want the free gifts of their grandeur, that a cave by an oozing swamp and a fire of sticks rubbed together are preferable to skyscrapers and neon lights - if the cave and the sticks are the limit of your own creative capacities. | И можно сказать, что блеском достижений, с которыми нам не сравниться и которых не достичь, эти двенадцать показали, кто мы такие, что нам не надо свободного дара их величия, что пещера возле смердящего болота и огонь, добытый трением палочек друг о друга, предпочтительнее небоскрёба и неонового света, если пещера и палочки - вершина наших собственных творческих способностей. |
| Of the two attitudes, Dominique, which would you call the truly humanitarian one? | Какую из этих двух позиций ты бы назвала по-настоящему гуманистической? |
| Because, you see, I'm a humanitarian." | Потому что, видишь ли, я гуманист. |
| After a while Dominique found it easier to associate with people. | Понемногу Доминик поняла, что ей уже легче сходиться с людьми. |
| She learned to accept self-torture as an endurance test, urged on by the curiosity to discover how much she could endure. | Она научилась принимать самоистязание как испытание на прочность с целью выяснить, сколько же она может вынести. |
| She moved through formal receptions, theater parties, dinners, dances - gracious and smiling, a smile that made her face brighter and colder, like the sun on a winter day. | Она проходила через пытку официальных приёмов, спектаклей, обедов, танцев, благосклонная и улыбающаяся, и эта улыбка делала её лицо привлекательнее и холоднее, подобно солнцу в холодный зимний день. |
| She listened emptily to empty words uttered as if the speaker would be insulted by any sign of enthusiastic interest from his listener, as if only boredom were the only bond possible between people, the only preservative of their precarious dignity. | Она безучастно слушала лишённые смысла слова, произносимые так, будто говорившего оскорбил бы любой намёк на интерес со стороны слушателя, будто склизкая скука была единственным возможным видом связи между людьми, единственной опорой их непрочного достоинства. |
| She nodded to everything and accepted everything. | Она кивала всему и принимала всё. |
| "Yes, Mr. Holt, I think Peter Keating is the man of the century - our century." | - Да, мистер Холт, я считаю, что Питер Китинг -человек века, нашего века. |
| "No, Mr. Inskip, not Howard Roark, you don't want Howard Roark ... A phony? | - Нет, мистер Инскип, только не Говард Рорк, зачем вам Говард Рорк... Мошенник? |
| Of course, he's a phony - it takes your sensitive honesty to evaluate the integrity of a man ... | Конечно же, он мошенник. Только с вашей обострённой чёткостью и можно по справедливости оценить порядочность человека. |
| Nothing much? | Посредственность? |
| No, Mr. Inskip, of course, Howard Roark is nothing much. | Разумеется, и... и... он полная посредственность. |
| It's all a matter of size and distance - and distance ... No, I don't think very much, Mr. Inskip - I'm glad you like my eyes - yes, they always look like that when I'm enjoying myself - and it made me so happy to hear you say that Howard Roark is nothing much." | Всё дело лишь в размере и расстоянии... и расстоянии... Нет, я не очень много пью, мистер Инскип, я рада, что вам нравятся мои глаза, да, они всегда такие, когда я веселюсь, и мне так приятно, когда вы говорите, что этот Г овард Рорк ничего собой не представляет. |
| "You've met Mr. Roark, Mrs. Jones? | - Вы встречались с мистером Рорком, миссис Джонс? |