АВАНСЫ И ДОЛГИ
ОТ АВТОРА
Моя профессиональная жизнь в экономике перевалила уже тридцатилетний рубеж. Занимался я за эти годы практически всем: теорией экономического роста, советской экономикой, экономикой стран СЭВ, «третьим миром», экономикой США, мировым хозяйством и международными экономическими отношениями. В таком охвате есть, безусловно, свои минусы, но есть и плюсы: то, что происходит сейчас у нас дома, нельзя понять и должным образом оценить вне контекста основных процессов и глубоких структурных изменений, характерных для современного мирового хозяйства.
Нынешняя попытка радикальной экономической реформы на моей памяти уже третья. Две предыдущие (в 50-х годах и в 1965 г.) ушли в песок. Как мне думается, прежде всего по политическим причинам. Не постигнет ли эту реформу такая же судьба? Надеюсь, что нет, хотя такая опасность, конечно, существует.
Что дает мне основания сохранять пусть сдержанный, но все же оптимизм? Прежде всего то, что речь идет сегодня о нашей национальной судьбе, если угодно, о нашем национальном спасении. Мы подошли к краю экономической пропасти, и назад дороги у нас нет. За свою недолгую историю мы перепробовали все, все мыслимые и немыслимые способы организации экономической жизни, и большинство из них оказалось экономически неэффективно. По мировым критериям наша экономика была эффективной только в недолгий период нэпа. Именно тогда мы имели сбалансированную, конкурентоспособную, во многом открытую экономику, развивавшуюся темпами, которых мы больше никогда с тех пор не знали. И эта экономика была социалистической. Думаю, что сегодня у нас нет иного пути, иной надежды, кроме возврата к ленинским принципам организации народного хозяйства, разумеется, применительно к новым, значительно усложнившимся условиям.
Идеи и суждения, высказываемые сегодня на страницах прессы и в научной печати, в большинстве своем не новы. Они выдвигались в 20-х годах, но авторы их были вскоре физически уничтожены. Эти же идеи большая группа советских экономистов пропагандировала и в 50-е и в 60-е годы, но и их в конце концов заставили замолчать. Линия раздела между сторонниками идей социалистического рыночного хозяйства, регулируемого и направляемого планом, и их противниками — это линия раздела между обыкновенным здравым смыслом и самонадеянной безграмотностью, между содействием естественной, здоровой жизни и насилием над ней.
В своих публицистических работах я, помимо некоторых деталей, понятных лишь профессионалам, не могу поставить себе в заслугу ничего нового. Специалисты говорили и говорят об этом уже десятилетия, но их никто не хотел слушать. Времена, однако, изменились, и теперь к голосу специалистов стали хотя бы прислушиваться. Может быть, именно поэтому читающая публика и обратила на мои статьи такое внимание: они оказались ко времени.
Я ни в коей мере не претендую на истину в конечной инстанции. Уверен, в своем мало-мальски полном объеме она не известна сегодня никому. Но процесс возрождения национального самосознания и самоуважения не может не быть мучительным, спорным, противоречивым и, что не менее важно, долгим. Это здоровые муки и здоровые споры — в них залог того, что мы в конце концов преодолеем нынешний кризис и выйдем на дорогу, достойную нашей великой страны и нашего великого народа.
АВАНСЫ И ДОЛГИ
Состояние нашей экономики не удовлетворяет никого. Два ее центральных, встроенных, так сказать, дефекта — монополия производителя в условиях всеобщего дефицита и незаинтересованность предприятий в научно-техническом прогрессе — ясны, наверное, всем. Но как избавиться от этих дефектов, что делать, и не в теории, а на практике? Уверен, нет сегодня таких мудрецов ни наверху, ни внизу, кто решился бы утверждать, что им известен полностью пригодный для жизни рецепт. Вопросов у нас у всех сейчас гораздо больше, чем ответов на них. И нам еще много надо говорить, спорить, предлагать и отвергать, прежде чем мы всем миром их нащупаем, эти столь необходимые нам ответы.
По вспыхнувшим надеждам, по глубине, откровенности и смелости обсуждения наших проблем последние три года — это время подлинного возрождения нашей общественной мысли, нашего национального самосознания. XXVII съезд КПСС положил начало революционным переменам в жизни нашего общества. И развернувшаяся в стране прямая, честная дискуссия по наболевшим экономическим проблемам — одно из важнейших проявлений этого процесса.
Уже выявлены основные причины закупорки сосудов и замедления кровообращения в хозяйстве страны. Выдвинут принцип «от продразверстки к продналогу», означающий, что административные методы управления должны быть заменены экономическими, хозрасчетными стимулами и рычагами. Можно, наверное, сказать, что дорога здравому смыслу, по крайней мере в идейно-теоретическом плане, открылась. Очевидно, однако, что перестройку таких масштабов нельзя осуществить, как бы нам этого ни хотелось, одним махом. Слишком долго господствовал в нашем хозяйстве приказ вместо рубля. Настолько долго, что мы уже вроде бы и забыли: было, действительно было время, когда в нашей экономике господствовал рубль, а не приказ, то есть здравый смысл, а не кабинетный, умозрительный произвол.
Я понимаю, на какие упреки напрашиваюсь, но вопрос слишком серьезен и жизненно важен, чтобы смягчать выражения и прибегать к умолчаниям. Без признания того факта, что отказ от ленинской новой экономической политики самым тяжким образом осложнил социалистическое строительство в СССР, мы опять, как в 1953-м и 1965-м, обречем себя на половинчатые меры, а половинчатость бывает нередко, как известно, хуже бездеятельности. Нэп с его экономическими стимулами и рычагами был заменен административной системой управления. Такая система по самой своей природе не могла заботиться о росте качества продукции и о повышении эффективности производства, о том, чтобы наибольший результат достигался при наименьших затратах. Нужного количества — вала — она добивалась не в согласии с объективными экономическими законами, а вопреки им. А раз вопреки, значит, ценой немыслимо высоких материальных затрат и, главное, людских ресурсов.
У нас пока еще господствует представление, что сложившаяся в стране система хозяйственных отношений, включая и структуру собственности, — это и есть воплощение марксизма-ленинизма на практике, воплощение, полностью отвечающее природе социализма как общественного строя. Ее можно, дескать, совершенствовать, подправлять, но в своих принципиальных основах она неприкосновенна. Однако если в научных выводах руководствоваться не указаниями, а фактами, не ностальгией по недавним временам, а честным желанием революционных по сути перемен, то вопрос об исторических корнях нашей экономической модели окажется далеко не решенным.
Известно, что к моменту победы революции в России никто из ее признанных теоретиков или наиболее авторитетных практиков не имел (да и не мог иметь) более или менее законченного представления о контурах будущей экономической системы социализма. К. Маркс и Ф. Энгельс разработали теоретические основы революции, обосновали ее объективную неизбежность, однако в отношении того, какой должна быть экономика после победы, у них имелись лишь догадки. Речь шла преимущественно о самых общих социально-экономических целях социализма. Они не оставили нам фактически ничего, что можно было бы рассматривать как практический совет относительно методов достижения этих целей. Предреволюционные работы В. И. Ленина также были в основном посвящены чистой политике (как уничтожить отживший общественный строй), но отнюдь не тому, что конкретно придется делать, чтобы наладить полнокровную экономическую жизнь после революции.
Революция, таким образом, застала нас не вооруженными продуманной, законченной экономической теорией социализма. Есть, однако, основания считать, что в первые месяцы после Октября, когда обстановка еще позволяла, В. И. Ленин уделял этой проблеме самое серьезное внимание. Именно тогда он сформулировал свою знаменитую мысль о том, что социализм есть советская власть плюс прусский порядок железных дорог плюс американская техника и организация трестов плюс американское народное образование и т. п. Надо, писал он тогда же, учиться социализму у организаторов трестов[38]. Большое значение он также придавал денежной политике и здоровой, сбалансированной финансовой системе. Как видно, в начальный период революции Ленин исходил из того, что капитализм уже создал для социализма все необходимые экономические формы, нужно только наполнить их новым, социалистическим содержанием.
Однако последовавшие затем события вызвали к жизни политику «военного коммунизма» с ее исключительно административными, волевыми методами организации экономики. В какой-то момент Ленин, поглощенный этой борьбой не на жизнь, а на смерть, видимо, и сам стал верить в то, что приказные методы — это и есть основные методы социалистической экономики. Здесь сказалось, несомненно, и убеждение в том, что Россия не будет долго в одиночестве, что не мы, а богатый промышленный Запад будет прокладывать дорогу к новой экономической системе, что революция на Западе поможет решить многие из наших наиболее острых экономических проблем. Кронштадтский мятеж, антоновщина и спад революционной волны в Европе, как известно, заставили пересмотреть эти взгляды и расчеты. Нэп означал своего рода революцию в экономическом мышлении. Впервые в полный рост был поставлен вопрос: какой должна быть социалистическая экономика не в чрезвычайных, а в нормальных человеческих условиях?
Многие еще считают, что нэп это был только маневр, только временное отступление. Отступление, конечно, было: советская власть давала некоторый простор для частного предпринимательства в городах. Но основное, непреходящее значение нэпа в другом. Впервые были сформулированы принципиальные основы научного, реалистического подхода к задачам с