Есть еще одна капитальная причина, по которой ускорение выдыхается. При росте номинальной зарплаты и одновременном сокращении удельного веса производства предметов потребления в общем объеме производства стремительно увеличиваются денежные сбережения — выплаты нечем отоваривать. Вклады в сберкассах к началу 1988 г. перевалили за 260 млрд. руб. Сколько хранится в чулках, мы не знаем, но, несомненно, общая сумма сбережений близка уже к годовому денежному доходу населения, если не превысила его.
Это буквально подрезает крылья перестройке. Кому не понятно, поясню. За хорошую работу надо бы платить много, а чем платить, когда и розданные на руки деньги не отоварены? Об этот камень споткнулся в свое время знаменитый щекинский метод. Суть его проста: где работали, скажем, четверо, там стали управляться трое, поделив между собой ставку высвобожденного. Прибавка зарплаты с лихвой компенсировалась выпуском дополнительной продукции на каждого работника. Но какой продукции? Щекинский комбинат, например, выпускает удобрения, а они населению почти не продаются. На руки раздавали рубли, под которые требовались совсем другие товары, а их-то и не прибавлялось. Тогдашнему Госкомитету по труду не оставалось ничего другого, как пресекать неконтролируемый рост зарплаты у последователей щекинской инициативы. Прекрасное новшество было загублено.
Чтобы и с перестройкой такого не произошло, требуются глубокие структурные сдвиги в экономике — ее надо развернуть от работы на самое себя к человеку, к его нуждам. Человек — никакой не фактор, не резерв и не ресурс, а конечная цель экономики, то Солнце, вокруг которого она и должна вертеться.
Давно назревшая структурная перестройка несовместима с дутыми темпами. Прекращение выпуска излишних, неиспользуемых средств производства уже поведет к уменьшению суммарных приростов (но одновременно — к экономии ресурсов; я так думаю, что и к возможному неисполнению наметок нынешней пятилетки надо отнестись спокойно — будем считать, что сберегли ресурсы, вместо того чтобы истратить их на выпуск ненужного). Расчеты показывают далее, что разворот в сторону производства предметов потребления потребует довольно длительного периода, в течение которого общий темп развития будет минимальным, а возможно, и минусовым. Однако другого решения нет. Или ускорение, понимаемое как взвинчивание объемов производства, или перестройка структуры экономики. Третьего не дано, так что выбирать все равно придется.
Читатель, несомненно, заметил, что эти выводы расходятся с рекомендациями официальной науки. Делающие погоду ученые советуют ускорить развитие народного хозяйства, а мы считаем, что неизбежно и даже желательно снижение темпов ради структурных сдвигов. Наука требует приоритета машиностроению — по нашим выкладкам, предпочтение следует дать производству потребительских товаров. Согласно рекомендациям официальной науки в нынешней пятилетке увеличена доля накопления в используемом национальном доходе — на наш взгляд, она и без того чрезмерна. Понимаю, что мысли эти вызовут протест справа, слева, сверху, снизу и вовсе сбоку. Все мы привыкли гордиться высокими темпами, бескризисным, ничем не ограниченным развитием экономики, в нашу плоть и кровь вошла убежденность в том, что производство средств производства безусловно приоритетно — и вдруг эти вроде бы аксиомы поставлены под вопрос. Поставлены, однако, не мною, а ее величеством жизнью. Так будем же послушны жизни, а не схемам.
Предположение о неизбежном замедлении темпов я сделал, не имея еще статистического отчета за 1987 г. Теперь он есть. Прогноз, к сожалению, подтвердился: прирост национального дохода в 1987 г. равен лишь 2,3 % (годом раньше он составил 4,1 %), промышленное производство увеличилось на 3,8 % против 4,9 % в предшествующем году. Собственная правота меня, конечно, не радует, но и паниковать нет причин: темпы — еще не все, у экономики есть более значимые параметры.
Начиная с 1983 г. ускорение достигалось за счет использования ближайших резервов. На первых порах хорошую службу сослужило наведение элементарной дисциплины и порядка на производстве. Затем положительно сказалась на темпах развития борьба с пьянством. (Каждая невыпитая рюмка — благо само по себе.) Но такого рода факторы можно использовать единожды.
А дальше? Приведем совсем простой расчет. Годовой фонд рабочего времени трудящихся — около 2 тыс. ч. Легко понять, что одна сотая часть годового результата (например, 1 % национального дохода или промышленной продукции) производится за 20 ч. Чтобы обеспечить годовой прирост на 4 %, надо как-то выкроить 80 ч. рабочего времени. Иначе говоря, за 1920 ч. работники должны произвести столько продукции либо дохода, сколько получено за весь предыдущий год — тогда оставшиеся 80 ч. они будут работать на прирост. Это удавалось не в последнюю очередь благодаря упомянутым разовым факторам.
Но если резервы, лежащие на поверхности, мы использовали, как дальше поддерживать высокий темп? Какой еще резерв имеется в нашем распоряжении? Хотя соответствующие статистические данные пока не публикуются, по живым наблюдениям смею утверждать: в 1986–1987 гг. прибавки производства во многом объяснялись вульгарными переработками, т. е. сверхурочным трудом. «Черные субботы» вошли в наш быт. А из только что приведенного расчета видно: достаточно сделать десять суббот в году рабочими, как мы получим добавочно 80 ч., потребные для хорошего прироста. Но тогда, чтобы поддержать темпы, в очередном году надо работать еще десять лишних суббот, а всего уже двадцать. Так долго продолжаться не может — будет падать почасовая выработка, поскольку без нормального отдыха человеку трудно восстанавливать силы. Да ведь и вообще переработки — не наша социальная политика.
Нужно включать постоянно действующие факторы высокопроизводительного труда — экономические интересы, внутреннюю потребность к спорой и доброкачественной работе. Эту цель и преследуют начавшиеся в стране экономические реформы. На январском и июньском (1987 г.) Пленумах ЦК КПСС определены контуры нового хозяйственного механизма. В государственном секторе нам предстоит ввести пять крупных новаций — сделав это, мы сможем сказать: радикальная реформа состоялась.
Первое — планирование производства снизу, по заказам потребителей, как оно и происходит в добротно работающих экономиках мира. Нужна заказчику та или иная продукция — ищи, кто ее изготовит, заключай договор. Сумма договоров (портфель заказов) и станет программой производства, никакого другого плана не нужно. Из принятых к исполнению заказов в натуре просто и логично выводятся стоимостные, трудовые и прочие обобщающие показатели. Перемножьте цены на число изделий, суммируйте по всем заказам — получится выручка. Вычтите из стоимостного объема себестоимость — вы имеете цифру будущей прибыли. Поделите ее на стоимость производственных фондов — выйдет уровень рентабельности. И так далее. Значит, не только натуру, но и обобщающие показатели сверху планировать незачем.
В договорах конкретно указано, кому предназначена продукция. Следовательно, сверху делить ее между потребителями больше не требуется. На экономическом языке это называется переходом от распределения продукции по фондам к свободной оптовой торговле. Таково второе новшество.
Третье — самофинансирование, или, что одно и то же, полный хозрасчет. Хозрасчет — это когда доходы больше расходов. Но до сих пор при сопоставлении учитывались текущие производственные расходы, теперь в расчет берутся и затраты на расширенное воспроизводство. Проще говоря, казна, как правило, впредь не будет выделять денег на строительство новых цехов, на обновление оборудования, такие средства коллектив обязан заработать сам.
Четвертое — оптовые цены на продукцию в основном не назначаются свыше, а устанавливаются по согласованию между изготовителем и потребителем.
Наконец, пятое — что работник будет иметь от всех новаций? Рассчитались с казной за платные ресурсы, внесли налог на общие нужды — остальное ваше, решайте в коллективе сами, как им распорядиться. Свобода выбора тут и впредь будет ограничена, но не запретами, а объективными условиями. Раз производство не останавливается, первым делом надо наполнить фонд возмещения. Далее. Пожадничали, не выделили средств на развитие и обновление производства — через считанные месяцы вашу дорогую и устаревающую продукцию, быть может, вообще не купят. Тогда и зарплату неоткуда будет взять. Нужно, таким образом, предоставить коллективам самостоятельность в использовании хозрасчетного дохода.
Такой механизм — не чьи-то фантазии. Все пять основополагающих принципов прямо названы в новом Законе о предприятии, принятом в июне 1987 г. Незадача, однако, в том, что эти прекрасные правила снабжены оговорками, отменяющими или по крайней мере ограничивающими их действие.
Естественно, Закон вообще не мог работать без коренных изменений в сфере хозяйственного управления. Поэтому следом был принят целый пакет постановлений о перестройке экономических ведомств (Госплана, Госснаба, Минфина, Госкомитета по ценам и других), а также министерств. Вкупе с Законом о предприятии эти документы и составили новый хозяйственный механизм. С января 1988 г. он введен на предприятиях, выпускающих 60 % всей промышленной продукции.
Понятно, лучше бы погодить с оценками, дождаться первых результатов работы по-новому, только нет у нас с вами времени ждать — его и без того потеряно слишком много. Достаточно, впрочем, проанализировать тексты новых хозяйственных правил, чтобы уверенно предсказать: особого эффекта они не дадут.
Прежде всего мы не обнаруживаем существенных перемен в планировании. Разумеется, в духе времени в документах немало сказано о самостоятельности предприятий при верстке производственных программ, о заказах потребителей как основе плана. Но тут же вводится институция государственных заказов, обязательных для исполнителей. Вообще говоря, без госзаказов не обойтись. Тонкость, однако, в том, что в директивном порядке следовало бы планировать продукцию, потребную не хозрасчетным предприятиям, а лишь бюджетным организациям (школам, больницам, армии и т. п.).