Дальнейшее развитие темы золотоордынских городов связано с выяснением местонахождения отдельных пунктов и длительными спорами о существовании двух столиц — Сарая и Сарая ал-Джедид. Последний вопрос делился на две части: сколько столичных городов было в государстве — один или два — и с какими из известных городищ их можно отождествить. Бурные споры по этим поводам подогревались самыми различными высказываниями многочисленных русских и зарубежных авторов, среди которых была даже императрица Екатерина II. В связи с начавшимися раскопками Царёвского городища А. В. Терещенко (и опираясь на полученные им материалы) эту проблему попытался разрешить востоковед В. В. Григорьев, опубликовавший в 1845 г. обширную статью «О местоположении Сарая, столицы Золотой Орды».[22] Перечислив все ранее существовавшие мнения и подвергнув их критике, как необоснованные, что в большинстве случаев было справедливо, В. В. Григорьев пришел к выводу о существовании на всём протяжении истории Золотой Орды одного столичного города — Сарая. Что же касается Сарая ал-Джедид, то, по его мнению, это был всего лишь дворец хана, находившийся в столице — Сарае. Последний он локализовал, привлекая данные раскопок A. В. Терещенко, на Царёвском городище, где поместил также и Гюлистан, считая его одним из ханских дворцов. Селитренному городищу В. В. Григорьев отвел роль огромного некрополя, сославшись при этом на различные примеры устройства монголами своих кладбищ вдали от жилых мест и на обнаруженные здесь многочисленные погребения. Ошибочные выводы B. В. Григорьева явились результатом не только неизученности Селитренного городища, но и неправильной интерпретации нескольких тысяч монет, найденных при исследованиях А. В. Терещенко. На подавляющем большинстве их место чекана было обозначено как Сарай ал-Джедид, что В. В. Григорьев хотя и отметил, но принял за название не города, а всего лишь дворца. [14]
Окончательную ясность в запутанный вопрос о существовании двух Сараев внесла вышедшая в 1878 г. статья профессора Новороссийского университета Ф. К. Бруна.[23] Внимательный анализ нумизматического материала показал, что надпись «Сарай ал-Джедид» появилась на монетах только со времени правления Джанибека, причем подавляющее большинство их встречается на Царевском городище. На этом основании Ф. К. Брун выдвинул предположение о переносе столицы после смерти Узбека из Сарая (Селитренное городище) в Сарай ал-Джедид (Царевское городище), подтвердив его данными обнаруженной карты Фра-Мауро (XV в.), на которой были нанесены оба столичных города. Однако в дальнейшем споры были продолжены, но уже в связи с выяснением местонахождения другого золотоордынского города — Гюлистана, название которого также стало фигурировать на монетах со времени правления Джанибека. В. К. Трутовский предложил отождествлять Гюлистан с Селитренным городищем,[24] но вступивший в полемику с ним Н. И. Веселовский привел веские аргументы в пользу того, что это не город, а ханский дворец, вокруг которого сформировалось и постепенно начало расти поселение из обслуживающего персонала, купцов, чиновников и др.[25] По его мнению, Гюлистан возник как один из загородных дворцов хана и находился в непосредственной близости от Сарая ал-Джедид. Результаты раскопок А. В. Терещенко позволили Н. И. Веселовскому локализовать его в нескольких километрах от Царевского городища, у д. Колобовки. Спор этот не получил окончательного решения до настоящего времени, однако точка зрения Н. И. Веселовского представляется достаточно убедительной в свете данных нумизматики и археологии.
Попытка локализовать еще один золотоордынский город, упоминаемый в русских летописях под названием Бездеж, была предпринята П. Н. Милюковым[26] и вслед за ним Д. Ф. Кобеко.[27] Милюков, построив свое исследование на чисто внешнем сходстве названий «Бездеж» и «Бештау», предложил искать этот город в районе Пятигорья на Северном Кавказе. Внимательно проанализировавший летописные сообщения, Д. Ф. Кобеко аргументированно отверг такое предположение, доказав, что он находился на правом берегу Волги, севернее Сарая ал-Джедид. Исследования последних лет позволяют соотнести Бездеж с находящимся в Волгоградской обл. Водянским городищем, являющимся остатками известного по средневековым картам и восточным летописям г. Бельджамена.
Среди других работ о городах Золотой Орды нужно упомянуть также книгу Л. Л. Голицына и С. С. Краснодубровского об Укеке.[28] Она претендует на полноту изложения и широту охвата исследуемой темы, начиная разбор различных исторических сообщений о саратовском Поволжье со времен Гомера и Геродота. Однако в ней нет каких-либо серьезных добавлений [15] и уточнений к упоминавшемуся выше исследованию X. М. Френа или суждений по исторической географии Золотой Орды.
Разработка более общих вопросов исторической географии Золотой Орды связана с обнаружением в западноевропейских книгохранилищах нескольких средневековых карт. Их исследованием в 60—80-х годах прошлого века занимался профессор Новороссийского университета в Одессе Ф. К. Брун, а затем член Саратовской ученой архивной комиссии Ф. Ф. Чекалин. В различных изданиях Ф. К. Бруном было опубликовано несколько статей, основное содержание которых сводилось к разбору данных географических карт XIV–XV в. Впоследствии эти работы были объединены в двухтомный сборник, вышедший в Одессе.[29] Ф. К. Брун попытался локализовать все обозначенные на картах пункты, связав их с конкретно известными историческими или современными объектами. Для этого он привлек обширный круг письменных источников. Однако подобная кабинетная работа дала очень небольшие результаты из-за полного отсутствия надежных археологических данных. Наиболее ярко это видно на примере статьи «Берег Чёрного моря между Днепром и Днестром по морским картам XIV и XV-гo столетий».[30] Пытаясь восполнить пробел, Ф. К. Брун предпринял поездку (безрезультатно) вдоль берега Черного моря, надеясь найти остатки нанесенных на картах пунктов. Материалы средневековых карт легли также в основу его очерка «О поселениях итальянских в Газарии. Топографические и исторические заметки»,[31] причем на этот раз автор провел предварительное натурное обследование районов, освоенных генуэзцами и венецианцами в XIV–XV вв. Приведённый в статье обзор основных итальянских колоний на побережьях Черного и Азовского морей дополнен Ф. К. Бруном различными сведениями по их политической истории, развитию торговли, а также описанием отношений с Золотой Ордой. В географическом отношении работа не содержит каких-либо новых данных, являясь, по сути дела, сжатым очерком истории итальянских колоний.
На материалах карт Пицигани (1367 г.) и Каталонского атласа (1375 г.) Ф. К. Брун подготовил статью «Перипл Каспийского моря по картам XIV столетия».[32] Эта публикация в значительной степени расширила представление о численности городов в Золотой Орде, добавив к их списку многие ранее неизвестные населенные пункты, располагавшиеся вдоль течения Волги и побережья Каспия. Комментарии автора, поставившего себе задачей объяснить все географические наименования и локализовать их, подчас выглядят довольно наивно и неубедительно. Это вызвано не только недостаточным знакомством с археологическими памятниками региона, но и плохой их изученностью в целом.
Изучение средневековых карт вслед за Ф. К. Бруном продолжил Ф. Ф. Чекалин, рассмотревший материалы трех [16] средневековых карт, подробно охарактеризовав изображенный на них район Поволжья.[33] Знание археологических памятников района позволило ему убедительно сопоставить отмеченные на картах населенные пункты с конкретными городищами. Введение в научный оборот довольно подробных западноевропейских карт значительно расширило представления об оседлой жизни в Золотой Орде. Однако можно лишь сожалеть о том, что эти материалы не послужили толчком для организации археологических поисков, необходимых для уточнения и локализации данных средневековых географов. Такие работы были проведены лишь в отношении части Золотой Орды — территории, на которой проживали волжские булгары. При этом были собраны многочисленные и разнообразные материалы, изданные К. И. Невоструевым[34] и С. М. Шпилевским.[35] Важность и ценность их работ в историческом и археологическом отношениях несомненна, однако их трудно использовать при изучении географии Золотой Орды из-за отсутствия четких датировок памятников булгарским или монгольским временем.
Кроме работ, рассматривающих конкретные географические сюжеты золотоордынской истории, нужно отметить также труды общего характера, освещающие внутреннее устройство государства. В очерке Г. С. Саблукова[36] затрагиваются самые разнообразные стороны общественной жизни Золотой Орды, однако разбор их произведен в слишком поверхностном, общем плане, создающем впечатление абсолютной статичности и отсутствия каких-либо внутригосударственных процессов и изменений. Эта же тема была разработана И. Н. Березиным,[37] подробно осветившим истоки и постепенный процесс формирования различных государственных институтов монголов. Изучение разнообразных источников привело его к важному выводу о развитости государственного аппарата в Золотой Орде в противовес господствовавшему в то время мнению о стихийности и аморфности внутренней структуры кочевнических государств. Анализ сохранившихся ханских ярлыков и летописей позволил И. Н. Березину создать внушительный перечень различных государственных чиновников, должностей и обрисовать феодальную иерархию Золотой Орды.