В приморских селениях, например на Гераклейском полуострове, жители по-прежнему оставались искусными рыбаками, охотились и на дельфина. Здесь, как ни странно, торговля была развита слабее: недаром Херсонес был основан на век — полтора позже городов-колоний в земледельческих районах, где было обилие товарной продукции.
И снова поставим вопрос: какое влияние могло испытывать таврское население от ближайших соседей[32] — скифов и греков — и могло ли оказывать обратное влияние на них?
Такое взаимовлияние началось, очевидно, с VII в. до н. э., когда на периферии таврской территории появились скифы. Погребения их стали отражать таврские обычаи; курганы между Альмой и Качей содержат много таврского инвентаря, заметно отличаясь от одновременных скифских же погребений за Перекопом. Но в начальную эпоху пребывания скифов в Крыму их здесь было немного; таврская же культура, горная по преимуществу, слишком многим отличалась от степной кочевнической, и это также повышало ее невосприимчивость к скифским влияниям.
О каких-либо крупных военных столкновениях между таврами и скифами той поры античные авторы не говорят ничего. Но у них отражен факт неприятия таврами позиции скифов по отношению к Дарию Ахемениду и отказа соседям помочь в начавшейся войне с персами (ВДИ, 1947, №2, 281). Это говорит, во-первых, о независимости тавров по отношению к скифам, а во-вторых, о мирных тавро-скифских отношениях. О том же свидетельствует открытость, незащищенность таврских поселений на скифской границе и в IV — III вв. до н. э. (Айвазовское, Альма-Кермен).
Однако позже, в III — II вв. до н. э., когда центр скифского государства переместился в Крым, а могущество этого народа многократно возросло, начинается процесс тавро-скифской аккультурации. Причем не равномерной — если у скифов влияние тавров почти незаметно, то тавры предгорья воспринимают постепенно погребальные обряды скифов — это видно из захоронений I в. н. э. в Неаполе. Исходя из этой и иных аналогичных перемен, можно сделать вывод о том, что и межэтнические, тавро-скифские, браки распространялись все шире, но отнюдь не в горах и не на Южном берегу, где скифов не было.
Однако скифы постепенно продвигались к Херсонесу и в конце IV в. до н. э. уже вовсю торговали здесь, очевидно оттесняя тавров, конкуренция которых была слабой как по количеству, так и по выбору товаров. А еще через некоторое время, в III в. до н. э., греки вступают с таврами в вооруженные конфликты — очевидно, из-за земель, необходимых для ширящихся виноградников херсонеситов (Лесков А.И.,[33] 1965, 183). Конфликты эти учащались, греки стали окружать свои селения стенами с башнями — со II в. до н. э. тавров стали поддерживать скифы, противник куда более опасный.
В ходе этих столкновений и войн не обходилось, естественно, без захватов противника в плен, откуда путь был один — в рабство. И греки сохранили в различных памятниках имена своих рабов, добытых в битвах. Но вот что поразительно — среди них нет ни одного таврского! Как не было тавров и среди рабов, отправляемых в Грецию (Лесков А.И., 1965, 184), хотя встречаются во множестве имена скифские, сарматские, даже боспорские и меотийские — здесь есть пища для размышлений. С другой стороны, среди херсонеситов первых веков н. э. немало постоянно живущих в городе тавров; очевидно, и здесь войны не помешали начавшемуся процессу ассимиляции тавров соседями с более высокой культурой.
Впрочем, имело место и обратное влияние — уже говорилось о том, что греки поклонялись таврской Деве и даже чеканили ее изображение на монетах. Добавим лишь, что культ богини-матери (Орхилохи), владычицы неба, земли, всей жизни местных племен, далеко не сразу сузился у греков до культа куда менее масштабного — Артемиды, богини не из малозаметных, но все же одной из многих. Длительное время греки поклонялись именно таврской верховной богине, и это не могло не наложить на их духовный мир своеобразный отпечаток.
К этому выводу мы приходим, сравнив культ херсонеситов с таврскими верованиями — а о последних мы знаем не меньше, чем о первых. У тавров был ряд божеств, связанных с культом плодородия. Так, в лесу над Ялтой, в урочище Селим-Бек, открыто святилище женского божества, где тавры приносили свои жертвы, а также оставляли денежные пожертвования — здесь найдено множество монет: римских, херсонесских, боспорских, датируемых I в. до н. э. — IV в. н. э. Обнаружены и две терракотовые статуэтки божества — это небольшие, около 15 см в высоту, женские фигурки; очевидно, при отправлении культа они использовались в большом числе. В дисковом орнаменте керамики и круговой ее конфигурации отразился культ Солнца, также, как известно, связанный с культом плодородия (как и обычай тавров хоронить[34] детей не в обычных могилах, а в зерновых ямах).
Особую роль в культовой системе тавра играла собака. В целом пока костей собаки найдено немного, даже в горах, где было развито пастушеское ремесло. Тем не менее этому животному явно придавалось более магическое, чем хозяйственное, значение. Кости собаки также находят в зерновых ямах Инкермана, Нейзаца, Карасубазара — псы должны были охранять урожай и благополучие народа (Богаевский Б.Л., 1937, 190 — 191).
Космогонические же представления тавров хорошо проиллюстрированы изображениями на ритуальных сосудах. Так, в одном из главных святилищ, находящихся в специально приспособленном нежилом, священном месте (одна из пещер Кизил-Кобы), был найден сосуд с изображением солнца и менее реалистичными — дождя и молний (Домбровский О.И., Щепинский А.А., 1962, 40). И этот предмет явно имел отношение к культу плодородия.
На исходе своей истории таврские племена испытывали, судя по всему, давление практически со всех сторон: с севера, северо-запада и северо-востока — скифов и понтийцев, с юга, юго-запада и юго-востока — греков, затем, гораздо более настойчивое, римлян.
В борьбе против пришельцев тавры в соответствии с вышеприведенным свидетельством Аппиана нередко меняли союзников. Так, они соединялись с занявшими Керченский полуостров скифами для борьбы с римлянами, ставшими их основным противником с I в. до н. э. Сражались с римлянами они не только на суше, но и в открытом море, где скифы им помочь не могли, — Флавий сообщает, что для уничтожения таврской флотилии маломерных судов римляне направили к берегам Крыма 40 кораблей и 3 тыс. солдат на борту (Иудейская война, II, 16, 4).
На суше же тавры успешно перенимали фортификационную технику врага. Они стали применять мелкоблочную кладку в оборонительных стенах, как римляне (г. Кошка), наращивали крепостные пояса, как это делали скифы: в Неаполе при небольшой толщине каждой из параллельных стен-панцирей общая толщина вместе с забутованным межстенным пространством достигала 2,5 м.
Над крепостными стенами нередко высились[35] башни, выступавшие вовне для обстрела противника с флангов.
Закат народа-аборигена. Когда же тавры исчезли с лица земли как самостоятельный народ с собственной культурой? Археологи утверждают, что остатки этноса сохранялись в горах до раннего средневековья, т. е. и в VII, и в VIII в. (Шульц П.Н., 1959, 257). Есть мнение, что под напором гуннов (IV в. н. э.) тавры были оттеснены в Мангуп; это подтверждается и археологическими данными, но здесь речь идет лишь о жителях близлежащих речных долин. Обитатели же неприступных горных твердынь смешались, судя по всему, с менявшимся окружением — народами, приходившими и остававшимися на полуострове, прежде всего со скифами (Соломончик E.I, 1967, 155). Но и этот процесс начался в горных районах не ранее чем в средневековье, когда в горы, к селениям тавров, поднялись остатки скифов, уцелевшие после разгрома их державы.
Автор "Жития Иоанна Готского" свидетельствует о том, что "тавроскифы" населяли Партенит и в VIII в. (с. 396). Не исключено, впрочем, что речь здесь идет не о смешанном населении — как известно, античные авторы называли тавроскифами и чистокровных тавров, а автор "Жития" мог следовать этой традиции.
Последнее в истории упоминание о таврах (тавроскифах) относится к X в. — в эту пору к ним направляются христианские миссионеры (Житие херсонесских мучеников, 406). Возможно, конечно, что это уже не этнический, а географический термин. Но с другой стороны, локализация их памятников в районе Херсонеса противоречит такому предположению — не к христианскому же населению этого северного оплота византийской церкви могли плыть корабли миссионеров. Об иных (кроме тавров) язычниках, обитавших в окрестностях Херсонеса, источники X и более ранних веков ни разу не упоминают...
Каким же был закат тавров, этого первого исторического этноса крымской земли? То, что само имя их позже 1-го тысячелетия н. э. начинает изглаживаться из памяти современников, еще ни о чем не говорит. Есть много примеров, когда этнос менял и имя, и язык, и веру, культурно и тем более антропологически оставаясь самим собой, — вспомним хотя[36] бы современных урбанизированных евреев. Древние народы так просто не "исчезают". Их нужно с территории выселить или истребить — лишь в этих случаях может быть "гарантия" бесследного их исчезновения. Да и то как сказать...
Встречающееся еще иногда утверждение о том, что тавры были где-то в IV — V вв. полностью истреблены римлянами, малообосновано. Легионеров для подавления таврского сопротивления было недостаточно и в эпоху расцвета римского могущества в Крыму; как же могли они прочесать все горные массивы в период, когда деятельность Рима здесь начала понемногу сворачиваться? И главное — с какой целью? Неудивительно, что подобные предположения были в свое время подвергнуты убедительной критике (Шульц П.Н., 1959, 270).
Более обоснованными выглядят между тем совсем иные гипотезы. Еще в XIX в. талантливый исследователь Крыма Петр Кеппен не мог не заметить: "Мне кажется очень вероятным, что в жилах обитателей почти всех богатых находками дольменов областей еще и теперь течет кровь древних строителей дольменов" (Russische Revue, Bd V, 1874, 551). Другими словами, он высказал не такую уж невероятную гипотезу о том, что тавры, будучи в средние века сильно татаризованы, остались жить на старых местах, но уже под иным именем и перейдя постепенно на татарский язык, заимствовав мусульманскую веру.