Когда же Ми-цзы стал старше, любовь [правителя] ослабла, и [Ми-цзы] припомнили все прегрешения. Правитель сказал: «Он однажды вскочил на мою колесницу, да еще накормил объедком персика». Таким образом, одни и те же поступки сперва считались достойными, а потом — преступными, [поскольку] изменились чувства. Так, когда пользуешься любовью правителя, то и знания твои [оказываются] к месту, и [тебя] всячески приближают. Если же правитель тебя не любит, он считает тебя преступником и отдаляет [от себя]. Поэтому мужу, выступающему с увещеваниями и советами, необходимо выяснить, как относится к нему правитель, а после этого убеждать его [в чем-то]. [44]
Ведь дракон — это пресмыкающееся, его можно приручить и запрячь. Но под подбородком у него есть торчащие чешуйки [длиной] примерно в чи. Если человек тронет их, то дракон непременно его убьет. У правителей тоже есть торчащие чешуйки, и если советник сумеет их не тронуть, то все будет в порядке[102].
Кто-то передал труды [Хань Фэя] в Цинь. Циньский ван, прочитав главы «Возмущение одинокого» [и] «Пять червоточин», воскликнул: «О, я готов на все, лишь бы увидеть этого человека и побеседовать с ним!» Ли Сы сказал: «Эти тексты написаны Хань Фэем». Вскоре Цинь напало на Хань. Ханьский ван, который вначале не прислушивался к советам Фэя, теперь, когда надвинулась беда, отправил Фэя послом в Цинь. Циньский ван обрадовался этому, но, не вполне доверяя [Фэю], не прибегал к его услугам.
Ли Сы [и] Яо Цзя решили погубить его и, клевеща, заявили: «Хань Фэй — княжич ханьского дома. Ныне вы, ван, вознамерились объединить чжухоу, [а] Фэй всегда будет действовать в пользу Хань, а не Цинь. Такова уж натура человека. Если вы, ван, не прибегая к его услугам, надолго оставите [его в Цинь], [а потом] разрешите ему вернуться, то навлечете на себя несчастья. Лучше его казнить за [какое-нибудь] нарушение закона». Циньский ван согласился и поручил судебным чиновникам задержать Фэя. Ли Сы послал человека передать Фэю яд, чтобы он покончил с собой. Хань Фэй хотел встретиться [с ваном, но] не получил аудиенции. Циньский ван впоследствии раскаялся в этом [и] послал людей помиловать его, но [Хань] Фэй был уже мертв.
Шэнь-цзы и Хань [Фэй]-цзы написали книги, которые дошли до последующих поколений, у ученых много их [экземпляров]. Особо скорблю я о том, что Хань [Фэй]-цзы, написав «Трудности убеждения», сам не сумел избежать [печальной участи].
Я, тайшигун, скажу так.
Лао-цзы высоко почитал Дао [и] небытие. [Он учил, что] ответом на любого рода изменения должно быть недеяние. Созданный им труд глубок и искусно написан, [но] труден для понимания. Чжуан-цзы широко распространил учение о Дао и дэ, был безупречен в рассуждениях, проповедовал возвращение к природе. Шэнь-цзы усердно трудился над вопросами соотношения имени [и] сущности. Хань [Фэй]-цзы устанавливал критерии оценки фактов и явлений, различал истинное [и] ложное; [однако] его [учение] могло быть и жестоким, [ему] недостает милосердия. Все [эти учения] имели своим истоком Дао [и] дэ, но лишь Лао-цзы глубок [и] беспределен![103]
ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯСыма Жан-цзюй ле чжуань— Жизнеописание Сыма Жан-цзюя[104]
Сыма Жан-цзюй был потомком Тянь Ваня[105]. Во времена циского Цзин-гуна[106] [княжество] Цзинь напало на [циские] города Э и Чжэнь[107], а [княжество] Янь вторглось [в земли Ци] на южном берегу Хуанхэ. Циские войска потерпели крупное поражение. Цзин-гун был этим очень расстроен. Тогда Янь Ин[108] рекомендовал [ему] Тянь Жан-цзюя сказав: «Хотя Жан-цзюй всего лишь побочный отпрыск рода Тянь, но с его способностями и знаниями он может увлечь за собой множество людей, [а] своим военным талантом — устрашить врагов. Хочу, чтобы вы, правитель, испытали его». Цзин-гун призвал Жан-цзюя, побеседовал с ним о военных делах и остался им очень доволен. Назначив его цзянцзюнем[109], поставил во главе войск, дающих отпор армиям Янь и Цзинь. Жан-цзюй сказал: «Я — человек низкого происхождения. Вы, правитель, извлекли меня из захолустья и поставили выше сановников. Солдаты и командиры еще не на моей стороне, а байсины [мне] еще не доверяют, [поскольку я] человек маленький [и] незначительный. Мне нужен сановник, к которому вы испытываете благосклонность и которого уважают в княжестве. Если назначить его инспектором войск, то все будет хорошо». Цзин-гун согласился и направил к нему Чжуан Цзя.
Расставшись с гуном, Жан-цзюй так договорился с Чжуан Цзя: «Завтра в полдень встретимся у ворот лагеря». Жан-цзюй первым поспешил в войска, установил бяо, пустил лоу[110] и стал ждать Цзя. [Чжуан] Цзя происходил из знатного рода, был заносчив; считая, что войска его собственные, да и сам же он их инспектор, не особенно торопился. Его провожали родственники и приближенные, [и] он задержался, пируя с ними. Полдень наступил, а Цзя не прибыл. Тогда Жан-цзюй повалил бяо, вылил воду из лоу, вошел [в лагерь], произвел смотр войск и ввел [боевой] распорядок. После того как распорядок был определен, уже к вечеру, [Чжуан] Цзя наконец прибыл. Жан-цзюй спросил: «Почему [вы] приехали позже назначенного срока?» [Чжуан] Цзя, [46] извиняясь, сказал: «Меня, бесталанного, провожали сановники [и] родственники, поэтому задержался». Жан-цзюй [на это] сказал: «Военачальник в день, когда получает приказ, забывает о своем доме, когда введен [боевой] распорядок, забывает своих родных, [а] в час тревоги, когда забьют боевые барабаны, забывает о себе самом. Ныне вражеские войска вторглись глубоко [в наши земли], внутри царства смута, солдаты и командиры [стоят] под открытым небом на границах, правитель [же] лишился сна, еда для него потеряла вкус. В ваших руках судьба байсинов, как вы могли устраивать проводы?»
Он призвал цзюньчжэна[111] [и] спросил его: «Как, согласно военным законам, поступают с теми, кто прибывает позже назначенного срока?» Ему ответили: «Он подлежит казни». Чжуан Цзя перепугался [и] послал гонца срочно доложить [о случившемся] Цзин-гуну, моля о спасении. Но еще до возвращения гонца в назидание всему войску[112] Чжуан Цзя был обезглавлен. Всех командиров охватил страх. Через некоторое время от Цзин-гуна прибыл гонец с биркой о помиловании Цзя. [Он] на всем скаку ворвался в воинский лагерь. Жан-цзюй сказал: «Когда военачальник находится в войсках, не все приказы правителя для него обязательны». [И] спросил цзюньчжэна: «Как по закону следует поступить с человеком, ворвавшимся в расположение войск?» [Цзюнь]чжэн сказал: «Он подлежит казни». Гонца охватил ужас. [Но] Жан-цзюй сказал: «Посланца правителя убивать нельзя». Тогда казнили его слугу, [отрубили] левую оглоблю [и убили] левую пристяжную, чтобы это послужило уроком для всего войска. [Жан-цзюй] отправил гонца обратно с докладом, а затем выступил [в поход].
[В походе Жан-цзюй] заботился о жилье для солдат [и] командиров, о их еде и питье, справлялся о лекарствах для больных, лично утешал их. Все полагающееся ему как цзянцзюню довольствие он раздавал солдатам [и] командирам, питался наравне с ними, особенно заботился о самых усталых и слабых. За три дня войска [значительно] продвинулись вперед. [Даже] больные [солдаты] рвались в поход, все готовы были броситься в бой за него.
[Когда] цзиньские войска узнали об этом, [они] прекратили военные действия и отошли; [когда] яньские войска узнали об этом, они отступили за реку [и] сняли осаду. Тогда [Жан-цзюй] нанес удар по отходящему противнику, вернул все утраченные исконные земли [своего княжества] и во главе отрядов вернулся обратно.
Не дойдя до столицы, [он] распустил военные колонны, отменил [боевой] распорядок, принял присягу [на верность правителю] и после этого вошел в город. Цзин-гун со всеми сановниками [47] встретил его в пригороде, восславил победителей, исполнил [соответствующий] ритуал [и только] тогда возвратился в резиденцию для отдыха. Дав аудиенцию Жан-цзюю, он присвоил ему почетное звание дасыма. [С этого времени] представители рода Тянь стали приобретать все большее влияние и почет в Ци.
Это вызывало недовольство сановников из родов Бао, Гао [и] Го, они оклеветали [Жан-цзюя] перед Цзин-гуном. Цзин-гун удалил от себя Жан-цзюя, который заболел и умер. Тянь Ци и Тянь Бао со своими близкими возненавидели за это Гао [Чжана], Го [Ся] и их сторонников. Позднее Тянь Чан убил Цзянь-гуна [и] полностью уничтожил роды Гао и Го. Правнук [Тянь] Чана по имени Хэ захватил престол в Ци, став циским Вэй-ваном. [Он умело] использовал войска для усиления своего могущества, широко применял методы Жан-цзюя, и чжухоу пришли на поклон к Ци. Циский Вэй-ван повелел своим сановникам восстановить и откомментировать древние трактаты о ведении войны и управлении войсками, включив в их число [труды] Жан-цзюя, под названием «Сыма Жан-цзюй бинфа»[113].
Я, тайшигун, скажу так.
Я читал [эти] трактаты о ведении войны и управлении войсками. Они обширны, а мысли, изложенные там, глубоки и широки! Описанием походов трех [древних] эпох[114] не исчерпывается их смысл. Что же касается его (Жан-цзюя) текста, [то в нем] мало что заслуживает похвалы. Такие, как Жан-цзюй, умело командуют походом войск малого княжества, но этого мало для таких похвал, коих достоин весь труд «Сыма бин-фа». Поскольку у людей есть немало связок «Сыма бинфа», я специально [эту книгу] не обсужд