Самую радикальную и продуманную политику восстановления централизованного государства, способного противостоять двум внешним силам: американскому финансовому могуществу, его агентуре — еврейскому спекулятивному капиталу, с одной стороны, и советскому Коминтерну, с другой стороны, — смогла предложить лишь национал-социалистическая партия. Ее лидеру, Адольфу Гитлеру, удалось убедить в этом тех, чьи интересы были связаны с выживанием промышленности: как рабочих, обещая спасти их от безработицы и голодной смерти, так и промышленников, — то есть большинство населения страны. На парламентских выборах он и партия получили вотум доверия на проведение своей политической линии. Таким образом промышленный национальный интерес через режим Гитлера установил собственную диктатуру.
И в случае с Германией изумляет, как через полгода страна изменилась воистину до неузнаваемости. Было покончено с бандитизмом, остановлена гиперинфляция, затем и инфляция, проявились признаки реального промышленного подъема. Но главное, у народа появилась вера в порядок и в завтрашний день, появилось осознание себя обществом, где не было левых и правых, изгоев и снобов элиты с их циничной роскошью и паразитизмом существования, не было больше разделения всех на антагонистические классы, но была нация, единая семья патриотов, у которых только одно Отечество. “Отечество, семья, труд” — вот слова, которые должны были вернуть Германии величие и национальную волю, без чего оказывалось невозможным спасение национальной промышленности, спасение свободы и независимости государства в век, когда экономическая мощь является основой основ положения народа и государства в мире. Цинизм диктата коммерческого интереса вел Германию к деградации, разложению этих трех понятий: Отечества, как необходимого фундамента исторического самосознания; Труда, как основания промышленной мощи; Семьи, как основы социального самосознания, социальной и национальной ответственности. Эти три принципиальных лозунга были направлены, несомненно, против коммерческого космополитизма, стали политическим кредо нового режима.
Немного времени спустя началась реализация нескольких программ государственного значения. Создание крупнейшей в Европе транспортной системы, в том числе знаменитых и по сей день работающих автобанов, без чего было бы невозможно обеспечить динамизм промышленного развития за счет сведения к минимуму транспортных издержек. Осуществление особой социальной программы обеспечивало фактически спасение нации от демографической катастрофы. Проводилась политика реального воспитания молодежи в духе активности и предприимчивости и осуществлялась реальная поддержка предпринимательства в производстве за счет удушения политического, экономического, разлагающего социальную ответственность влияния коммерческого интереса.
Интерес этот был поставлен под жесткий контроль интереса промышленного, интереса государственного, носители коммерческого интереса стали терять бывший недавно высоким имидж и престиж. Вновь престижным стало созидать, творить, быть дисциплинированным рабочим, талантливым ученым, инженером, врачом, учителем, предпринимателем в сфере производства, человеком чести и общественного долга, семейной нравственности, человеком европейских духовных ценностей, европейской цивилизованности.
В широком объеме стала проводиться в жизнь программа воспитания общественного сознания у молодежи, как сознания национального, без чего невозможна была постановка стратегической цели добиться конкурентоспособности технологически сложного производства на мировых рынках, да и само такое производство было бы затруднительно поставить на ноги. Ибо сложному производству с высокими технологиями жизненно необходимо адекватно эффективное в самоорганизации городское общество, национальное общество. Пример Германии подтвердил тем самым историческую закономерность подъема националистического мировосприятия после буржуазной революции, ибо только радикальный национализм оказался способным решать столь сложную задачу — совершать подготовку общества к высокотехнологичному производству, к спасению государства, как государства с развитой современной промышленностью.
Без режимов национализма радикального толка в 30–40 годах в Германии, в Японии был бы просто неосуществим имеющий место после Второй Мировой войны экономический прорыв этих стран в лидеры мирового промышленного производства на базе высоких технологий и эффективнейших промышленных структур! Неосуществим! Особенно поучителен пример Японии, где de facto промышленный политический интерес смог сохранить свою диктатуру и националистическую идеологию даже при американской оккупации, за счет чего формируя высокую дисциплину общественного сознания, необходимую для организации высокоэффективного производства в технологически сложной по структуре монопольной промышленности.
Глава 6.Установление режима радикального национализма в России есть лишь вопрос времени и обстоятельств
Итак, подведем обобщающие итоги, попытаемся проследить закономерности.
Всякая буржуазная революция, всегда и везде, сама не желая того, разрушает не только прежнее государство, но и единый государственный рынок товаропроизводителей. На волне Декларации прав человека, лозунгов: Свобода, Равенство, Братство и им подобных, — происходит деградация государственной машины, а с ней и всего порядка, ибо общественный порядок как таковой исчезает, его больше нет. Феодальное государство как таковое гибнет и постепенно отмирает, а “оголтелая” чистка бюрократической машины от кадров старого режима порождает вакуум власти, который заполняется всяким истеричным сбродом. Государственная политика заменяется политиканствующей грызней самых разных группировок с абстрактными целями и бестолковыми идеалами, свидетельствующими лишь о низком интеллектуальном уровне тех, кто с ними носится. Реальной базы власти, экономической, по сути нет, ибо экономика разваливается вместе с разрушением государственного рынка и порядка. Разделение власти в представительных органах на исполнительную и законодательную весьма условно из-за отсутствия опять-таки экономической базы власти. Представительные органы в это время напоминают шумный базар, на котором идет бессмысленная и беспощадная грызня всех со всеми, плетутся мелочные интриги больших амбиций политических ничтожеств, — представительные органы становятся малопривлекательным местом.
Реальная власть зарождается на бесконтрольном рынке. Хаос и ничем не сдерживаемый бандитизм, откровенная торговля моральными и нравственными ценностями, беззастенчивая коррупция чиновников и бюрократов порождают атмосферу хронической нестабильности, питательную почву безудержной спекуляции и практически ненаказуемого воровства государственной собственности. В такой атмосфере торгово-спекулятивный и ростовщический капиталы растут как на дрожжах, жируют, и им никакая власть не нужна. В ход идут любые взятки, чтобы устранить власть, сделать ее пассивной созерцательницей, а то и помощницей. Вовлечение бюрократии, чиновничества всех уровней, большей части депутатов представительных органов в торгово-спекулятивные и воровские операции принимает размах и характер стихийного бедствия, остановить которое не может никто и ничто. Так зарождается эта “власть” безвластия, которой не нужны ни государство, ни армия, ни общество, ни наука, ни культура, — ей нужен только покорный потребитель.
Очевидно, что подавляющее большинство выплывающих в таких условиях на поверхность “фирмачей”, “коммерсантов” и “финансистов”, “биржевиков” и дорвавшихся до власти радетелей буржуазных свобод в здоровом обществе называют просто сволочью. В основной массе люди эти без морали и принципов, без идеалов и общественных идей, асоциальные по всем меркам, деятели и дельцы космополитического склада мировоззрения, без культуры и цивилизационной принадлежности. Но именно в их среде вызревает инстинкт коммерческого интереса, объединяющий их в партийнообразные группировки со все более осознанными требованиями к власти. Этот интерес и начинает зарождать подлинную власть и зачатки буржуазно-государственного порядка.
Интерес этот политически неопытен, а потому нагл и требователен до безрассудства. Он начинает душить и убирать прочь с пути всех противников. Инстинкт подсказывает ему, что самый опасный враг — промышленная буржуазия. И пока она слаба и бессильна, он стремится разрушить основу ее экономической и политической самостоятельности, товарное производство, вплоть до разрушения оборонного, военного производства; он любыми мерами стремится прибрать ее к рукам, подчинить своим задачам и целям, чтобы без помех все превращать в источник роста спекулятивно-коммерческого капитала. Из этого вытекает его оголтелая компания с требованием структурной перестройки промышленности. И он добивается такой перестройки!
Ради утверждения своего господства, когда он еще грабит только собственный народ, внутренний рынок, он готов вообще разрушить производство как таковое, искренне готов превратить страну в сырьевой придаток других, более эффективных экономических структур, более сильных промышленных государств. Не потому что он выполняет чье-то злонамеренное внешнее задание, а только потому, что это обеспечивает ему максимальный объем торгово-спекулятивных посреднических операций! На этом этапе он захватывает, либо устанавливает финансовый контроль над средствами массовой информации и “отупляет” дух страны навязыванием ей самых примитивных стереотипов общества буржуазного потребления, так как это позволяет покупать “там” дешевый и даже бросовый ширпотреб, а продавать его “здесь” втридорога. Порнография нужна ему для тех же целей. На этом этапе он грабит собственную страну безудержно и беспощадно.
Но вот эта сволочь награбила, наворовала, развратила народ, отобрала у него, что смогла, втоптала в грязь историческое самосознание и социальную, профессиональную этику производства. Начинается массовая люмпенизация молодежи, так как заниматься производством становится невыгодно и не престижно. Бандитизм и социальное разложение разрастаются раковыми опухолями, набирают угрожающий коммерческому интересу размах. Покупательная способность населения неуклонно падает, а транспортная структура, структура добычи сырья подают признаки изношенности, тревожные признаки гигантского обвала. На горизонте появляется и маячит угроза социального взрыва с его кличем: “Грабь награбленное!” Для защиты хищнически приобретенного коммерческого капитала его владельцы осознают необходимость усиления исполнительной власти и требуют этого, выступая уже как вполне созревший к организованности класс.