— Вот, как так можно, Минерва! – Возмущался уже бывший директор, собирая свои многочисленные вещи, разбросанные по всему директорскому кабинету, в отдельные коробки. – Я же всю жизнь здесь проработал. А меня, как кота помойного… на пенсию!
Минерва Макгонагалл, терпеливо выслушивавшая крик души Альбуса последние полчаса, внезапно замерла от пришедшей в голову идеи. Она протянула руку к прическе, напрочь срывая шпильки на ее традиционном пучке волос, забранных вверх. Тряхнула получившейся тощей гривой и заключила бывшего директора в свои решительные объятия. Уж она-то была готова к любви! Все последние десятилетия страдала, тайно боготворя своего учителя и не решаясь в том признаться. Но вот ее час настал!
Черте что
Гарри был вне себя от негодования. Или от отчаяния? Он задумался над этим вопросом. Вот то, что он, воин адского легиона находится в этом мире на бессрочном задании и, соответственно, не сможет принять участия в намеченном на рубеж тысячелетия ввеличайшем событии, штурме Небес и низвержении зазнаек ангелов – это бесспорно Отчаяние. Гарри был очень патриотичным чертенком и готов был отдать свою жизнь в предстоящем сражении. Не свезло. Застрял в теле мальчишки — мага, когда душа того в компании ангела хранителя это самое тело покинула. Хуже того, его непосредственный командир, центурион Хал, когда через пару недель в адской канцелярии разобрались в сложившейся ситуации и передали информацию по нисходящей цепочке, навестил подчиненного и строго настрого запретил покидать оставшимся бесхозным тело: «Все должно произойти только самым естественным путем. Ты на бессрочном задании до смерти этого тела. Естественной смерти! В идеале — от старости.»
А негодование? Негодование от этих дурацких одинаковых до последнего пятнышка писем, стаи сов, загадивших все крыльцо дома и, самое главное, от необходимости идти в школу. Раз тело ребенка было телом ребенка – мага, значит, и учиться ему во исполнение непреложного магического контракта в местной магической школе. И никого не интересует, нужны ли ему, отличнику учебы на одни чертовы дюжины сдавшему все зачеты и по начальной боевке, и по магическому устранению всех тягот и лишений походной и прочей бытовой жизни, те хиленькие знания, что способна предоставить здешняя начальная школа магии. Школа с очень красноречивым названием: «Хогвартс». Страшно подумать, чему могла научить школа с таким свинским наименованием.
Гарри задумался. То, что ему предстояло отбывать длительное, может быть вековое, заключение в этом хилом, немощном теле еще не значит, что он должен все эти годы мучиться и преодолевать. Силенок, конечно, котенок наплакал. Но вроде человеки с возрастом становятся крепче. А еще можно провести парочку ритуалов. Да! Точно! Особенно тот ритуал Кассандры, что ему как-то был задан в качестве темы для реферата! Знать, хотя бы в самых общих чертах, ближайшее будущее на пару-другую лет будет очень даже не лишним. Предупрежден – вооружен! Ей-ей, старики римляне были мужиками толковыми!
Чертенок в теле Гарри Поттера негодовал. Плевался от омерзения. Представлял, с каким упоением он бы отворачивал эти ущербные головенки. Головенки, что придумали весь тот идиотский любительский спектакль, где ему запланирована главная роль. Важнейшая роль на званом обеде людоедов. Да, да, роль этого самого обеда! Жертвы! Но ведь он же не просто малыш Поттер, он – чертенок, порождение инферно, лишь насмешкой судьбы занявший это тело. Еще посмотрим, кто будет исполнять роли, а кто усядется в кресле режиссера. И, кстати, магический контракт обязывает обе стороны. Надо просто зафиксировать неисполнение обязательств стороной противоположной. Например, создание опасных для учеников ситуаций. И вовремя, разорвав контракт, смыться.
Вокзал Кингс-Кросс встретил чертенка суетной толчеей, непрерывным гулом множества людских голосов, запахом машинного масла и… рыжей семейкой, что толпилась на самом проходе к требуемой платформе.
Гарри подошел, закинул в рот прикольного осминожка, сделанного из жевательного мармелада, поглазел минутку – другую на представление. После чего похлопал покровительственно по плечу самую мелкую рыжуху.
— Не переживай. Их вылечат.
— Что значит вылечат? – Визгливым скандальным голосом спросила толстая матриарх рыжего семейства.
— Не пугайтесь. Так бывает. Человек идет, идет и вдруг забывает самые простые сведения. Например, номер платформы, с которой семь лет ездил в школу. А потом еще и отправлял туда полдесятка своих детей. Правда, вас сразу двое взрослых… – Мальчик замер в видимом сомнении на секунду. Махнул рукой: — Будем надеяться на лучшее. Главное вовремя обратиться. И не надо комплексовать: Бедлам – еще не приговор.
Пока длилась сцена озадаченного молчания, ловко проскользнул мимо необъятного брюха рыжей мадам и пробежал сквозь колонну.
Платформа «Девять и три четверти» практически ничем не отличалась от десятой или, скажем, четвертой. Та же суета и людская толчея предшествующая отправлению поезда. Разве что детей побольше, да паровоз во главе состава сильно поархаичней. Гарри с интересом глазел по сторонам, не забывая, впрочем, ввинчиваться в толпу, стараясь приблизиться к составу.
Внезапно его путь вывел его к кучке старших школьников, плотно обступивших что-то чрезвычайно их заинтересовавшее. Пробравшись сквозь живое ограждение, чертенок увидел возле самого своего носа раскрытую ладонь, на которой спокойно и неподвижно сидел самый омерзительный мохнатый паучище из когда-либо виденных мальчиком. Хозяин паука, увидев перед собой первокурсника, рывком сунул паукана тому прямо в лицо. Гарри схватил флегматичное чудовище и на глазах едва ли не десятка офигевающих парней закинул в рот. Ну, так всем показалось в тот момент. На самом деле роль паукообразного в этой сцене исполнил очередной мармеладный осминожек.
Очередная немая сцена, и будущий первокурсник несется к поезду.
Пустое купе. Свисток поезда. Тронулись.
Не прошло и пятнадцати минут, дверь купе откатилась в сторону. Худая бесцеремонная девчонка примерно Гарриного возраста задала вопрос с грацией прокурора:
— Мальчик по имени Невилл потерял свою жабу. Ты не видел?
— Видел. Еще как видел, мадмуазель, простите, не знаю вашего имени.
— Гермиона. Грейнджер. Что же ты видел.
— Вот! – На ладони мальчика сидел паук.
— Ай! – Девчонка с места отпрыгнула назад. — Ты самый невоспитанный грубиян, которого я…
— Прости. Но это и есть та самая жаба. Заколдованная.
— Я думаю, что ты врешь. – Сомнение на лице девочки, если ее в этот момент сфотографировали бы, можно было бы с легкостью признать международным эталоном данной эмоции.
— Это не я. Это все тот рыжий староста. Он увидел, как я подобрал с пола жабу. Потребовал предъявить ему. И… вот…. – Гарри аккуратно ссыпал паука в пакетик из-под мармелада и передал девчонке.
В сознании пай девочки происходила ломка стереотипов. Староста. Представитель власти. Хулиган?
За спиной девчонки в открытом дверном проеме возникла белобрысая физиономия. Пришелец ловко обогнул Гермиону и встал перед сидящим Гарри:
— Я слышал в поезде едет сам Гарри Поттер.
— А кто его спрашивает?
— Прошу прощения, я не представился. Драко Малфой. Наследник рода Малфой.
— Малф-о-ой! – Гарри вскочил на ноги. – Прости меня, я не хотел. – Он с размаху ткнул кулаком в нос собеседника. – Меня заставили. Я не хотел.
Эти же слова он повторял пару минут спустя, находясь в руках пары крепких пареньков, влетевших в купе на крик Малфоя.
— Че-о ты не хотел? – Спросил блондин гнусавым голосом, зажимая кровоточащий нос.
— Тебя бить не хотел. Меня эти рыжие заставили. – Лицо Гарри при упоминании «рыжих» выражало сильнейший испуг.
— Что ты несешь?
— Да! Они сказали, что если я это не сделаю, не ударю в нос Малфоя, они опять придут к нам в дом и будут пытать нашу семью.
Дальше Гарри взахлеб рассказывал, как проклятые волшебники появились на их пороге в первый раз и его дядя, несдержанный на язык человек, назвал их главную толстухой.
— Это была их главная атаманша. Она очень разозлилась и сказала, что года не пройдет, дядя и его сын, мой кузен, Дадли станут гораздо толще ее. Она наставила на дядю палочку, а другие члены ее банды свои палочки на остальных членов нашей семьи. Ты не представляешь, как это больно. Она накидала в большой тазик разной еды вперемешку и заставила дядю все это съесть. А потом Дадли. Дядя и Дадли не хотели…. Им было очень больно.
— Что ты несешь?
— Несу?
Гарри вытащил из нагрудного кармана фотографию на которой были запечатлены мужчина и мальчик. Очень толстые мужчина и мальчик. Фактически эти два жиробаса не вмещались в рамку.
— Дядя был очень спортивным. Он был чемпионом по боксу в своем колледже…
— Двое пареньков смотрели на Поттера с огромным сочувствием. Они уже давно не держали мальчика, и, даже, тот, что справа сочувственно похлопал его по плечу.
— Как тебя зовут? – в сомнении протянул Малфой.
— Гарри. Гарри Поттер.
Глаза всех находящихся в купе за исключением Гарри округлились.
— Да ну, я слышал, что Поттер находится под защитой самого Дамблдора.
— Дамблдор тоже приходил разок с этими рыжими. Постоял за их спинами, когда они снова заставляли дядю есть, и ушел. Мне кажется, он их боится.
— Ты все врешь! – Вступила в разговор Гермиона, которую ворвавшиеся бодигарды отпихнули на противоположное от Гарри сиденье. – Дамблдор – великий волшебник.
— Ага. Он защищает Гарри Поттера. – Чертенок задрал рукав, демонстрируя синяки. Вообще-то это они с Дадли накануне боксировали, но ведь другим-то про это неизвестно. – А еще они сказали, что это по их приказу Волечка убил моих маму и папу.
— К…к…какой В…Волечка? – Драко явно не хватало воздуха и он потянул с шеи свой галстук, оставляя его висеть в полунатяг набекрень.