х был рыжий сеттер по кличке Принц, который постоянно прыгал между ними. Дом бабули полон воспоминаний о дедушке даже через 30 лет после его смерти: в шкафах все еще полно имбирного эля, а радио настроено на судоходный канал, который он преданно слушал, несмотря на то, что у него никогда не было лодки. Истории моего деда до сих пор вплетены в нашу жизнь. Но больше всего запомнилось, как мы с братом однажды ехали по автомагистрали на заднем сиденье его массивной ярко-синей «Лады», которая издавала хлопки, несмотря на проверку, которую дедушка устраивал перед любой поездкой, пока бабушка закатывала глаза. Перед нами в фургоне для лошадей везли корову. Она казалась взволнованной.
– Эта корова сейчас прыгнет, – предупредила ба.
Дедушка назвал ее чертовски глупой, добавив:
– Коровы, черт возьми, не прыгают.
Сразу после этой фразы корова, в буквальном смысле, прыгнула на капот нашей машины. Мы свернули на обочину. На капоте была вмятина, но никто не пострадал, кроме сбежавшей коровы. Бабушка не сказала ни слова до конца пути.
В ту ночь дедушка сидел и сочинял истории для меня, моего брата и наших многочисленных кузенов. Он всегда так делал, когда мы оставались с ночевкой. Он сидел на комоде для одеял возле спальни, где мы все втискивались в общую кровать, разговаривая и хихикая всю ночь. Мы замолкали только тогда, когда говорил дедушка. Он был величайшим рассказчиком. Мы сжимались, глядя широко открытыми глазами на потолок, а его глубокий, насыщенный голос доносился до наших ушей. Мы представляли себе целые королевства и вселенные. Когда он пел нам валлийские колыбельные (еще одна традиция), бабушка присоединялась к нему. Но лучше всего звучали бессмысленные истории. Он перепутал все народные сказки. Золушка взобралась на бобовый стебель. Рапунцель съел волк. Спящую красавицу беспокоила горошина под матрасом. И в ту ночь, когда мы все затаили дыхание, корова запрыгнула на луну. Он повторил: «Корова запрыгнула на луну». Мы, дети, лежали совершенно неподвижно в темноте, сбившись в кучу, и слушали, как бабушка и дедушка хохотали. Это был такой смех, который вы, возможно, услышите лишь раз в жизни.
Она могла бы много рассказать нам всем о значении семьи, моя бабуля. О природе любви. И все же теперь она слаба и уязвима. Она боится. Я думаю о наших стариках, проживших тысячу невероятных историй, как и моя бабушка. Те пожилые пациенты, мимо которых мы проходим в больницах, на улицах… они почти невидимы, их слишком часто избегают. Те мужчины и женщины, которые сражались за нас, рисковали своими жизнями, чтобы мы жили без войны.
Нас спасает Дороти, участковая медсестра. Моя ба дорожит своей независимостью и не в восторге от перспективы появления незнакомки в доме. Она говорит Дороти, что ей помогает семья. Ей не нужна суета или медсестра. Она справится. Дороти нелегко обидеть.
– Я никуда не тороплюсь, – говорит она медленно и тихо, чем приятно отличается от всех остальных, которые кричат на бабушку так, будто она либо глухая, либо глупая, либо и то, и другое.
Прежде чем проверить рецепты бабушки и ее план лечения, Дороти берет фотографии и осматривает комнату в поисках подсказок о ее общем самочувствии, о ее жизни.
– Кто этот красивый мальчик? Боже, они так похожи.
– Это мой внук и его сестра. Он приемный, – бабуля сияет от гордости.
Она говорит о моих сыне и дочери. Я сижу на диване и листаю Daily Mirror, которую моя ба каждое утро прочитывает от корки до корки. Всякий раз, когда я приезжаю, она читает вслух все, что связано с Национальной службой здравоохранения, как будто я лично знаю всех причастных к ней людей. Наблюдаю за тем, как Дороти рассматривает фотографии моих детей. Это правда, они похожи друг на друга больше, чем все братья и сестры, которых я когда-либо видела.
– Какой подарок судьбы, – говорит она.
Дороти, должно быть, пора идти, но она не показывает этого, потому что бабуля описывает сначала моего сына – какой он замечательный и как сильно его любит сестра, а затем каждого внука и правнука по очереди. Как только вы заговорите с моей бабушкой, уйти невозможно, потому что она великолепная рассказчица. Они с Дороти обсуждают политику (как жесткие экономические меры разрушают мир), Национальную службу здравоохранения (Бевин перевернулся бы в гробу) и подливку (мой двоюродный брат привел домой девушку, которая не любит подливку, из-за чего бабушка крайне подозрительно к ней относится и беспокоится за будущее брата). Они смеются и смеются. Они становятся друзьями.
Когда Дороти пришла пора расстаться с моей ба, я уже увидела перемены к лучшему. В течение нескольких недель бабушка была тихой и почему-то казалась еще меньше, чем обычно. У нее пятно на рубашке, которое раньше привело бы ее в ужас. Но теперь она кажется светлее, как будто лампа внутри нее еще не погасла. Она просит чистый джемпер, и когда кричит: «Вишневый от Marks and Spencer», это огромное облегчение, утешение для меня. Дороти выполняет все обязанности по уходу и даже больше, но это происходит на заднем плане их отношений, как у парикмахера, который заставляет вас забыть, что он стрижет вам волосы. У Дороти множество пациентов с совершенно разными заболеваниями: от болезни Крона до хронической обструктивной болезни легких. Она внутривенно вводит антибиотики, обрабатывает раны, заправляет небулайзеры, кислородные баллоны, инсулиновые помпы, оценивает состояние больных и оказывает неотложную помощь. Она выполняет химиотерапию онкобольным, осматривает пациентов для назначения транспартировки и лечения на дому, в домах престарелых, центрах для бездомных, клиниках для беженцев и других учреждениях по уходу, и, что особенно важно, она поддерживает многих больных после операций, таких как моя бабушка.
Дороти оценила потребности бабули в оборудовании и помощи, а также помогла с информацией о правах на гранты и социальные пособия. Попутно оценила физическое, психическое и эмоциональное здоровье подопечной. Дороти делает все это с умением, уважением и тактом. Она сделала жизнь моей бабушки более сносной, когда та уже казалась ей невыносимой. Работа участковой медсестры становится все более сложной, но суть ее остается неизменной: дать людям возможность жить и умирать в своем собственном доме и с достоинством. Она старается, чтобы моя ба чувствовала себя единственным человеком, о котором она заботится, даже несмотря на то, что у нее огромная рабочая нагрузка. Когда Дороти уходит, она посылает бабушке воздушный поцелуй. Я вспоминаю Сильвию и улыбаюсь. И моя ба сияет.
– Мы действительно нашли общий язык, я и Дороти, – говорит она позже. – Она такая блестящая медсестра. И делает такой вкусный чай.
Сильвия и Дороти меняют самую трудную жизнь к лучшему. Возможно, нет более яркого проявления человечности, чем работа участковых медсестер. Они понимают, что будущее их пациентов совершенно безрадостно. Но они же способны осветить самое темное небо. Участковые медсестры иногда становятся чем-то вроде семьи для тех, у кого ее нет. Я работаю в интенсивной терапии, настолько далеко от участка, насколько это возможно. Тем не менее обе эти сферы требуют одинаково высокого уровня знаний и навыков. И все медсестры учат меня, что самое важное – это забота о больных. Некоторые уроки усваиваются десятилетиями, и слова Сильвии, сказанные мне много лет назад, наконец доходят до меня: «Пациенты не одиноки, и медсестры должны напоминать им об этом. Слушай своих пациентов, они пытаются тебе что-то сказать. Уважай их».
Сегодня я уже выучила Кодекс профессионального поведения Совета медсестер и акушерок (NMC) вдоль и поперек. Сильвия просто претворяла его принципы в жизнь: самые маленькие действия могут принести большую пользу пациентам и их семьям. Участковые медсестры напоминают всем нам, что в ситуации, когда люди чувствуют себя уязвимыми и напуганными, они, на самом деле, не должны быть одиноки. Мы не остаемся одни. И наши старики заслуживают огромного уважения.
Может быть, у меня наконец-то появились мозги.
Вкус желе из личи
Мы с мужем сидим в центре по усыновлению вместе с группой других потенциальных будущих родителей, в основном с такими же парами, как и мы. Нам выдали по листу бумаги и попросили написать причины, которые привели нас сюда. Выкидыш, я пишу. Неукротимая рвота беременных. Совет от врача больше не беременеть. Желание, чтобы у моего ребенка появился брат или сестра, такой же родной человек, каким для меня стал мой брат. Надежда сделать что-то хорошее? Я хотела бы перечислить всех тех детей, о которых заботилась и которые годами ждали усыновления.
Выйдя из-под опеки, вчерашние дети становятся взрослыми с физическими, интеллектуальными и эмоциональными проблемами. Слабые звенья нашего общества. Я смотрю на списки других пар. Одни длинные, другие подозрительно короткие. Социальные работники беспокоятся, когда список слишком короткий. Я знаю это. Моя мама – социальный работник по защите детей, и мы часто обсуждаем перспективу усыновления. Я знаю, что этих специалистов мало волнует, кто вы, как жили и через что прошли. Но если вы не можете честно рассказать об этом или у вас есть нерешенные проблемы – это тревожный звоночек. Усыновленные дети нуждаются не просто в достаточно хорошем воспитании, а в терапевтическом воспитании. У них особые потребности. Пару, которая напишет, что они многократно прибегали к ЭКО и теперь после бесчисленных консультаций поняли, что их единственный способ стать родителями – это усыновление, одобрят с гораздо большей вероятностью, чем тех, кто скажет, что хочет усыновить ребенка, потому что это добрый поступок.
Моя мама не единственный социальный работник, который рассказывает подобные вещи. Занятие проводит наш собственный соцработник – Тениола. На ней ковбойские сапоги и мини-юбка, и она ест чипсы. Тениола мне очень нравится. Она говорит прямо и по делу. Несмотря на ее поддержку, занятие проходит нелегко. Мы узнаем о случаях жестокого обращения с детьми. Я слышала много примеров, как на тренингах на работе, так и из личного опыта ухода за младенцами, которых бросали в стены или избивали, или которым приходилось заботиться о младших братьях и сестрах, когда им было всего 4 года, и много других невероятных ужасов. Однако я никогда не думала об этом в контексте того, что пострадать от этого может мой потенциальный ребенок. Мой будущий ребенок. Я думала, что это должна быть девочка, похожая на мою родную дочь, отчасти потому, что она сама постоянно твердит мне об этом. Я представляю, как мы вместе смеемся в парке и на берегу моря. Фантастика, конечно, но хорошая.