В этот момент из серых глаз старухи по морщинистым щекам потекли слёзы. Ксения даже не поверила своим глазам, когда увидела, как слёзы превращаются в кровь. Девушка закрыла лицо руками и зарыдала. Получалось, что её семья, про которую часто мамины подружки, которые рыдали на похоронах, говорили, что они пример идеального бракосочетания. Просто врали, просто кривили душой и лицемерили. А сами когда мамы дома не было, ложились под её отца. Отец, который всегда на людях обращался с мамой нежно, смотрел влюблёнными глазами, всего лишь претворялся, а на самом деле, даже бил мать, когда напивался. Вот почему мама, когда знала, что отец домой может прийти пьяным, всегда отправляла Ксению гулять, или к подружкам. Вот почему она периодически была уже с самого утра накрашена. Синяки замазывала, чтобы дочь не видела. Её отец, её обожаемый папочка, тварь, изменник и что самое страшное, предатель. Он предал маму и предал её.
На улице опустились сумерки. Ксения всё ещё сидела у кровати бабушки и слушала её. Она узнала, что за всё нужно платить. Что не чего не бывает бесплатно. Что иной раз цена может быть такой, что и говорить про это страшно, а ещё, она узнала, что бабушка тоже теперь должна заплатить свою цену. Что она будет мучаться и не сможет умереть, пока не передаст свой дар ведьмы. Что душа её не когда не узнает покоя, как и душа Ксюшиной мамы. Разговоров было много. Иногда Ксения ужасалась тому, что узнавала и вот, когда солнце окончательно опустилось за лес на западе, старуха проговорила:
– Ты вот что внученька, я готова к мучениям, ведь заслужила это. Сегодня уже не первая ночь моих мучений и я уже очень устала от этого. Если ты хочешь мне помочь, то молю тебя, разбери крышу над моей кроватью. Так моя душа сможет освободиться и наконец уйти туда, куда ей и положено.
Ксюша посмотрела в глаза бабушки и вдруг спросила:
– А ты можешь передать свой дар мне? Я хочу быть ведьмой. Хочу быть как ты, хочу видеть то, что другим не дано, хочу знать правду.
Бабка вновь засмеялась своим каркающим смехом:
– Правду хочешь знать? Так правда эта, она ведь не всегда на пользу. Чаще от правды хочется выть от боли. Часто правда приносит страдания. Такого ты хочешь для себя и своей дочери? Жизнь внутри тебя только появилась и ты ещё не чувствуешь её, а вот я уже её вижу и не только её.
Ксения посмотрела на свой живот, улыбнулась и сказала:
– Хочу. Лучше правда, чем вечный обман, как был у мамы. И уж я точно не стану терпеть и сносить всё то, что терпела моя мама. Да и Димка у меня не такой, каким был мой отец.
Старуха захохотала и вдруг выгнулась дугой, начала хрипеть и сквозь хрипы простонала:
– Подай мне веник и ты получишь свою правду.
Ксения видела как больно бабушке, как лезут из орбит глаза и в них лопаются сосуды. Как на впалых щеках проступили почерневшие вены. Она вскочила, метнулась за веником, который стоял возле печи и протянула его бабушке. Как только старуха коснулась веника, её боль ушла, а вот Ксюшу словно током ударило. Девушку передёрнуло, в глазах потемнело и сквозь непроглядную тьму, которая словно поглощала её, она услышала голос:
– Теперь я вижу тебя. Теперь я дам тебе всё, но и ты отдашь не меньше.
Ксения упала, где-то внутри у неё разрасталась боль, которая требовала выхода. Её согнуло и тут-же девушку вытошнило чернотой. Она поднялась, утёрла рот и увидела, что бабушка лежит без движения и не дышит. Ксению шатало, она подошла к печке, облокотилась на неё. От печи шёл жар, словно её затопили и даже был слышен треск огня. Девушка закрыла глаза и вдруг явственно увидела, как Дима обнимает и жарко целует черноволосую Светку, с которой Ксюха дружила с самого института, как Светка стягивает с Димы футболку и опустившись на колени расстёгивает ремень на джинсах Димы. Глаза Ксении распахнулись и она сжалась от злости и обиды. Повернувшись, она посмотрела на мёртвую старуху и прошипела:
– Я не моя мать. Теперь они пожалеют, что родились на свет.
Ксения засмеялась, и где-то в глубине печи, сквозь треск огня послышался смех того, кто обещал дать ей всё.
Маленький город.
“Другой – которого я только теперь начинал узнавать и перед величавостью которого преклонялся – был человек холодный, строгий к себе и другим, гордый, религиозный до фанатизма и педантически нравственный” (Толстой Л.Н.).
Двери электрички с шипением разъехались перед молодым парнем. Он поправил рюкзак и легко спрыгнул на низкую платформу. Одет просто, без изысков и понтов. Синие джинсы, белая футболка с мокрым пятном от пота на спине под рюкзаком, белые кроссовки. Аккуратная стрижка, волосы уложены на правую сторону. В парне всё говорило об его аккуратности, кроме недельной щетины на щеках. Единственное, что могло броситься в глаза не многим прохожим, татуировка на предплечье. Череп без нижней челюсти и скрещенные под ним автоматы.
Народу в электричке было не много, а за три с лишним часа езды, большая часть людей вышли на своих станциях, до конечной доехало человек двадцать. На сколько парень знал, его родной городок, заснул, а может даже уже и вымирает. Маленький город в котором население уменьшается из-за оттока людей в большие города в поисках лучшей жизни. Он не кого не обвинял и в какой-то степени даже понимал, ведь он сам, десять лет назад уехал. Собрался в один вечер, взял денег, сколько у него было и уехал. Не приезжал на похороны отца и матери, не приезжал на свадьбу младшей сестры и на рождение племянницы. Очень редко звонил сестре. Считал, что она обойдётся без него. У неё есть дочь, есть любящий муж, есть семья. А у него нет не кого, кроме тех кого он называл братьями по оружию, или соратниками. Они стали его семьёй. Но вот два дня назад, он проснулся и вдруг твёрдо решил, что должен поехать на малую родину. Что хочет побывать на могилах отца и мамы, что хочет обнять сестру, подержать на руках племянницу, выпить с мужем сестрёнки и хоть на пять дней забыть о том, кто он теперь. Отпуск ему дали без проблем и вот он в родном городке.
Прошло уже много лет, а городок почти не изменился. Парень шёл от здания вокзала и оглядываясь по сторонам, немного улыбался. Вот тут, на этих лавочках, когда-то давно он сидел с пацанами по вечерам и пил пиво. Вот в этом магазине он покупал хлеб и молоко. Когда-то давно. Словно в другой жизни. Квартиру сестра продала и теперь они живут в своём доме на другом конце города. Благо городок не большой, он пройдёт его минут за сорок, ну может за час. Парень остановился возле цветочного магазина и закурил. В той, другой жизни, он покупал большой букет для Марины, именно в этом магазине. Парень глубоко затянулся, выдохнул сизый дым и отвернувшись пошёл убыстряя шаг, словно хотел уйти, убежать от этого места, которое навеяло на него воспоминания о той, другой жизни. Наверное стоит купить букет сестре, но только не в этом магазине.
Он остановился возле закрытой калитки в большом заборе шоколадного цвета. Звонка видно не было и он постояв несколько секунд, взялся за ручку и потянул калитку на себя. Она оказалась не заперта. Парень вошёл и перед ним открылся двор перед двухэтажным домом. Небольшой пруд, берега которого были выложены камнями. Беседка с мангальной зоной. Несколько дорожек, выложенных брусчаткой. Клумбы с цветами. За беседкой маленький домик, явно баня. Плодовые деревья. Яблони, вишни, слива. Всё красиво, всё уютно. И вдруг с громким и кровожадным лаем, откуда-то из-за беседки выскочил здоровый пёс. Алабай застыл в боевой стойке и рыча, оскалился на нежданного гостя. Парень присел на корточки, заглянул псу в глаза и тихо сказал:
– Хороший мальчик. Охраняешь хозяев. Вот только я пришёл с миром.
Алабай перестал рычать, но не сдвинулся с места и в этот момент, от дома послышался девичий окрик:
– Фараон, кого ты там гоняешь?
Девушка вышла из тени яблони. Она была одета в короткие шорты, футболку, которую она завязала под грудью и в резиновые тапочки. Увидев гостя, она застыла и закрыла открытый рот правой ладонью. Её глаза широко распахнулись и вдруг она закричала:
– Данька. Братик.
С этими словами она бросилась через двор по дорожке. Подбежав к улыбающемуся парню, она повисла у него на шее и заплакала. Даня погладил сестру по спине и тихо сказал:
– Ну ты чего? Лилька, я ведь приехал, я живой и здоровый. Ну ка. Вытри слёзы и веди меня знакомить с мужем и дочкой. Я почти пять дней в дороге.
Пёс, поняв, что хозяева в безопасности, исчез. Лиля оторвалась от брата, вытерла слёзы и схватив Даню за руку, словно всё ещё не могла поверить, что это действительно он, потащила его в дом. Как только они вошли, девушка громко сказала:
– Сашка, хватай Алису и дуй сюда. Ты просто не поверишь, кто к нам приехал.
По лестнице, ведущей на второй этаж спустился молодой и плечистый парень, а с ним шла девочка, которая держала его за руку. Парень подошёл и широко улыбаясь протянул руку для приветствия. Даня пожал крепкую руку и Саша, сказал:
– Ну вот и познакомились. А то Лиля каждый день о тебе говорит, а я и не когда не видел тебя. А это. – Он показал на девочку, которая спряталась за его ногу. – Наша Алиса. Бесёнок и хулиганка, но всё равно любимая. Поздоровайся с дядей Данилой.
Девочка посмотрела на дядю с детским недоверием. Данила сбросил рюкзак, присел и открыв его, извлёк куклу в красивой коробке. Он протянул игрушку девочки и сказал:
– Ну давай знакомиться.
Солнце окрасило в закатные цвета небо на западе. Данила сидел в беседке и курил. К нему подошла сестра, села рядом и сказала:
– Сашка сейчас Алиску уложит и к нам придёт. Как тебе мой выбор?
Данила затянулся, и посмотрев на Лилю, проговорил:
– Вроде хороший парень. Явно любит тебя, дочку вообще обожает. Мне ведь главное, чтобы тебе было хорошо. Лиль, а мы завтра сможем пойти на кладбище к родителям?
– Конечно. Только не пойдём, а поедем. Сашка сказал, что завтра в садик дочку отвезёт и вернётся. На работе и без него пару дней справятся. Он нас и отвезёт. Дань, а может останешься у нас жить? Я не настаиваю, но ведь и тут жить можно. Мы же живём.