В своих книгах Хирн стремится передать поэзию этих историй и отправляет послание, полное надежды, западным читателям, не испытывая ни малейшей злобы к тем, кто так и не признал его своим.
Франсис Лакассен
Сон в летний день
I
Постоялый двор показался мне раем, а слуги – небесными созданиями, потому что я только что сбежал из портового города, где надеялся отдохнуть в одном из европейских отелей, предоставлявших самые современные удобства. Поэтому постоялый двор показался мне искуплением всех зол XIX века; я прекрасно чувствовал себя в юкате, сидя на свежих мягких циновках в окружении красивых вещей и молодых девушек с тихими голосами. На обед мне подали побеги бамбука и луковицы лотоса, а в качестве сувенира подарили веер, словно спустившийся с неба. Его роспись представляла огромную волну, вздымающую пенный гребень над берегом, и восторженных морских птиц в бескрайней синеве. Глядя на веер, я уже считал, что не напрасно предпринял это путешествие. Простой рисунок сиял светом, полнился плеском воды, от него веяло морским бризом, и когда я смотрел на него, мне хотелось кричать от радости.
Меж кедровых колонн постоялого двора я видел милый серый городок, протянувшийся вдоль береговой линии; лодки, выкрашенные в жёлтый цвет и лениво дремлющие на якорях; залив, стиснутый огромными зелёными скалами, а дальше, до самого горизонта, пламенело лето. И там же виднелись горы, истаявшие, как старые воспоминания… И всё, кроме серого города, жёлтых лодок и зелёных скал, тонуло в голубизне.
Мои размышления прервал нежный вежливый голос, похожий на звон колокольчика в поющем ветре; хозяйка дома пришла поблагодарить меня за чада́й[1], и я низко поклонился ей. Она была молода, и я посчитал, что она гораздо очаровательнее девушек-мотыльков и женщины-стрекозы, вышедших из-под кисти Кунисады. Я сразу подумал о смерти, ведь любая красота таит в себе скорбь того времени, когда её не станет.
Хозяйка со всем почтением[2] спросила меня, далеко ли я собрался, чтобы она могла заказать мне курума́ю[3].
– В Кумамото, – ответил я. – Но мне очень хочется знать, как зовётся ваш дом. Я буду всегда помнить его.
– Это всего лишь ничтожные комнаты для гостей, – сказала она, – а слуги наши грубоваты… Название нашего постоялого двора – «Обитель Урасимы». Так я закажу для вас курумаю?
Её музыкальный голос затих, но меня, словно прозрачная вуаль, окутали чары, потому что имя Урасимы – это песня, завораживающая людей.
II
Однажды услышав эту историю, вы уже никогда не сможете её забыть. Каждое лето, когда я оказываюсь на побережье, особенно в мягкие безветренные дни, она настойчиво преследует меня. Существует множество местных версий этой легенды, вдохновивших создателей бесчисленных произведений искусства. Но самая трогательная и красивая история была опубликована в Манъёсю, сборнике стихов V–IX веков. Известный учёный Астон переложил эту легенду в прозаической форме, а Бэзил Чемберлен воссоздал в прозе и стихах. По моему мнению, лучшим является выпуск «Японских сказок», написанный Чемберленом для детей и проиллюстрированный восхитительными цветными гравюрами японских художников. Передо мной открыта именно эта небольшая книжка, и с её помощью я попытаюсь ещё раз пересказать старую историю об Урасиме так, как она мне представляется.
Четырнадцать веков назад молодой рыбак Урасима Таро ушёл на своей лодке далеко от побережья Суминоэ.
В те времена летние дни – сонные и нежно-голубые – не сильно отличались от нынешних; лишь несколько белых облачков висели над зеркалом моря.
Горы едва проступали на горизонте мягкими голубоватыми очертаниями, почти сливаясь с небом. Ветра лениво колыхали гладь моря.
Молодой рыбак поддался лени, разлитой в воздухе. Он неспешно ловил рыбу, не обращая внимания на то, что уходит всё дальше от берега. Странная у него была лодка, некрашеная, без руля. Такие сейчас редко увидишь, хотя они по-прежнему встречаются в старых рыбацких деревушках на побережье Японского моря, несмотря на то, что эта история произошла целых четырнадцать веков назад.
После долгого ожидания Урасима ощутил рывок и потянул леску, но увидел на крючке только черепаху.
Эти животные принадлежат морскому богу-дракону; они живут тысячу лет, а некоторые даже считают – десять тысяч. Убивать её нельзя. Юноша осторожно освободил черепаху от крючка и выпустил в море с молитвой к богам.
Больше он в тот день ничего не поймал. День стоял очень жаркий, воздух и море замерли. На Урасиму напало глубокое оцепенение, и он заснул в лодке, которая медленно плыла по течению.
Во сне встала перед ним из моря прекрасная дева, словно сошла с гравюры в книге профессора Чемберлена. Она была одета в малиновое и лазурное, а её длинные чёрные волосы ниспадали на плечи, будто она была принцессой и сделала себе причёску по тогдашней моде.
Скользя по воде нежно, как легчайший ветерок, девушка приблизилась к лодке, склонилась над дремлющим юношей, разбудила его лёгким прикосновением и сказала:
– Не удивляйся. Мой отец, морской король-дракон, послал найти тебя, поскольку у тебя доброе сердце. Помнишь, ты сегодня освободил черепаху? Теперь мы с тобой отправимся во дворец к моему отцу, на остров, где лето никогда не кончается. Если хочешь, я стану твоей цветочной невестой, и мы будем жить долго и счастливо.
Урасима с изумлением глядел на девушку и думал, что никогда не встречал такой красавицы, – как же можно не полюбить её? Она вошла в лодку, подняла одно весло, за второе взялся Урасима, и они начали грести. До сих пор у западного побережья можно увидеть мужчину и женщину, сидящих на вёслах вместе. Так и плывут рыбацкие лодки в золоте заката.
Молодые люди гребли быстро и бесшумно, направляясь на юг по спокойной синей воде к тому острову, где стоит дворец морского короля-дракона, а лето никогда не умирает.
На этом месте книжная страница обычно исчезает, покрываясь лёгкой синей рябью. А потом на сказочном горизонте вырастает длинный низкий берег острова, не имеющего конца, и из вечнозелёной листвы поднимаются остроконечные крыши жилища морского бога, подобные дворцу микадо Юряку, стоявшему четырнадцать столетий тому назад.
Им навстречу вышли странные слуги в облике морских существ, одетые в церемониальные платья. Они приветствовали Урасиму как зятя короля-дракона.
Так дочь морского бога стала женой Урасимы. Свадьба была очень пышной, и во дворце дракона царило великое ликование.
Каждый день приносил Урасиме новые радости и поводы для удивления: тут были сокровища из глубочайших бездн, добытые слугами бога океана, да и сама заколдованная страна, где никогда не умирает лето, радовала его необычайно… Так прошло три года.
Молодой рыбак был, конечно, счастлив, но время от времени с тоской вспоминал своих одиноких родителей, напрасно ожидавших его возвращения. Однажды он упросил жену позволить ему ненадолго отлучиться домой, просто чтобы сказать несколько слов отцу и матери, а после он, конечно, поспешит вернуться к ней.
Жена молча заплакала, а потом сказала ему:
– Можешь уходить, раз ты так хочешь. Но меня страшит твой отъезд, ибо я чувствую, что больше мы не увидимся. Я дам тебе с собой маленькую коробочку, и ты, если поступишь, как я скажу, сможешь вернуться ко мне. Главное, не открывай её, что бы ни случилось. Откроешь – и никогда уже не вернёшься, не увидишь меня!
С этими словами жена протянула Урасиме маленькую лаковую шкатулку, перевязанную шёлковым шнурком.
Её и сегодня можно увидеть в храме Канагава недалеко от побережья; там же жрецы хранят удочку Урасимы Таро и некоторые странные драгоценности, принесённые им из королевства короля-дракона.
Урасима утешил жену и пообещал никогда-никогда не открывать шкатулку и даже не развязывать шёлковый шнурок.
Потом он миновал свет, окутывающий спящее море, и покинул остров, где лето никогда не умирает. Вскоре берега растворились у него за спиной, как сон, и Урасима снова увидел на севере голубые горы Японии, выделяющиеся на белом сверкающем горизонте.
Он вошёл в родную бухту, вернулся на знакомый берег, но тут его охватило сильное беспокойство, и он засомневался. Берег был вроде бы тем же и в то же время немного иным. Деревня стояла на месте, но очертания домов казались странными, а также деревья, поля и даже лица людей. Исчезли почти все знакомые ориентиры; синтоистский храм, похоже, перенесли на новое место и перестроили; лес на соседних холмах пропал.
Только журчание маленького ручья, протекающего через деревню, и очертания далёких гор остались прежними. Всё остальное представлялось новым и незнакомым. Урасима тщетно пытался найти дом своих родителей. Рыбаки смотрели на него с изумлением, и он не узнавал никого из них.
Мимо прошёл очень старый человек, тяжело опираясь на палку, и Урасима спросил его, как найти дом семьи Таро. Старик очень удивился и переспросил несколько раз, а затем наконец воскликнул:
– Урасима Таро! Откуда ты взялся, коли не знаешь этой истории? Урасима Таро?.. Надо же! Ведь с тех пор прошло четыреста лет! Он утонул. На заброшенном кладбище недавно поставили изваяние в его честь. Там, рядом, могилы всей его семьи!.. Урасима Таро! Ты что, с луны свалился, коли спрашиваешь, где его дом?
И старик заковылял прочь, смеясь над простодушным прохожим.
Урасима пошёл на старое заброшенное кладбище и увидел там как свою могилу, так и надгробия отца и матери, а также других своих родственников и многих людей, которых он знал. Старые памятники потрескались и поросли мхом, так что едва можно было разобрать имена людей, похороненных здесь.
Рыбак понял, что всё, приключившееся с ним, – иллюзия, вот только что она означала? Он вернулся на берег, по-прежнему держа в руках шкатулку, подарок дочери бога моря… Что же внутри? А вдруг всё дело в ней, именно она причина этих странных изменени