Уложения и практики Альфонсо X в материалах кортесов 1286–1348 гг
Альфонсо Х Мудрый, король Кастилии и Леона (1252–1284), по справедливости известен как один из крупнейших законодателей средневековой эпохи[261]. Его искусный, подробный и систематизированный правовой кодекс «Семь Партид» на долгое время повлиял на испанское право и право испаноязычных стран[262]. Его «Королевское фуэро» сформировало облик сборников законов и обычаев кастильских городов[263]. Нам также известно, что время от времени он издавал уложения, то есть ордонансы по конкретным вопросам. Поскольку существовала традиция, что новый король подтверждает привилегии и грамоты, изданные его предшественниками, неудивительно, что наследники Альфонсо Х, Санчо IV (1284–1295)[264], Фернандо IV (1295–1312)[265] и Альфонсо XI (1312–1350)[266], или регенты, действовавшие от имени двух последних монархов[267], подтверждали ряд его ордонансов и других практик в ходе кортесов или парламентских ассамблей. Тексты одних ордонансов сохранились, а других нет и известны нам только по упоминаниям в материалах кортесов. Обзор цитат, в которых напрямую упоминается Альфонсо Мудрый, позволят сформировать более полную картину законодательной деятельности этого короля[268].
Санчо IV собирал кортесы в Паленсии (1286), Аро (1288) и Вальядолиде (1293)[269]. Для Вальядолидских кортесов существуют отдельные тетради по Кастилии и Леону. В период малолетства Фернандо IV его мать Мария де Молина председательствовала на кортесах в Вальядолиде (1295), Куэльяре (1297), Вальядолиде (1298 и 1299) и на кастильских кортесах в Бургосе и леонских кортесах в Саморе в 1301 г.[270] Достигнув совершеннолетия, Фернандо IV собирал кортесы в Медина-дель-Кампо (1302), Бургосе (1302), Медина-дель-Кампо (1305), Вальядолиде (1307), Бургосе (1308) и Вальядолиде (1312)[271]. В период малолетства Альфонсо XI кортесы собирались в Паленсии (1313), Бургосе (1315) и Вальядолиде (1322). Учитывая, что регентов было несколько, инфант Хуан с одной стороны, и Мария де Молина и инфант Фелипе с другой издали отдельные тетради в 1313 г. Местные кастильские кортесы собрались в 1318 г. в Вальядолиде, а леонские – в Медина-дель-Кампо[272]. Став совершеннолетним, Альфонсо XI созывал всеобщие кортесы всего три раза: в Вальядолиде (1325), Мадриде (1329) и Алькале-де-Энарес (1348)[273]. Однако он собирал отдельных представителей прелатов, знати и горожан на съезды, то есть ассамблеи, в Бургосе (1338 и 1345), Мадриде (1339), Алькале-де-Энарес (1345) и Леоне (1345)[274].
Изучая подтверждения ордонансов и других постановлений Альфонсо Х его наследниками, я буду обращаться к следующим темам: 1. Королевское правление; 2. Король и епископы; 3. Экономика; 4. Иудео-христианские отношения.
Королевское правление
Обратимся к канцелярии, отправлению правосудия, сбору королевских налогов и местной и муниципальной администрации.
Канцелярия выступала важным средством распространения королевских приказов по всему королевству[275]. Плата, которая взималась за издание привилегий и грамот, представляла собой важный источник королевского дохода. На Паленсийских кортесах 1286 г. (п. 9) Санчо IV постановил, что следует придерживаться расценок, установленных ордонансом Альфонсо Х[276]. В так называемом «Саморском уложении» 1274 г. (п. 40) говорилось, что Альфонсо Х издал ордонанс о расценках на работу его канцелярии, находясь в Паленсии между ноябрем 1254 г. и маем-июнем 1255 г.[277] Я полагаю, что для удобства применения составители ордонанса взяли расценки, установленные в «Зерцале» (4.12.52–56) и выписали их отдельно[278]. И Фернандо IV, и Альфонсо XI на своих кортесах обещали взимать канцелярские сборы по расценкам Альфонсо Х и Санчо IV[279].
Королевское правосудие
Одна из важнейших функций короля состояла в том, чтобы вершить правосудие для всех. Время от времени он прибегал к расследованию, или pesquisa general, чтобы получить информацию, необходимую для решения конфликтов о праве собственности или для поисков обвиняемых в преступлении. Однако Севильские кортесы 1281 г. возражали против проведения установленных Альфонсо Х enquisas de mascarade, «расследований обмана»[280]. Исправляя политику отца, Санчо IV на Паленсийских кортесах 1286 г. (п. 7) оставил за собой право проводить общее расследование по прошению общины и обязался уведомить заинтересованные стороны, чтобы у них была возможность быть услышанными и получить решение суда по закону. Очевидно, его отец не всегда следовал этой практике[281]. Фернандо IV повторил это обязательство в 1299 г. и гарантировал, что общие и особые расследования будут проводиться, как при Фернандо III и Альфонсо Х[282].
Среди должностных лиц, ответственных за отправление правосудия, был альгвасил, который поддерживал порядок в королевском суде, исполнял его распоряжения, осуществлял аресты, а при необходимости применял пытку. На Вальядолидских кортесах 1293 г. (п. 17) Санчо IV заявил, что в соответствии с практикой Фернанадо III и Альфонсо Х альгвасил имеет право на имущество преступника, казненного королевским судом[283]. Альфонсо Х также уполномочил альгвасила штрафовать всякого, кто обвешивает и обмеривает других, и это постановление подтвердили регенты Альфонсо XI Мария де Молина и инфанты Хуан и Педро в 1313 и 1315 гг., а также сам Альфонсо XI на Мадридских кортесах 1329 г. (п. 7)[284]. «Мудрый король» утвердил наказания за использование заведомо неправильных весов и мер в «Королевском фуэро» (3.10.1), на Севильских кортесах 1261 г. (п. 36), на Хересской ассамблее 1268 г. (п. 26) и в Партидах (7.7.7)[285].
Поскольку предполагалось, что король будет сохранять покой в королевстве, на Севильских кортесах 1253 г. (п. 2) Альфонсо Х осудил усобицы, то есть нарушения мира, особенно со стороны знати[286]. По его примеру Фернандо IV раскритиковал усобицы, назвав их наносящими вред народу, и пообещал принять меры против них. В 1313 г. инфант Хуан, один из регентов при малолетнем Альфонсо XI, заявил, что надлежит оказать противодействие усобицам, как приказывал Альфонсо Х. Мария де Молина и инфант Педро присоединились к этой декларации в 1315 г., а инфант Фелипе повторил ее в 1322 г.[287] В качестве регентов при Фернандо IV Мария де Молина и инфант Энрике поддержали в 1301 г. процесс вызова на королевский суд горожан, обвиненных в убийстве, в соответствии с «Королевским фуэро» (2.3.4)[288].
Обязательства, приносимые в качестве выполнения договора, также представляли собой важный вопрос, регулированием которого Мудрый король занимался в «Королевском фуэро» (3.19.1–10) и в Партидах (3.18.70; 5.13.1–50). Поскольку перевод обязательств из одного района в другой препятствовал отправлению правосудия, он запретил эту практику на Севильских кортесах 1252 г. (закон 34) и 1253 г. (закон 58). Альфонсо XI на Мадридских кортесах 1329 г. (закон 85) подтвердил оба этих постановления[289].
На кортесах в Алькале 1348 г. (п. 3) Альфонсо XI пообещал изменить законы Партид и разрешить владельцам сеньорий вершить правосудие. В «Королевском фуэро» (1.7.2) Альфонсо Х оставил за собой право назначать судей, а также ограничил юрисдикцию епископов, монастырей и светских сеньоров в их владениях[290]. Хотя Альфонсо XI в уложении, изданном в Алькале в 1348 г. (раздел 64), заявил, что Партиды никогда не были официально провозглашены, из этой цитаты очевидно, что его современники были знакомы с этим правовым кодексом, он несомненно применялся при королевском дворе и некоторые его постановления накладывали определенные ограничения.
Королевские доходы
Чтобы покрыть растущие расходы правительства, Альфонсо Х прибегал к экстраординарному налогообложению, прежде всего к сервициям, одобренным кортесами[291]. Поскольку бремя налогообложения постоянно росло, недовольство населения усиливалось, и Санчо IV пришлось на кортесах в Аро 1288 г. (п. 1–3) простить все недоимки, а также суммы, которые числились долгами его отцу и ему самому с тех пор, как Альфонсо Х простил все долги в Толедо (п. 17)[292]. Речь идет о прощении долгов, объявленном в грамоте, которую Альфонсо Х издал в Толедо 28 марта 1273 г. и в которой снизил объем сервиций, утвержденных Бургосскими кортесами в 1269 г.[293]
Протесты также звучали на Паленсийских кортесах 1313 г. (закон 39), и там они были обращены против освобождений от налогов, которые накладывали дополнительное бремя на других налогоплательщиков. Чтобы привлечь людей к военной службе, Альфонсо Х в 1255–1256 гг.[294] и в «Эстремадурском уложении» 1264 г. предоставил освобождение от податей caballeros villanos, то есть горожанам, готовым выступить на войну, а также их вдовам и сиротам[295]. Признавая, что эти привилегии нанесли большой урон, Мария де Молина и инфант Фелипе, выступавшие регентами при Альфонсо XI, пообещали отменить их[296].
На Мадридских кортесах 1329 г. Альфонсо XI сослался на ряд податей и обязательств, наложенных Альфонсо Х. Например, он заявил, что его доходы, в том числе таможенные пошлины, должны быть переданы в откуп тому, кто предложит за них больше всех, как это было при Мудром короле (п. 25). В Хересе в 1268 г. (п. 21–25) Альфонсо X установил пограничные посты для сбора таможенных пошлин. Альфонсо XI также требовал уплаты фонсадеры – подати, выплачиваемой вместо военной службы, там, где это делалось в правление Альфонсо Х (п. 49). Кроме того, он ратифицировал привилегии, предоставленные Альфонсо Х, Санчо IV и Фернандо IV в отношении предоставления кораблей на королевскую службу в портовых городах (п. 50)[297]. Например, в 1258 г. Альфонсо Х потребовал от морских портов Галисии и Астурии предоставить корабли для крестового похода в Африку, а в Партидах (2.24.4–20) он описывает организацию флота[298].
Должностные лица, назначенные королем, несли основное бремя местной и муниципальной администрации. На Вальядолидских кортесах 1312 г. (п. 71) Фернандо IV повелел своим аделантадо и алькальдам вершить правосудие в соответствии с законом, как это было при его отце и деде[299]. Хотя города пользовались определенной степенью самоуправления, в «Королевском фуэро» (1.7.2; 1.8.1) Альфонсо Х настаивал на своем праве назначать муниципальных судей и писцов. В леонских тетрадях Вальядолидских кортесов 1293 г. (п. 5) Санчо IV подтвердил отцовский ордонанс, регулирующий плату, которую могут взимать муниципальные нотарии, вполне возможно, ссылаясь на некую «книгу» (libro), составленную в 1254–1255 гг. в Паленсии. Регенты Фернандо IV, а также Альфонсо XI повторили этот ордонанс[300].
Альфонсо Х предпринимал значительные усилия, чтобы вернуть себе земли, принадлежащие к королевскому домену, и в процессе определения муниципальных границ иногда отбирал земли у городов. На Паленсийских кортесах 1313 г. (п. 14) Мария де Молина и инфант Педро пообещали вернуть эти земли. Они также ратифицировали практику, введенную Альфонсо Х, – ограничивать право магнатов приобретать собственность в городах (п. 41). И инфант Фелипе в 1322 г., и Альфонсо XI в 1325 г. подтвердили этот принцип[301].
Король и епископы
Хотя Альфонсо Х выставлял себя защитником веры, его отношения с епископами часто были весьма напряженными. Потомкам приходилось иметь дело с его наследием.
Десятина, теоретически представляющая собой десятую часть доходов каждого христианина, составляла основной источник церковных доходов, но это бремя было крайне непопулярным. В «Королевском фуэро» (1.5.4) Альфонсо Х требовал от каждого платить десятину, но при этом он оставлял королевскую треть, то есть треть от этой десятины, для собственных нужд, особенно для целей войны с маврами. На встрече Эрмандады в Каррионе в 1317 г. (п. 22) Мария де Молина и инфант Хуан заявили, что десятина будет взиматься там, где она традиционно взималась в правление Альфонсо Х, Санчо IV и Фернандо IV[302].
Епископы решительно возражали против королевской десятины (decima) – подати в размере одной десятой с церковного дохода, одобренного папой Климентом IV в 1265 г. при условии, что Альфонсо Х прекратит собирать королевскую треть, чего он не сделал[303]. В 1275 г. Григорий Х разрешил королю брать дециму в течение шести лет в целях изгнания вторгшихся в Испанию Маринидов[304]. Хотя срок действия этой уступки должен был истечь в 1281 г., Санчо IV на кортесах в Аро 1288 г. (п. 12) даровал освобождение от этой подати[305]. Это, по-видимому, указывает на то, что и он, и его отец продолжали взимать королевскую десятину, особенно учитывая, что маринидская угроза не исчезла.
Конфликты между церковной и светской юрисдикцией часто возникали в правление Альфонсо Х. На Саморских кортесах 1301 г. (п. 11) Мария де Молина и инфант Энрике заявили, что кортесы, созванные Альфонсо Х, постановили, что в вопросах мирской юрисдикции епископы и церковные судьи не должны присуждать в качестве наказания отлучение. Если они отказывались повиноваться письменной просьбе короля снять этот приговор, король имел право конфисковать их имущество, пока они не уступят его требованию[306]. Вероятно, регенты ссылались на решения Бургосских кортесов 1272 г., когда Альфонсо Х, разгневанный претензиями епископов, пригрозил изгнать их из королевства[307]. Тем не менее он разрешил своему сыну Фернандо де ла Серда удовлетворить их жалобы в Пеньяфьеле в 1275 г. Но епископы все равно были недовольны и обратились к Николаю III, который в 1279 г. отправил своего легата с меморандумом, где содержался ряд претензий, в том числе касающихся церковной юрисдикции. У нас очень мало свидетельств того, что король изменил свою политику, а после смерти папы в 1280 г. его наследник не стал возвращаться к этой теме[308].
Наследникам Альфонсо Х пришлось иметь дело с двумя деликатными вопросами. Поскольку епископы вызывали мирян в свои суды под угрозой отлучения, Фернандо IV объявил в 1307 г., что королевская юрисдикция должна соблюдаться, как это было при Альфонсо Х[309]. Когда прелаты пожаловались, что королевские и муниципальные судьи не признают решений церковных судов, Альфонсо XI в 1325 г. приказал придерживаться практики, принятой при Альфонсо Х и Санчо IV[310]. Несмотря на эти обещания, прелаты не считали, что их права в достаточной мере защищены.
Экономика
Поскольку забота об экономическом благополучии народа составляла одну из важнейших обязанностей короля, кортесы обращали внимание на три вопроса, а именно на экспорт запрещенных товаров, производство соли и Месту.
На Севильских кортесах 1252 г. (п. 19–21) и 1253 г. (п. 43–44), а также на Севильских кортесах 1261 г. (п. 15) и еще подробнее на Хересской ассамблее 1268 г. (п. 21–25) Альфонсо Х составил список запрещенных товаров, то есть тех, экспорт которых запрещался, поскольку они считались ключевыми для внутренней экономики[311]. Королевские должностные лица в указанных портах проверяли опись грузов каждого торговца и запрещали вывоз товаров из списка. На всех нарушителей этого запрета накладывались штрафы, но в 1281 г. в обмен на одобрение сервиции король простил недоимки[312]. Санчо IV с некоторыми исключениями тоже прощал их[313]. Поскольку королевские должностные лица пытались перехватить экспорт запрещенных товаров на ярмарках и местных рынках, вместо того чтобы делать это на пограничных постах, назначенных Альфонсо Х, Фернандо IV запретил эту практику, считая ее препятствующей нормальной торговле. Мария де Молина и инфант Педро в качестве регентов Альфонсо XI повторили это постановление на Паленсийских кортесах 1317 г.[314] На тех же кортесах (п. 17) другой регент, инфант Хуан, подтвердил ордонанс Альфонсо Х и Санчо IV по поводу экспорта запрещенных товаров[315]. Все три регента подтвердили этот указ в Бургосе в 1315 г. (п. 17) и в Каррионе в 1317 (п. 47). В качестве единственного регента инфант Фелипе повторил запрет на экспорт запрещенных товаров, введенный его предшественниками на Вальядолидских кортесах 1322 г. (закон 43)[316].
В «Семи Партидах» (3.18.11) Альфонсо Х подтвердил королевскую соляную монополию. Он установил фиксированную цену на соль, передал соляные рудники подрядчикам, которые делили с ним прибыль, и установил штраф для всякого, кто откроет собственное солехранилище или будет продавать соль дороже официальной цены[317]. В 1288 г. Санчо IV простил штрафы, наложенные на тех, кто открывал солехранилища вопреки «запрету Нашего отца». Альфонсо XI в 1339 г. повелел следовать практике Альфонсо Х и Санчо IV и учинять расследование в отношении всех, кто пытается экспортировать соль вопреки закону[318].
В начале XIII в. овцеводы организовали гильдию под названием Места с целью защиты своих стад во время ежегодной миграции с зимних пастбищ на летние и обратно. На Севильских кортесах 1252 г. (п. 32) и 1253 г. (п. 56), а также в Вальядолиде в 1258 г. (п. 31) Альфонсо Х постановил, что с овец можно собирать только один сбор в каждом конкретном районе и что никто не имеет права перекрывать обычные пути перегона овец[319]. Понимая, что перегон скота может стать важным источником дохода, на Бургосских кортесах 1269 г. он установил особую подать – сервицию на прогон скота[320]. В Паленсии в 1313 г. (п. 35), Бургосе в 1315 г. (п. 43) и Вальядолиде в 1322 г. (п. 65) Мария де Молина, инфант Педро, инфант Хуан и инфант Фелипе, выступая в качестве регентов при Альфонсо XI, подтвердили пошлину, предусмотренную Мудрым королем на перегон овец[321]. На кортесах в Медина-дель-Кампо 1318 г. (п. 16) Мария де Молина, инфант Хуан и инфант Педро постановили, что сервицию на прогон скота следует взимать в установленных местах, а не на ярмарках или на рынках. Они также повелели, чтобы за овец, вытаптывавших поля и виноградники, платили штраф в местную общину. Конфликты между овцеводами и горожанами должны были решаться специальным должностным лицом, учрежденным Альфонсо Х – entregador de los pastores – и местным алькальдом. Несмотря на эти усилия, конфликты между Местой и городами продолжались еще много лет[322].
Евреи и христиане
Хотя большинство населения Кастилии и Леона составляли христиане, существовало и значительное еврейское меньшинство[323]. Альфонсо Х кодифицировал его основные права в «Семи Партидах» (7.24.1–11) и «Королевском фуэро» (4.2.1–7). В целом, отношения между христианами и евреями были спокойными, но порой возникала напряженность.
Например, на Бургосских кортесах 1315 г. (п. 23) прокурадоры просили, чтобы в случае если преступление было совершено христианами, евреями или маврами, наказание накладывалось в соответствии с местным фуэро, а не в соответствии с привилегиями евреев или мавров. В этих ситуациях требовались свидетельские показания двух добрых христиан. Регенты при Альфонсо XI, Мария де Молина, инфант Хуан и инфант Педро, повелели, что если муниципальное фуэро предусматривает смертную казнь за убийство, это наказание должно быть приведено в исполнение; в других случаях предлагалось выносить приговор в соответствии с обычаями времен Альфонсо Х. В уголовных делах требовалось свидетельство двух христиан, а в гражданских достаточно было одного христианина и одного еврея. Инфант Фелипе повторил это решение в 1322 г.[324]
Еще одним источником напряженности была подать, которой была обложена еврейская община. На Вальядолидских кортесах 1312 г. (п. 102) прокурадоры напомнили Фернандо IV, что во времена Альфонсо Х и Санчо IV евреи платили королю 6000 мораведи каждый день (то есть всего 2 190 000 мораведи в год). Но поскольку более 5000 богатейших евреев были освобождены от этой подати, налоговое бремя падало на бедных членов общины. В связи с этим королевский доход снизился впятеро, то есть до 1200 мораведи в день (438 000 в год). Отвечая делегатам, Фернандо IV заявил, что подать должна собираться так же, как при Альфонсо Х и Санчо IV[325]. Делегаты не упомянули, что в 1281 г. Альфонсо запер всех евреев в синагогах и заставил их заплатить выкуп, повысив их ежедневную подать до 12 000 мораведи, то есть 4 380 000 в год. Однако эта мера, по-видимому, была временной, и Санчо IV, похоже, восстановил прежний объем[326].
Поскольку каноническое право запрещало христианам ссужать деньги в рост, евреи играли в этой области экономики ведущую роль, что влекло за собой постоянные жалобы в кортесы[327].
В ответ на все более громкие протесты против растущих процентных ставок на Севильских кортесах 1252 г. Альфонсо Х установил, что евреи могут взимать процент в размере «tres por cuatro», то есть ⅓ в год. Ссуда должна быть возвращена в течение четырех лет[328]. Он подтвердил эту ставку в «Королевском фуэро» (4.2.6), на Вальядолидских кортесах 1258 г. (п. 29–30) и на Севильских кортесах 1261 г. (п. 20)[329]. В 1268 г. в Хересе (п. 29, 44) он снизил ставку до «cuatro por cinco», то есть 25 %[330], но это распоряжение было отменено ко времени Санчо IV, если не раньше.
При наследниках Альфонсо Х недовольство евреями усилилось[331]. Например, Вальядолидские кортесы 1293 г. (п. 12) жаловались, что еврейские агенты занимаются взысканием долгов в городах вопреки практике, существовавшей при Фернандо III и Альфонсо Х. Не ссылаясь специально на «Королевское фуэро» (3.20.1–17, особ. 1–4), где этот процесс регулировался, Санчо IV постановил, что старший мерино должен собирать долги там, где существует соответствующий обычай, а в других местах эта задача возлагается на местных судей, как это делалось во времена его отца и деда. Поскольку евреи и мавры давали деньги в рост по ставке, превышающей «tres por cuatro», то есть 33⅓ в год, и растягивали срок возвращения ссуды больше, чем на год, нарушая ордонанс его отца, король потребовал, чтобы этот ордонанс соблюдался во всех деталях (п. 24)[332].
В ответ на жалобу о том, что евреи и мавры берут себе заклады в счет уплаты долгов и обманом лишают христиан причитающихся им прав, Санчо IV сослался на соответствующий ордонанс Альфонсо Х и подтвердил его. Ордонанс, начинавшийся со слова Mandamos («Приказываем»), устанавливал, что если заемщик, пользующийся доброй славой, предложит заимодавцу-еврею залог стоимостью менее восьми мораведи, клятва и свидетели не нужны. Но если стоимость залога выше, заемщик и свидетели должны удостоверить истинную цену залога, а заимодавец – поклясться, что он не будет взимать процент выше «tres por cuatro». Если в отношении еврея будут выдвинуты обвинения, он должен в синагоге принести клятву, текст которой король приводит в Libro de posturas, то есть в материалах Севильских кортесов 1252 г. (п. 38). В реальности этот еврей должен был поклясться, что знает заемщика как честного человека и что стоимость предложенного залога оценена верно[333].
Текст, на который ссылается Санчо IV, отсутствует в известных нам постановлениях Альфонсо Х, но, вероятно, он был составлен в 1252 или 1253 г. Первый документ Leyes nuevas («Новых законов»), составленных королем для Бургоса по поводу введения в действие «Королевского фуэро», представляет собой королевскую грамоту о еврейском ростовщичестве. В ней король пишет следующее: «mandamos e confirmamos postura que pusiemos primeramientre por nuestro privileio, que los judios que no den usuras mas caro de tres por cuatro» («приказываем соблюдать договоренность, заключенную нами ранее, о том, чтобы евреи не давали денег в рост больше, чем под три четверти, и подтверждаем ее Нашей привилегией»)[334]. Упоминая договоренность, он ссылается на то, что он выступал на Севильских кортесах в 1252 (или в 1253 г., как утверждает Libro de posturas), а упоминание привилегии предполагает, что ранее он издал документ, дополняющий нормы о ростовщичестве, изложенные в «Королевском фуэро» (4.2.6).
В 1301 г. Мария де Молина и инфант Энрике от имени Фернандо IV заявили, что муниципальные должностные лица должны следить за сбором долгов, причитающихся евреям, поскольку такова была практика, принятая при Фернандо III и Альфонсо Х[335]. Должники продолжали жаловаться на притеснения, и на Вальядолидских кортесах 1307 г. (п. 18, 28) и 1312 г. (п. 100) Фернандо IV объявил, что ордонансы Альфонсо Х и Санчо IV остаются в силе[336].
В 1313 г. в Паленсии (п. 30) инфант Хуан, выступавший в качестве регента при Альфонсо XI, сослался на другой ордонанс Альфонсо Х, регулировавший еврейское ростовщичество. Этот ордонанс, начинающийся со слова Primeramientre, невозможно отождествить ни с одним известным нам текстом. Инфант Хуан также ссылается на постановления Санчо IV на Вальядолидских кортесах 1293 г. (п. 21–27), где, в свою очередь, цитируется ордонанс Мудрого короля Mandamos. На Бургосских кортесах 1315 г. (п. 26)[337] все три регента, Мария де Молина, инфант Хуан и инфант Педро, ссылаются на те же тексты.
Достигнув совершеннолетия, Альфонсо XI на Мадридских кортесах 1329 г. (п. 44) подтвердил практику, существовавшую при Альфонсо Х, Санчо IV и Фернандо IV относительно долгов, причитающихся евреям. В 1339 г. на Мадридской ассамблее (п. 13) и затем на кортесах в Алькале 1348 г. (п. 54) он подтвердил это решение. Также в 1329 г. в Мадриде (п. 55) он подтвердил привилегии, дарованные предшественниками, и указы Альфонсо Х и Санчо IV, запрещающие евреям владеть земельной собственностью (п. 57)[338].
Заключение
Из приведенных материалов становится очевидно, что муниципальные делегаты кортесов требовали исполнения ордонансов, изданных Альфонсо Х, и практик, существовавших при нем и его наследниках. Несомненно, они верили, что подтверждение этих ордонансов и практик гарантирует политическую и социальную стабильность, особенно в течение почти двадцати лет, когда короли были малолетними и от их имени управляли регенты. Короли и их регенты обычно благосклонно относились к прошениям такого рода, но иногда делали определенные оговорки. Упорные требования делегатов подразумевают, что, несмотря на обещания, короли и регенты не всегда держали слово. Подводя итоги, я хочу сказать, что приведенные данные указывают на длительное влияние ордонансов Альфонсо Х на кастильскую власть и общество в рассматриваемый период.