(25) Дома там были подземные, с проемами вроде колодца, но внизу просторные. Для скота были прорыты проходы, а люди спускались по лестницам. В домах были овцы, козы, коровы, птица и весь их молодняк. Весь скот вскармливали в домах сеном. (26) Была там и пшеница, и ячмень, и овощи, и ячменное вино в глиняных кувшинах. Вровень с краями в них плавало ячменное зерно и лежали полые стебли, одни длиннее, другие короче, но все без узлов. (27) Если захочется пить, нужно взять такой стебель и сосать из горла сосуда. Питье это очень сильное, если не долить воды, но, если привыкнешь, оно очень вкусно.
(28) Ксенофонт посадил деревенского старосту с собою за стол и велел ему не падать духом, пообещав не отнимать у него детей и наполнить ему дом всяческими припасами в награду за то, что он укажет проводника для войска, пока оно не придет к другому народу. (29) Тот пообещал и в знак расположенья указал, где зарыто вино. Так что эту ночь все воины провели каждый под своим кровом, во всяческом изобилии, а старосту держали под охраной и с его детей не спускали глаз. (30) Назавтра Ксенофонт, взяв с собою старосту, отправился к Хейрисофу. Проходя через деревни, он заворачивал к тем, что в них стояли, и всех заставал за весельем и пиром; и ниоткуда их не отпускали, не угостив чем-нибудь. (31) Не было стола, на котором не стояло бы вместе и баранины, и козлятины, и поросятины, и телятины, и курятины, и множества пшеничных и ячменных хлебов. (32) А когда по дружбе хотели выпить за чье-нибудь здоровье, то друга тянули прямо к кувшину, и пить ему приходилось нагнувшись и втягивая вино, как быку. Старосте позволено было брать, что ему угодно. Но он ничего не принимал, и только когда встречал родича, всегда забирал его себе. (33) И когда пришли туда, где разместился Хейрисоф, застали всех стоявших с ним увенчанными сухим сеном. Прислуживали им армянские мальчики в варварском платье, а что надо делать, мальчикам показывали знаками, как глухонемым.
(34) Хейрисоф и Ксенофонт сперва сердечно друг друга приветствовали, а потом через говорившего по-персидски толмача вместе стали расспрашивать старосту, что это за страна. Тот отвечал, что страна эта — Армения. Потом его спросили, для кого выкармливают коней. Он отвечал, что это дань царю. А ближайшая страна, сказал он, это край халибов, и описал дорогу туда. (35) Потом Ксенофонт ушел и отвел старосту к его домашним, и отдал старосте захваченного раньше старого жеребца, поручив подкормить его и заклать в жертву, потому что слышал, что жеребец посвящен Солнцу, и боялся, как бы он не околел, отощав от пройденного пути. А себе он взял стригуна и другим старшим начальникам дал каждому по стригуну. (36) Лошади эти были меньше персидских, но намного горячее. И староста научил его привязывать мешочки к копытам коней и вьючного скота, прежде чем гнать их по снегу, — не то без мешочков они будут вязнуть по брюхо.
VI. (1) На восьмой день Ксенофонт передал проводника Хейрисофу, а домашних его оставил, кроме сына, почти уже юноши, которого отдал под стражу амфиполитанцу Эписфену, — с тем, чтобы отец, если окажется хорошим проводником, вернулся вместе с сыном. В дом к нему снесли всего столько, сколько могли, и, навьючив животных, выступили. (2) Староста, не связанный, шел впереди всех по снегу; наступил уже третий день пути, и Хейрисоф стал на него сердиться за то, что он ведет войско мимо деревень. А он говорил, что нет их в этих местах. Тогда Хейрисоф избил его, но не связал. (3) Из-за этого староста тою же ночью бежал, оставив сына. За весь поход это был единственный повод к разладу между Ксенофонтом и Хейрисофом — дурное обращенье с проводником и небрежность охраны. А Эписфен полюбил мальчика, привёз его домой, и тот оставался ему всегда верен. (4) После этого прошли семь переходов, делая но пять парасангов в день, вдоль реки Фасиса,[259] шириною в плефр. (5) Оттуда прошли за два перехода десять парасангов; и на перевале, что вел на равнину, греков встретили халибы, таохи и фасияне. (6) Хейрисоф, едва увидел врагов на перевале, остановился, не доходя тридцать стадиев, чтобы не подступать к ним растянутой вереницей, и передал прочим начальникам приказ подвести отряды и развернуть войско в боевой порядок. (7) А когда подошел и тыловой отряд, он созвал старших и младших начальников и сказал так: «Вы видите сами, что враги заняли перевал через горы; значит, пора посоветоваться, как нам лучше сразиться. (8) Я думаю, нужно приказать воинам поесть, а нам посоветоваться и решить, нынче ли переходить через горы или завтра». — (9) «А я думаю, — сказал Клеанор, — что надо скорее поесть, потом вооружиться и скорее идти на них. Если мы сегодняшний день промешкаем, то враги, которые и сейчас нас видят, больше расхрабрятся, а если эти осмелеют, к ним, конечно, присоединятся и другие».
(10) После него заговорил Ксенофонт: «А я вот в чем уверен. Если битвы не избежать, надо приготовиться к тому, чтобы биться доблестней; но если мы хотим с наименьшим трудом перевалить через горы, нам, по-моему, нужно позаботиться о том, чтобы получить поменьше ран и поменьше людей потерять убитыми. (11) Та гора, что мы видим, тянется больше чем на шестьдесят стадиев, а стерегущих ее не заметно нигде, кроме как на самой дороге. Поэтому для нас гораздо лучше попробовать украдкой занять гору в диком месте, опередив врага, нежели сражаться с готовым к бою противником в трудной местности. (12) Много легче без боя взойти на кручу, чем идти полого, когда враг с обеих сторон; без боя даже ночью лучше увидишь, что под ногами, чем днем в бою; без боя шагать неторной дорогой куда удобнее, чем пологой, когда на тебя сыплются стрелы. (13) А действовать украдкой, по-моему, вполне возможно, двинемся ли мы ночью, чтоб нас не видели, отойдем ли настолько, чтобы скрыться у них из глаз. И я думаю, если мы сделаем вид, будто нападаем отсюда, то найдем остальную гору пустою: враги, скорее всего, останутся на месте в полном сборе. (14) Впрочем, мне ли говорить о том, как действовать украдкой? Ведь я слышал, Хейрисоф, что вы, полноправные лакедемоняне, все, сколько есть, с раннего детства упражняетесь в краже, и украсть то, что не запрещено законом, у вас не позорно, а почетно.[260] (15) А чтобы вы доблестней крали и старались не попадаться, у вас принято по закону стегать тех, кто пойман за кражею. Теперь тебе самое время показать свою сноровку и остеречься, как бы нам не попасться, когда мы захотим украдкой захватить гору, и не быть побитыми».
(16) «Ладно уж, — сказал Хейрисоф, — я тоже слыхал, что вы, афиняне, ловки красть народные деньги,[261] хоть вору и грозит немалая опасность, и чем кто из вас лучше, тем больше он крадет, — если только власти у вас удостоиваются лучшие. Так что и тебе самое время показать твою сноровку».
(17) «Ну, я-то готов, — сказал Ксенофонт, — как только мы поедим, идти с моим тыловым отрядом занимать гору. У меня есть и проводники: мои легковооруженные из засады захватили кое-кого из тех воров, что за нами шли. От них-то я и узнал, что гора не неприступна и что на ней можно пасти коз и коров: значит, если мы захватим на ней хоть кусок земли, то пройдут и наши вьючные животные. (18) Я надеюсь, враги не останутся на месте, когда увидят нас на вершинах вровень с собою: ведь они и сейчас не желают сойти на равнину и стать вровень с нами». (19) А Хейрисоф сказал: «Почему нужно идти тебе и бросить тыловое охраненье? Пошли других, если не объявится охотников!»
(20) Поэтому отправились Аристоним из Мефидрия с латниками, а хиосец Аристей и этеец Никомах — с легковооруженными; с ними было условлено, что, завладев вершиной, они зажгут побольше костров. (21) Условившись об этом, стали завтракать, а после завтрака Хейрисоф подвел все войско примерно на десять стадиев ближе к неприятелю, чтобы показалось, будто нападать он будет отсюда.
(22) После ужина, когда наступила ночь, отряженные воины ушли и захватили гору, а остальные легли спать, где были. Враги, когда узнали, что гора занята, всю ночь не спали и жгли бессчетные костры. (23) Когда настал день, Хейрисоф, принеся жертву, повел войско по дороге, а захватившие гору стали наступать по вершинам. (24) Из врагов большая часть осталась на перевале через гору, а часть пошла навстречу тем, что двигались по вершинам. Прежде чем главные силы сошлись, на вершинах началась рукопашная, и греки, победив, пустились в погоню. (25) В это время и из войска, шедшего с равнины, копейщики бегом бросились на выстроившегося неприятеля, а за ними скорым шагом пошел Хейрисоф с латниками. (26) Но враги, стоявшие на дороге, увидав, что наверху их сотоварищи разбиты, пустились бежать; погибло их немного, а плетеных щитов они оставили множество, и греки рубили эти щиты мечами, чтобы сделать их непригодными. (27) Взойдя на гору, принесли жертвы и поставили трофей, а потом спустились на равнину и пришли в деревни, обильные всяческим добром.
VII. (1) После этого, пройдя за пять переходов тридцать парасангов, прибыли в страну таохов. Тут продовольствие иссякло; таохи между тем живут в местах неприступных, и туда же они снесли все припасы. (2) Когда греки пришли к такому месту, там не было ни города, ни домов, — просто там собралось множество мужчин, женщин и скота. Хейрисоф с ходу сразу же напал на таохов; когда первый отряд уставал, подходил другой и вслед за ним третий, — а всем вместе охватить это укрепленье нельзя было, потому что отовсюду были обрывы.
(3) Когда подошел Ксенофонт со своим тыловым отрядом, Хейрисоф ему сказал: «Вы кстати пришли: ведь это укрепленье надобно взять, а если мы его не захватим, у войска не будет продовольствия». (4) Тут они стали обсуждать дело сообща; и на вопрос Ксенофонта, что мешает ворваться, Хейрисоф сказал: «Подступ есть только один — тот, что ты видишь; когда кто-нибудь пытается по нему пройти, они скатывают камни с этой скалы, что над ним поднимается, и в кого они попадут, с теми вот что получается». И он указал на людей с раздробленными ногами и ребрами. (5) «А если у них иссякнет запас камней, будут еще какие-нибудь преграды или нет? — спросил Ксенофонт. — Ведь против нас, мы видим, и людей-то совсем мало, а вооружено из них двое или трое. (6) А под их камнями надо пройти, ты сам видишь, всего плефра полтора; из них не меньше плефра поросло большими и редкими соснами; если люди станут за деревьями, то ни летящие камни, ни те, что катятся, никому не страшны; значит, останется всего пол-плефра, и пройти там надо тогда, когда камни перестанут лететь». (7) «Но ведь как только мы начнем двигаться к соснам, так сейчас же на нас валятся камни», — сказал Хейрисоф. «А это как раз нам и нужно: так у них все камни быстрей выйдут. Вот и двинемся туда, откуда нам, если сможем, и добежать до них останется немного, и отойти, если захотим, будет легче».