Часто с ними ходит, особенно на выставки, Леонтьев. Он декадент и старается им объяснить работы модернистов. Он говорит несколько вычурно и не совсем понятно, но красиво и образно. Но говоря, он всегда смотрит на Веру, томно щуря свои красивые, продолговатые глаза. Поэтому Жилин и Васютков невнимательно смотрят картины и торопятся домой. Дома они жалуются, что сегодня не было ничего интересного.
Вера смеется. Напротив, сегодня было особенно интересно. Она многое поняла и уже не будет смеяться над декадентами. В их исканиях много красоты.
-- Да уж этот краснобай разрисует! -- угрюмо замечает Жилин.
Девушка обводит приятелей проницательным взглядом. Потом игриво поворачивается на каблуке и говорит, смеясь:
-- Вы меня ревнуете к "Навуходоносору"?
Жилин обиженно возражает:
-- Что вы! Вот еще!.. Ревнуем! На каком, позвольте вас спросить, основании?.. И вообще, ревность черта вырождающейся буржуазии...
Васютков не обижается и не возражает. Он только замечает:
-- Не люблю я вашего Навуходоносора... Картонный он какой-то!
Но Леонтьев продолжает ходить в 24 номер. Он не замечает враждебного отношения к нему. Он любит, чтобы к нему ревновали женщину. Он приходит, сидит подолгу и много говорит.
Леонтьев часто говорит о женщинах. Он тонко разбирается в отличиях брюнетки от блондинки и с видом знатока рассуждает о маленьких и крупных женщинах, о кокетливых и скромных, о сухих и уютных.
Жилин иногда вставляет:
-- У вас чисто буржуазное отношение к женщине.
Леонтьев спорит. Буржуазия превратила женщину в наседку, создала и осветила все эти семейные добродетели, унизила женщину. Он, напротив, обожествляет женщину. Его отношение, если хотите, рыцарское, но не буржуазное.
Васютков замечает:
-- Неправда это. Вы говорите о женщинах, как гастроном об утонченных блюдах, как жокей о лошадях... Какое там рыцарство!
Леонтьев не отрицает. Он знает толк в женщинах. Впрочем, им, Васюткову и Жилину, не понять его отношений к женщине. Они люди разных миров.
Однажды, под вечер, Леонтьев, продолжая разговор о женщинах, неожиданно замечает:
-- А Вера, собственно говоря, пикантная бабенка!
Жилин и Васютков молчат, хотя у Васюткова вздрагивают губы.
-- Впрочем, -- продолжает Леонтьев, -- русская женщина нравится только до тех пор, пока ею не овладеешь!
-- Вы негодяй! -- внезапно выкрикивает Васютков.
-- И, пожалуйста, ступайте своим путем! -- добавляет Жилин, отвернувшись почему-то к стене.
Леонтьев пожимает плечами.
-- Не понимаю, -- смущенно говорит он. -- Впрочем... -- и выходит из комнаты.
* * *
Жорж Леонтьев встречает Веру Смолич каждый день, то по дороге к университету, то в коридоре гостиницы св. Марселя. Конечно, неожиданно. Он смеется:
-- Судьба мне покровительствует, -- говорит он Вере. -- А я верю в судьбу...
Леонтьев с женщинами необыкновенно красноречив. Он затрагивает самые интересные темы и говорит обо всем красиво и свободно. К революции он относится несколько иронически, выше всего ставит наслаждение жизнью, тонко разбирается в любовных ощущениях и увлекается спиритизмом.
-- Не хотите ли посетить спиритический сеанс? -- спрашивает он Веру.
-- С удовольствием, -- девушка краснеет от радости.
Она ходит с Леонтьевым по театрам, в артистические кабаре, на собрания художников. Ее интересует мир литературной богемы, в который вводит ее Леонтьев, и незаметно для себя она все дальше уходит от своих старых приятелей.
Жилин и Васютков угрюмо ждут в своей комнате. Опять встают поздно, долго лежат на кровати и спорят. Опять Жилин тиранит Васюткова своим хладнокровным презрением к "меньшевикам", а Васютков горячится, выходит из себя. Опять машинка с чайником с утра и до глубокой ночи красуется на комоде.
Впрочем, Вера иногда забегает. Васютков и Жилин осторожно всматриваются в нее. Но она ничуть не изменилась. Она так же звонко смеется, по-прежнему мило-фамильярна. Приятели ободряются, веселеют, снова любят и надеются.
Вера смеется. О Леонтьеве она говорит:
-- Он такой важный... Навуходоносор! Цилиндр блестит, говорит томно, глазами играет, -- она берет тросточку, приосанивается и "показывает" Леонтьева, великолепно подражая его голосу и манерам.
Приятели хохочут до слез.
-- А он меня на спиритический сеанс возьмет! -- внезапно заявляет Вера.
Васютков хмурится. Жилин сурово бормочет:
-- Спиритизм! Еще одна выдумка досужей буржуазной фантазии!
А Вера весело смеется.
-- Я хочу посмотреть! -- повторяет она, вертясь, как школьница, на каблуке.
От спиритического сеанса Леонтьев многого ждет.
Он уверен, что Вера в него влюблена. Но вот уже месяц, как они знакомы, а "реализовать" их взаимные чувства не удается. Среди женщин, с которыми Леонтьев встречался в своей жизни, самые недоступные -- русские курсистки. Впрочем, Вера легкомыслена, Вера не "синий чулок".
Спиритический сеанс происходит в доме русского писателя. Много гостей, поэты, художники, музыканты, изящные дамы. Вера несколько стесняется в незнакомом обществе, но когда начинается сеанс, она забывает обо всем и с наивным любопытством следит за медиумом, за столом, отстукивающим ответы.
Она жмется к Леонтьеву и шепчет:
-- Это удивительно!.. Мне страшно.
Леонтьев нагибается к ней. Его щеки касаются ее душистых волос. Он страстно шепчет:
-- Я вас люблю! Верочка, я вас люблю!
Вера молчит и не отодвигается от него.
Сеанс окончен. Леонтьев провожает Веру. Она настроена мечтательно и все время молчит. Леонтьев не знает, о чем она думает, о нем или о спиритизме. Он говорит о своей любви, декламирует стихи и, как бы нечаянно, берет ее под руку.
-- Зайдемте ко мне, -- дрожащим шепотом предлагает он.
-- Вы в "Марселе"? -- тихо спрашивает Вера.
-- В "Марселе".
-- Пойдем...
Леонтьев вздрагивает от радостного волнения. Он ускоряет шаг. Вера молча идет рядом, опираясь на его руку.
-- Который час? -- шепотом спрашивает она.
И как бы в ответ доносится бой часов с церкви св. Женевьевы. Вера останавливается, считает.
-- Полночь, -- тихо произносит она и продолжает стоять.
Леонтьев торопит:
-- Идем, Верочка!.. У меня хорошо! Мы будем одни... Идем!
Вот перед ними отель св. Марселя. Вера, как бы нечаянно, бросает взгляд вверх. В четвертом этаже два окна освещены.
-- Наши еще не спят! -- говорит она и почему-то смеется.
Внезапное веселье и шаловливость охватывает Веру. Пока открывают дверь, она дразнит Леонтьева, прощается, вновь прибегает, делает смешные гримасы и хохочет.
-- Тише, Верочка! -- умоляюще шепчет Леонтьев. -- Неудобно...
По лестнице они поднимаются тихо. Вера идет на цыпочках, но видно, что ей хочется смеяться. Глаза сверкают. Она опирается на руку Леонтьева, и все его существо преисполнено гордости и страсти.
Вот они на четвертом этаже. Вера незаметно освобождает руку и забегает на несколько шагов вперед. Вот 24 номер.
-- Прощайте, Навуходоносор! -- раздается внезапно ее звонкий, полный смеха, голос.
Дверь в 24 номер с шумом раскрывается, и Вера исчезает. Леонтьев несколько минут стоит у дверей, потом сердито идет к себе. Он возмущен. Но это ничего. Это еще не поражение. Он возьмет свое... если не помешают обстоятельства...
А обстоятельства, как нарочно, против него.
На утро, не успел он одеться, в комнату входит хозяин. Он требует денег. Уже второй месяц кончается, как Леонтьев поселился в отеле, а хозяин еще не видал ни сантима квартирной платы.
-- Не беспокойтесь! -- деланно-небрежно говорит Леонтьев. -- Такие пустяки! Восемьдесят франков!
Но хозяин настаивает. Он больше ждать не намерен.
-- Хорошо. Через два часа я принесу вам деньги!
Хозяин выходит. Леонтьев одевается, прячет в карманы свои рукописи, прощальным взглядом обводит комнату и выходит.
На следующий день хозяин стучится в 24 номер.
Он извиняется. Это, конечно, к Васюткову и Жилину не относится, но он должен сказать, что ничего подобного от русских не ожидал! Восемьдесят франков -- это сумма. Леонтьев на вид человек со средствами и часто бывает у них... как мог он не поверить. Он вторично извиняется. Он зашел, собственно, спросить, не знают ли они, как разыскать Леонтьева? Княгини N., оказывается, вовсе и нет в Париже!
Васютков торопливо и смущенно копается в своих многочисленных карманах, наконец, извлекает бумажки и отсчитывает хозяину 80 франков. Хозяин удивленно смотрит на него.
-- Вы платите? -- спрашивает он.
-- Это за него... За М. Леонтьева... я ему должен... -- смущенно объясняет Васютков.
Хозяин берет деньги, низко кланяется и в то же время слегка пожимает плечами.
Вера Смолич краснеет, хочет что-то сказать, но Жилин прерывает ее:
-- Итак, мы идем в Лувр... Одевайтесь, Вера!
1908 г.
----------------------------------------------------
Исходник здесь:Фонарь. Иллюстрированный художественно-литературный журнал.