Итак, мифология, религия и обыденное сознание выдвинули немало смысложизненных вопросов и поставили целый ряд существенных мировоззренческих проблем, касающихся характера бытия человека и природы, взаимоотношения вещей, событий и процессов со своими мысленными аналогами и т. п. Возникла критическая масса мыслительного материала, достаточная для теоретического анализа мировоззренческих проблем. Однако указанные формы общественного сознания не располагали необходимыми для этого интеллектуальными средствами. Нужный инструментарий создавался в ходе развития протонаучного знания, облекаясь в фигуры логики и различные приемы отвлеченного мышления. Видную роль в этом процессе сыграло также увеличение разнообразия видов деятельности, вызвавшее широкое привлечение предметов-посредников, которые становились вещественными абстракциями межчеловеческих отношений.
Благодатная почва для появления философии одновременно готовилась в социальной сфере жизнедеятельности. Расширение автономии человека и утверждение некоторых гражданских свобод формировали социальный заказ на теоретическую разработку принципов, определяющих стратегию бытия человека в мире. Удачное пересечение в Древней Греции отмеченных духовных и социальных факторов и стало тем замечательным событием, которое дало жизнь философии.
Типология историко-философского процесса
Накопление эмпирического материала, демонстрирующего разнообразие философских систем и изменчивость их во времени, диктовало необходимость теоретического объяснения этого феномена. Отсюда и вполне понятные попытки не просто выделить и описать отдельные самостоятельные единицы историко-философского процесса – идеи, учения, школы и т. п., но и раскрыть механизм порождения самобытных философских систем, показать характер их исторической трансформации.
После работ Гегеля и Маркса уже мало кто оспаривает социально-культурную обусловленность эволюции философии.
Творчество философа, безусловно, несет в себе следы близкого ему цивилизационного жизнеустройства, определенного экономического уклада, конкретного вероисповедания, состояния науки, искусства и т. д. Вполне правомерно вовлекать подобные факторы в процесс анализа при описании и объяснении объективной истории философии. Но здесь все-таки затрагивается одна сторона эволюции философской мысли. Если ограничиться ею и не замечать другие элементы этого сложнейшего процесса, в частности философскую традицию, тогда возможны серьезные ошибки, упрощающие и даже искажающие реальный процесс развития философии. Хорошо известен, например, факт абсолютизации западноевропейского типа развертывания философии, когда игнорируются особенности ее развития в других культурных регионах. Одним из таких вариантов является широко распространенная в советской литературе периодизация, в которой динамика исторических типов философии тесно увязывалась со сменой общественно-экономических формаций[7]. В таком случае выделялась философия рабовладельческого, феодального, буржуазного и социалистического общества. Как же тогда быть с философской мыслью, скажем, Азии, где общество не проходило через все названные формации?
Нельзя забывать, что философия отнюдь не является бесстрастным описанием объективных явлений. Теоретическое воспроизведение мира здесь опирается на определенную систему жизненных ценностей. А значит, огромную роль в движении философской мысли играет личностное начало. Сложившийся в данную эпоху стиль мышления, функционирующие в массовом сознании установки, идеалы и принципы находят весьма своеобразное философское оформление и оценку в интеллектуальной деятельности конкретного мыслителя. Все это делает понятным, как в одних и тех же социокультурных условиях появляются разные философские системы. Вполне объяснимо и то, что каждая самобытная цивилизация и всякая историческая эпоха выдвигают свои проблемы, формируют специфический способ мышления, рождают собственные сюжеты бытия человека в мире. Следовательно, находятся духовные скрепы, которые объединяют, казалось бы, самые далекие учения. Много было в средневековой Европе различных объяснений сущего, но над всеми философскими конструкциями витал примат идеи о запредельном миру божественном Абсолюте.
Нетрудно заметить, что ценностное содержание философии служит теоретической основой выбора людьми определенных жизненных ориентиров и соответствующей стратегии социальных действий. Вот почему специфика ценностно-мировоззренческих установок, присущая философским теориям, является одним из оснований при типологизации историко-философского процесса. Необходимо, однако, учитывать одно обстоятельство: каждый особый тип философского постижения реальности вызревает и формируется лишь в подходящей социокультурной среде. Дело в том, что «социальная система приспосабливается не столько к спонтанно изменяющимся условиям среды – такие ситуации менее интересны и относительно тривиальны, – сколько к собственным растущим возможностям и последствиям человеческой деятельности»[8]. Таким образом, еще одним основанием типологизации историко-философского процесса выступает характер антропосоциоприродных связей, присущий данному обществу.
Философская картина мира, связанные с нею идеалы и принципы явно или неявно входят в социальные программы деятельности. Там, где достигается соответствие подобных программ системе социоприродных и межчеловеческих отношений, и складывается особый тип философии. Представляется целесообразным различать пространственную и временную вариации этих типов. В первом случае это будут геосоциокультурные, а во втором – исторические типы философии.
Специалисты выделяют три уникальные формы развития философского знания – западную, восточную и русскую, связывая их с тремя соответствующими вариантами эволюции человечества. Данная концепция хорошо аргументирована. Убедительные доводы в ее защиту приводит российский философ В.Ф. Овчинников. «Уместно подчеркнуть, – пишет он, – что человечество, пройдя первобытнообщинную фазу, в дальнейшем пошло по трем указанным путям, накапливая многообразие социального и духовного опыта… Акцент духовного поиска Запада – в сторону поиска абсолютной истины, России – в сторону поиска абсолютного добра, а Востока – в сторону поиска абсолютного смысла Вечности, слияния с вечностью»[9]. Разделяя в основном взгляды автора на классификацию историко-философского процесса, мы полагаем, что его концепция все же нуждается в терминологическом уточнении. Овчинников за основу деления берет геополитический признак. Но вне его оказываются цивилизационные и культурологические факторы, использование которых придает классификации большую основательность. В этом делении отсутствует и временная компонента. Между тем региональные, цивилизационные и культурообразующие признаки теоретического мировоззрения удачно вписываются в разряд геосоциокультурных типов философии. В силу этого предложенное Овчинниковым название «исторические типы философии» больше подходит для обозначения отдельных этапов развертывания философского знания в границах каждой геосоциокультурной формы.
Преимущество классификации, основанной на выделении двух главных типов историко-философского процесса, видится в том, что она соединяет его социокультурную детерминацию с внутренней логикой развития философского знания. Здесь присутствует как внешний контекст движения философии в историческом времени, так и ее собственная традиция, направленная на сохранение и трансляцию устойчивого ядра философских учений. Такая классификация создает основу для системного и целостного описания и объяснения механизма развития философской мысли.
Каждый геосоциокультурный тип философии обладает своими отчетливо выраженными содержательными характеристиками и своим стилем мышления. Существенно различается в пределах каждого такого типа решение фундаментальных смысложизненных вопросов, касающихся человека и его предназначения, природы и ее сущности, духовности и места этого феномена в судьбах людей.
Так, в восточной философии проводится мысль о сквозной связи всего сущего. Акцент сделан на процессуальность бытия. Реальность здесь предстает как непрерывный поток взаимопревращения различных явлений. Поэтому выделение индивидуальных образований признается весьма условным. Отдельные вещи – лишь момент непрерывной трансформации мира. Их существование относительно, а сами они призрачны.
Посему и человеческое «Я» в восточных учениях оказывается расплывчатым и нечетким. В буддизме дело доходит даже до отказа от личностного начала. Включенный в поток трансформации Универсума человек попадает в зависимость от различных желаний и страстей. Выход здесь видится в направлении активности внутрь. Ставится задача через рефлексию достичь просветления или ясного понимания того, что низшие формы бытия должны служить высшим и что ориентация на внешнюю, предметную сторону действительности вовлекает человека в поток бесконечных превращений и делает жизнь сплошным страданием. Значит, необходим самоконтроль, чтобы устранить страсти, мешающие правильному поведению.
Отказ от внешней активности получил оформление в китайской философии как принцип «не деяния». Суть его – в требовании сообразовывать свои действия с естественными процессами. Этот принцип явился философским обобщением сформированной в китайской культуре тенденции, которую хорошо иллюстрирует одна притча, высмеивающая нетерпеливого человека. Недовольный медленным ростом злаков, он начал тянуть растения, чтобы ускорить их рост.
Что касается духовности, то на Востоке она рассматривается в контексте человеческого умения правильно жить. Не отрицая значения разума, там высоко ценят сверхразумное освоение мира, интуицию. Вот почему восточная философия уделяет много внимания анализу самосознания, медитации, различным иррациональным феноменам.
Специфика восточной духовности находит отражение и в оформлении философского знания. Строго системное изложение материала здесь отнюдь не является правилом. Нередко философия предстает в художественно-образной форме. Весьма характерна для нее слабая разработанность понятийного аппарата и, напротив, широкое использование нечетких смыслообразов и метафор. Так, слово «дхарма» означает и закон, и истину, и утверждение. Причем смысл подобных образов очень сильно зависит от контекста.