Больше Дунфан Ю не сидел на рынке. Возвратившись домой, он посовещался со своей женой-шпионкой и решил попытать удачи в городе.
Гастарбайтер – это не хулиган
– Чем же ты в городе заниматься станешь? Ты у меня туповат, а в городе люди хитрые! – волновалась жена, вперившись в него своими темными очками и поглаживая рукой его большое лицо. Дунфан Ю нравилось, когда его жена носила темные очки, и еще больше ему нравилось, когда она гладила его по лицу. За последние годы он купил жене десяток с лишним темных очков, чтобы та носила их по очереди. Он хотел даже добыть жене такую же форменную одежду, как та, что носили контролеры на рынке, чтобы она еще больше походила на шпионку.
– Я дурак, но человек я неплохой. Дурак обманывать не станет. В городе люди хитрые, им нравятся дураки. С дураком безопасно! Горожане ленивы, а я трудолюбивый, сильный, никакой работы не боюсь! – с хихиканьем успокоил жену Дунфан Ю.
– Нет, так не пойдет, я тогда вместе с тобой поеду, и ребенка тоже с собой возьмем. Если ты будешь один скитаться на чужбине, то мне не будет покоя, я боюсь, как бы тебя там какая-нибудь потаскушка не соблазнила, – говорила жена со смесью жалости и тревоги.
– Да ты же… – Дунфан Ю хотел сказать: «Да ты же ничего не видишь», но вовремя спохватился. – Хе-хе, только ты одна в меня так веришь! Мужчина после сорока вступает в самый цветущий возраст. Ты верно говоришь, поедем в город с тобой вместе, у сына сейчас как раз летние каникулы, захватим и его с собой, чтобы он мир посмотрел. Ну а когда я найду работу и устроюсь получше, то отправлю вас с сыном домой. – Он был так воодушевлен, что потирал руки.
На скопленные несколько сотен юаней Дунфан Ю хотел организовать большой бизнес. Приехав в город, он счел торговлю завтраками выгодным делом и решил вместе с женой готовить пирожки на пару и продавать их. Все эти годы он больше всего на свете любил есть паровые пирожки, которые готовила его жена. Хоть «шпионка» и не могла ничего видеть, но руками и ногами орудовала ловко, одевалась опрятно, а в работе была еще более аккуратной. При наличии помощника она могла выполнять множество дел, которые были не под силу многим нормальным людям. Супруги посоветовались и решили, что так тому и быть. Они арендовали потрепанный домишко, поставили там плиту и открыли бизнес под вывеской «Паровые пирожки у дурака». Денег на аренду торгового помещения у них не было, и Дунфан Ю, взваливая на себя коромысло с двумя ведрами пирожков, слонялся по жилым кварталам. Первые два дня продажи шли не очень бойко, но спустя неделю стало получаться продавать по десять с лишним килограммов в день. Дунфан Ю радовался так, что уголки его рта расплывались в улыбке до ушей, и от этого казалось, что лицо его становится еще больше.
Но по прошествии десяти с лишним дней вновь начались неприятности. Сначала люди с повязками на рукавах пришли проверить его удостоверение личности и временную регистрацию, потом люди в форме пришли проверить его разрешение на работу и свидетельство о регистрации частного бизнеса, ну а затем пришли люди в белых медицинских халатах, чтобы проверить заведение на соответствие санитарным нормам. У Дунфан Ю никаких документов не было, поэтому его ведра и пирожки конфисковали, самого его оштрафовали несколько раз и в конце концов опечатали арендованный им дом.
Некоторые говорили:
– В твоих пирожках микробы, если съешь, то отравишься и будешь страдать от диареи.
Дунфан Ю на это отвечал:
– Все, что остается нераспроданным, съедаем мы с семьей, и от диареи не страдаем.
Некоторые говорили:
– Ты, когда пирожки делаешь, не надеваешь белый халат, не надеваешь маску и перчатки, это не соответствует самым элементарным нормам гигиены.
Дунфан Ю с улыбкой спрашивал:
– А вы что, когда дома еду готовите, тоже надеваете белые халаты, белые шапки, белые маски и белые перчатки?
Тогда спрашивающий выходил из себя:
– Если ты, хулиган, продолжишь нести всякий вздор, то я тебя арестую!
Дунфан Ю говорил:
– Ну и арестуй, если хочешь, мне главное, чтобы в тюрьме кормили! К тому же гастарбайтер – это еще не хулиган, чтобы быть хулиганом, надо как минимум женщину за руку потрогать. – Он вспомнил, как когда-то его обозвали хулиганом за то, что он прикоснулся к женской руке.
И как бы Дунфан Ю ни заискивал, ни объяснял, ни умолял, городские чиновники не сменили гнев на милость: они разобрали его плиту, а деревянные решетки, ведра, таз и всё остальное побросали на грузовик и увезли. Чтобы его жена с ребенком не перепугались, Дун фан Ю с улыбочкой им сказал:
– Ничего страшного, поедем пока домой, рано или поздно им всё равно захочется поесть пирожков, тогда они сами придут с паланкином уговаривать нас вернуться!
Из города в деревню Дунфан Ю возвратился со знанием нового термина – «лица, не имеющие удостоверения личности, постоянного места работы и постоянного места жительства». Ему казалось, что это обозначение вполне соответствует его собственному статусу: без прав, без денег, без огорчений. Так он трактовал его смысл.
Ухожу из дома, чтобы скучать по дому
У семьи Дунфан Ю было мало пахотной земли, и работы по весеннему посеву и осеннему сбору урожая можно было закончить всего за несколько дней. Всего зерна, которое каждый год собирали с поля, было достаточно для того, чтобы семья питалась им два года. С едой проблемы не было, вот только не хватало денег. Ребенку на учебу нужны были деньги, да и старикам на лечение тоже нужны были деньги. Дунфан Ю, конечно, слыл дураком, но душа у него оставалась доброй, да и человеком он был ответственным. Он хотел, чтобы его сын получил образование и не только доучился до окончания начальной школы, но и продолжил обучение дальше, пошел в среднюю школу, в университет. Если у сына хватит на это мозгов, он согласен терпеть горести и лишения и тяжело работать. Сына жены от первого брака он считал своим собственным. Его жена хотела родить ему еще одного, но он сказал: «Да у меня ведь уже есть сын, зачем мне тратить лишние силы, чтобы еще одного поднимать». На самом деле Дунфан Ю не хотел увидеть, какой станет его «шпионка» в темных очках и охотничьем костюме, когда у нее появится большой некрасивый живот: это разрушит в его представлении светлый идеал его детства.
Собрав осенью урожай, Дунфан Ю решил еще разок отправиться куда-нибудь в дальние края. Он хотел поехать в административный центр провинции и подыскать себе там работку на подхвате, а потом, к китайскому Новому году, возвратиться домой. Он сказал жене:
– Ты оставайся дома и хорошенько позаботься о нашем ребенке, а я тебе гарантирую, что через три – четыре месяца вернусь и куплю тебе первоклассные темные очки.
– Ты лучше отложи денег, чтобы мне глаза вылечить! – охладила его пыл жена.
– Ну нет, так не пойдет! Ты в темных очках такая красивая! К тому же если тебе вылечат глаза, то ты, как увидишь меня, перепугаешься до смерти и сбежишь с кем-нибудь другим. Нет уж, не настолько я глуп! – Случались моменты, когда и Дунфан Ю обнаруживал смышленость.
– А ты не станешь скучать по мне и ребенку? – жена боялась, как бы он не натерпелся из-за своей глупости лиха, и не хотела его отпускать.
– Я ухожу из дома, чтобы скучать по дому, как тот тип из кино, который уехал за рубеж, чтобы там скучать по родине.
Вернулся Дунфан Ю только в канун китайского Нового года; в руке он держал пять цзиней длинной лапши. Он проработал на одной стройплощадке четыре месяца, в итоге подрядчик сбежал с деньгами, а Дунфан Ю не получил ни копейки. Ничего не поделаешь, четыре дня он поработал на компанию, предоставляющую услуги по перевозкам, поднимал на верхние этажи холодильники, рояли и мебель из красного дерева и заработал сорок юаней, которых как раз хватило на билет на поезд. Но ему жаль было тратить все деньги на дорогу, поэтому, чтобы купить пять цзиней длинной лапши, он сошел одной станцией раньше и прошагал пешком сорок верст, прежде чем добрался до дома.
Жене было так жаль его, что она залилась слезами, а Дунфан Ю весело пытался ее приободрить:
– Да, денег я не заработал, но ведь мы ничего и не потеряли. Вот тем, кто со мной вместе работал, домой ехать еще дальше, чем мне, они не только зарплату не получили, но еще и жертвами грабежа стали, даже ватники – и те у них унесли. А мне-то грех на судьбу жаловаться, посмотри, я даже в той же самой шапке вернулся, не потерял ее. К тому же мы никаких убытков не понесли, меня же кормили бесплатно, каждый раз давали две пампушки и тарелку овощного супа! Я четыре месяца не тратил денег на еду, будем считать, что я свою зарплату проел.
Дунфан Ю умел во всём видеть хорошее.
– А какой он, административный центр провинции? – спросила жена, утирая слезы.
– Большой! Роскошный! Дороги шире, чем гумно у нас! Дома высокие. А в туалетах у горожан чище, чем у нас на кухонном очаге! – рассказывал Дунфан Ю крайне восторженным тоном.
– Ты что, ходил к горожанам домой? – удивилась жена.
– Ходил, я же вещи перевозить помогал! – с огромным воодушевлением сказал Дунфан Ю. – Был дома у одних богачей – у них квартира очень большая, и всё дорогими вещами уставлено.
– И что же там за ценные вещи? – спросила жена.
– Стол! Когда я мебель таскал, хозяин мне крикнул: «Осторожнее, смотри, как бы лак не облупился, этот стол дороже, чем твоя жизнь, стоит!» – принялся описывать этот эпизод Дунфан Ю. А потом самодовольно похвалялся: – Хорошо еще, что я все подушечки на пальцах стер, а со стола ни крошечки лака не упало, а не то жизнью бы за это поплатился.
Хорошо, когда человек слегка глуповат
После китайского Нового года Дунфан Ю еще раз отправился в административный центр провинции. Сначала он месяц с лишним проработал на поденщине, потом вернулся домой, посеял зерно и вновь уехал в административный центр. Так он влился в миграционный поток деревенских рабочих, которые устремились в город, и сейчас уже превратился в опытного гастарбайтера, который трудится на заработках с десяток лет. Он, словно перелетная птица, регулярно возвращался домой (как минимум всегда приезжал на Новый год), а затем вновь «улетал» в далекие и чужие большие города (уровень заработка в провинциальном центре давно перестал его устраивать).