непрерывно мчались курьеры, доставлявшие необходимые сведения. В Быхов к Корнилову приезжали представители буржуазии, банковских кругов, обещая финансовую помощь. Под видом подготовки к судебному процессу Корнилов имел возможность вызывать к себе любого командира из любой части фронта. Прибывших знакомили с планом подготовки заговора, давали поручения подобрать нужных людей. За короткий период Корнилов сумел подготовить в десять раз больше сил, чем в августе: почти четверть миллиона вооружённых людей можно было бросить в новый поход против народа. Среди них, как об этом уже писалось в I томе «Истории гражданской войны», было больше 40 специально созданных так называемых «ударных батальонов». В каждом из них по 1 100 хорошо вооружённых солдат, тщательно отобранных командирами. Эти батальоны располагались крайне удачно для контрреволюции: большая часть — на Северном и Западном фронтах. Они могли быстро выдвинуться вперёд и отрезать фронты от столиц, если бы там вспыхнуло большевистское восстание. Корнилов мог опереться на юнкерские школы и школы прапорщиков, в которых числилось около 50 тысяч вооружённых бойцов, преданных буржуазному Временному правительству. В соответствующих местах были подготовлены кавалерийские и казачьи дивизии — в Финляндии, Брянском районе, в Донбассе. Эти дивизии могли быстро прийти на помощь Временному правительству.
В планах Корнилова серьёзное место отводилось корпусу чехословаков, стоявшему на Правобережной Украине. Под его прикрытием можно было вызвать войска с Юго-западного и Румынского фронтов, да и сам корпус хотели использовать против большевиков. В Белоруссии формировался польский корпус генерала Довбор-Мусницкого, который мог отрезать Белоруссию от столиц.
Разумеется, Ленин не знал и не мог знать об этих подробностях заговора, — детали эти стали известны много лет спустя после победы революции, — но в том и состоял гений Ленина, что он разгадал планы врагов: контрреволюция тайно и спешно создавала второй корниловский заговор. Буржуазия готовилась к гражданской войне против рабочих и крестьян.
Гражданская война — это высшая форма классовой борьбы, при которой все противоречия обостряются и переходят в вооружённую схватку. Гражданская война — самая острая форма классовой борьбы, когда всё общество раскалывается на два враждебных лагеря, силой оружия решающих вопрос о власти.
Маркс, изучая июньское восстание парижского пролетариата в 1848 году, дал такую характеристику гражданской войны: «Июньская революция впервые расколола всё общество на два враждебных лагеря — на восточный и западный Париж. Единения февральской революции не существует больше… Февральские бойцы сражаются теперь друг с другом, и — чего еще никогда не бывало — не существует больше прежнего равнодушия, и каждый человек, способный носить оружие, сражается по эту или по ту сторону баррикады»[3].
Ленин, продолжая и развивая учение Маркса, писал о сущности гражданской войны:
«… опыт… показывает нам, что гражданская война есть наиболее острая форма классовой борьбы, когда ряд столкновений и битв экономических и политических, повторяясь, накапливаясь, расширяясь, заостряясь, доходит до превращения этих столкновений в борьбу с оружием в руках одного класса против другого класса»[4].
Именно к такому обострению подошла русская революция в сентябре — октябре 1917 года. Общество разделилось на два резко противоположных лагеря. В одном — буржуазия, помещики, кулацкие верхи деревни и казачества, под руководством партии кадетов в союзе с эсеро-меньшевиками. Это — лагерь контрреволюции, спешно готовящий гражданскую войну против пролетариата. В другом — пролетариат и беднейшее крестьянство, руководимые партией большевиков. К ним всё явственнее склонялась и основная масса среднего крестьянства.
В народе произошли огромные сдвиги, свидетельствовавшие о приближении революции. Прежде всего коренным образом изменилась форма борьбы всех классов общества. Ленин неоднократно требовал исторического рассмотрения вопроса о формах борьбы. В различные моменты, в зависимости от различных условий — политических, национальных, бытовых и т. д. — различные формы борьбы выдвигаются на первый план, становятся главными формами борьбы. После корниловского мятежа в рабочем движении появились новые элементы: рабочие не только бастовали, не только организовывали экономические и политические стачки, но и нередки были случаи, когда рабочие прогоняли предпринимателей с фабрик и заводов и брали в свои руки управление предприятиями. Это говорило о том, что рабочее движение упирается в проблему власти.
Коренным образом изменилось и крестьянское движение в стране. Корниловское движение показало широким крестьянским массам, что в «дворянские гнёзда» возвращаются помещики и вновь прибирают к рукам всю землю. После корниловского мятежа в деревне усилилось разгромное движение. Крестьяне жгли имения, выкуривали помещиков, разбирали инвентарь. Главной формой борьбы становилось разгромное движение. Борьба крестьян также упиралась в проблему власти. Крестьянское движение превращалось в крестьянское восстание.
Новая форма борьбы выдвинулась и в солдатских массах. Солдаты отказывались подчиниться распоряжениям своих командиров. Во многих полках солдаты прогоняли своих нелюбимых командиров и избирали на их место других, более близких по духу, а чаще — из среды самих солдат. В сентябре в Балтийском флоте моряки на некоторых кораблях выбросили за борт своих офицеров. Борьба солдат превращалась в восстание. И в армии движение вплотную подходило к вопросу о власти.
Наконец, заметный сдвиг произошёл и в среде трудящиеся угнетённых наций. Через голову своих буржуазно-националистических организаций трудящиеся массы стали всё чаще связываться с большевистскими организациями. Трудящиеся угнетённых национальностей начали понимать, что свободу они могут получить не от своих буржуазных организаций, а из рук победившего народа.
Во всех слоях трудящегося населения изменилась форма борьбы. Всё движение подходило вплотную к вооружённому восстанию.
В лагере революции — подавляющий перевес сил. Но, как это не раз показывал опыт, буржуазия, располагая организованной военной силой, командным составом, сетью белогвардейских организаций, могла разгромить этот лагерь революции. Русская буржуазия вновь собирала для этого силы. Предупредить выступление контрреволюции можно было только вооружённым восстанием рабочих и солдат.
Между 12 и 14 сентября Ленин написал два директивных письма Центральному Комитету, Петербургскому и Московскому комитетам большевиков. Он отмечал, что «получив большинство в обоих столичных Советах Рабочих и Солдатских Депутатов, большевики могут и должны взять государственную власть в свои руки»[5].
Ленин с исключительной чёткостью объяснил, почему именно сейчас восстание стало в порядке дня.
«Восстание, — писал Владимир Ильич, — чтобы быть успешным, должно опираться не на заговор, не на партию, а на передовой класс. Это во-первых. Восстание должно опираться на революционный подъём народа. Это во-вторых. Восстание должно опираться на такой переломный пункт в истории нарастающей революции, когда активность передовых рядов народа наибольшая, когда всего сильнее колебания в рядах врагов и в рядах слабых половинчатых нерешительных друзей революции»[6].
Эти три условия были налицо.
Пролетариат полностью поддерживал партию большевиков. Это показал провал авантюры генерала Корнилова, когда на призыв большевиков поднялся весь рабочий класс. Это подтвердили Советы обеих столиц, приняв резолюции большевиков. Об этом говорили перевыборы Советов в промышленных центрах, где руководство переходило в руки пролетарской партии.
«За нами большинство класса, авангарда революции, авангарда народа, способного увлечь массы»[7], — писал Ленин. Широкие слои крестьянства высвобождались из-под влияния помещиков и буржуазии. Политически это выразилось в развале партии эсеров. Усиливались «левые» эсеры. Меньшевики искали новую опору и цеплялись за земцев, кооператоров, представляющих кулацкие группы деревни. Солдаты изживали последние остатки доверия к соглашателям.
Это подтвердил рост влияния большевистской партии на армию. Исстрадавшийся и изголодавшийся народ понял, что мир, землю, хлеб он может получить только из рук пролетариата, «… за нами большинство народа» [8], — писал Ленин.
В лагере ближайших союзников буржуазии — среди эсеров и меньшевиков — чувствовались неуверенность в своих силах, разброд, появились всякие «левые» течения как среди меньшевиков, так и среди эсеров.
Колебание было и в лагере контрреволюции. Хотя кадеты и крепко сколачивали все буржуазные элементы в единый блок, однако им не удалось устранить противоречия между отдельными группами. Черносотенцы тянули назад, к старому режиму. Левые кадеты всё ещё держались за соглашение с эсеро-меньшевиками.
Колебанием прежде всего пытался воспользоваться германский империализм. Германское правительство в начале сентября 1917 года тайно обратилось к Франции с предложением заключить мир. Германия соглашалась пойти на уступки Франции и Англии на Западе при условии получить свою долю на Востоке. Германские дипломаты при этом спекулировали угрозой грядущей революции, ибо к осени 1917 года во французской армии начались волнения. Солдаты требовали мира. Движение охватывало целые корпуса и проникало даже и в английские части. Угрожая возможностью революции, Германия пыталась добиться мира на Западе, чтобы развязать себе руки на Востоке и покончить с Россией.
Но переговоры затянулись. Маневр немцев не достиг цели. Тогда германская дипломатия, никогда не брезговавшая никаким средствами, быстро переменила фронт и обратилась к буржуазному Временному правительству с предложением начать переговоры о сепаратном мире. Временное правительство не прочь было пойти на переговоры: это позволило всеми силами обрушиться на большевиков. Но когда в большевистской печати появились сведения о сговоре империалистов, вся буржуазная и соглашательская печать подняла крик о «большевистской клевете». Кадетские газеты трубил