предлагает всем организациям партии руководиться этим и с этой точки зрения обсуждать и разрешать все практические вопросы (съезда Советов Северной области, вывода войск из Питера, выступления москвичей и минчан и т. д.)»[32].
Резолюция Ленина прошла десятью голосами против двух. По предложению Дзержинского было решено «создать для политического руководства на ближайшее время Политическое бюро из членов Центрального Комитета»[33].
Только два человека на заседании Центрального Комитета выступили против Ленина — Каменев и Зиновьев. Оба выдвинули против Ленина целый ряд возражений. Международная обстановка, доказывали они, для нас неблагоприятна. Пролетариат не окажет активной поддержки. Немцы легко сговорятся со своими противниками и обрушатся против революции. У нас в стране нет большинства — только рабочие и часть солдат, а остальные под вопросом. Лучше занять оборонительную позицию, заявили Зиновьев и Каменев. Буржуазия побоится не созвать Учредительного собрания. А в нём у нас будет треть мест. Мелкая буржуазия склоняется в сторону большевиков. Вместе с «левыми» эсерами мы составим правящий блок в Учредительном собрании, который будет проводить нашу политику.
Каменев и Зиновьев отбросили всё, что выстрадал русский пролетариат в борьбе с царизмом и буржуазией.
В непрерывных боях с оппортунистами Ленин настойчиво учил, что мало признавать классовую борьбу. Даже буржуазия её не отрицает. Но только тот, кто доводит классовую борьбу до диктатуры пролетариата, является настоящим марксистом. Большевизм вырос, окреп и закалился именно в борьбе за диктатуру пролетариата.
Перед грозной, решительной минутой, завершающей целый исторический этап борьбы большевистской партии, Каменев и Зиновьев заняли предательскую позицию меньшевиков, позицию Каутского, т. е. мирного врастания в социализм через парламент, через Учредительное собрание. Зиновьев и Каменев по существу яростно отстаивали капитализм.
Как и все предатели, они видели могучую силу у врага, крепость рядов у противника.
У врага, твердили Зиновьев и Каменев, стройные полчища, пушки, затем казаки, затем ударники, затем армия… А у нас — «настроения нет даже на заводах и в казармах»[34]. Поистине — у страха глаза велики!
Центральный Комитет большевиков дал решительный отпор защитникам капитализма. Капитулянтов никто не поддержал. Резолюция Ленина стала директивой всей большевистской партии.
Заседание Центрального Комитета кончилось поздно ночью. На улице — сыро. Кое-где в тумане светились редкие фонари. Товарищ Дзержинский снял с себя плащ и накинул его на плечи Владимира Ильича. Ленин стал было протестовать, но Дзержинский настоял на своем:
— Никаких отговорок! Извольте надеть плащ, иначе я вас не выпущу[35].
Идти домой было далеко. Ленин согласился переночевать на квартире у рабочего, который жил поблизости в крохотной комнатушке на Певческой улице. Сейчас там высятся цехи завода «Электроприбор».
Ленину предложили кровать, но он категорически отказался и улёгся на полу, подложив под голову книги.
Пока шло заседание Центрального Комитета большевиков, 10 октября в Смольном начали собираться делегаты съезда Советов Северной области. Свердлов предупредил организаторов и руководителей съезда, что открытие необходимо перенести на 11 октября. Вечером 10 октября состоялось лишь предварительное совещание делегатов съезда. Выбрали мандатную комиссию, утвердили порядок дня.
На съезд прибыли представители Петрограда, Москвы, Новгорода, Старой Руссы, Боровичей, Ревеля, Юрьева, Архангельска, Вольмара, Кронштадта, Гатчины, Царского Села, Чудова, Сестрорецка, Шлиссельбурга, Выборга, Гельсингфорса, Нарвы, Або и Котка. Не послали своих делегатов Петрозаводск, Тихвин, Павловск, Венден, Псков.
Всего съехалось 94 делегата. Из них 51 большевик, 24 «левых» эсера, 4 эсера-максималиста, 1 меньшевик-интернационалист, 10 правых эсеров и 4 меньшевика-оборонца.
Особенно важное значение придавал съезду Ленин. Он обратился ещё 8 октября со специальным письмом «к товарищам-большевикам, участвующим на областном съезде Советов Северной области». В письме этом Владимир Ильич прямо говорил, что съезд Советов Северной области должен быть готов взять власть в свои руки, начать восстание:
«Нельзя ждать Всероссийского съезда Советов, который Центральный Исполнительный Комитет может оттянуть и до ноября, нельзя откладывать, позволяя Керенскому подвозить еще корниловские войска»[36].
Нельзя больше откладывать. Момент активных действий настал…
И Ленин не устаёт снова и снова повторять свои доводы за восстание. Дело не в новых резолюциях.
«Дело, — писал Владимир Ильич, — в восстании, которое может и должен решить Питер, Москва, Гельсингфорс, Кронштадт, Выборг и Ревель. Под Питером и в Питере — вот где может и должно быть решено и осуществлено это восстание, как можно серьёзнее, как можно подготовленнее, как можно быстрее, как можно энергичнее»[37].
Ленин кратко набросал при этом и план восстания. Он предлагал двинуть полки из ближайших гарнизонов к Петрограду, вызвать флот из Кронштадта, Гельсингфорса, Ревеля, разгромить корниловские части, поднять обе столицы и свергнуть правительство Керенского, создать свою власть, немедленно предложить воюющим государствам мир и отдать землю крестьянам.
Вождь революции наметил и лозунг восстания:
«Керенский снова подвёл корниловские войска под Питер, чтобы помешать передаче власти Советам, чтобы помешать немедленному предложению мира этой властью, чтобы помешать передаче всей земли тотчас крестьянству, чтобы сдать Питер немцам, а самому удрать в Москву! Вот лозунг восстания, который мы должны пустить в обращение как можно шире и который будет иметь громадный успех»[38]
Письмо Ленина обсуждалось на большевистской фракции съезда. Фракция собралась утром 11 октября после решающего заседания Центрального Комитета. Совещание происходило в Смольном, в обширной комнате № 18, где обычно заседали большевики.
От имени Центрального Комитета был сделан доклад о принятой директиве. Избегая слова «восстание», докладчик говорил, что время общих разговоров о переходе власти к Советам прошло, пора поставить вопрос конкретно: когда, каким поводом воспользоваться? Возможно, что съезду придётся сыграть роль организации, начинающей выступление.
Руководители съезда знали от товарища Свердлова о решении Центрального Комитета. Знали о нём и многие большевики-делегаты. А доклад вплотную подвёл их к вопросу о восстании. Все почувствовали близость решающего момента. Все поневоле оборачивались на каждый шорох, как будто ждали, что откроется дверь и раздастся призыв к бою.
Вечером того же 11 октября открылось заседание съезда. С трибуны звучат горячие, взволнованные речи. Представитель Петроградского Совета говорит об опасности, угрожающей Петрограду. Он рассказывает, что Временное правительство собирается вывести две трети петроградского гарнизона.
— Дело идёт о судьбе Петрограда![39] — восклицает он.
Его сменяет матрос-балтиец:
— Вывод гарнизона из Петрограда — это предательство революции!
Матрос обращается к съезду:
— Балтфлот говорит вам: оставайтесь здесь и защищайте интересы революции. Оставайтесь здесь и охраняйте революцию!
Слова матроса тонут в неистовом грохоте аплодисментов. Съезд посылает приветствие Балтийскому флоту.
Представитель Москвы говорил, что в минуту опасности московский гарнизон и пролетариат не останутся равнодушными зрителями событий.
— В Финляндии Советы уже стали органом революционной власти, — сообщает представитель Финляндского областного комитета. — Областной комитет проверяет деятельность правительственных чиновников. Ни один приказ Временного правительства не исполняется в Финляндии, если он не подписан комиссаром областного комитета[40].
Один за другим на трибуну поднимаются делегаты с мест. Приветствуют съезд представители Советов Петроградской губернии, Гельсингфорсского Совета, Кронштадта. Все они единодушны — необходимо скорее созвать II съезд Советов.
Неожиданно в боевом настроении съезда раздаётся другая нота. На трибуне меньшевик Муханов с внеочередным заявлением:
— Фракция меньшевиков по ряду соображений должна покинуть съезд.
Заявление не производит никакого впечатления на делегатов. Они досадливо отмахиваются от Муханова, как от надоедливой мухи. Съезд спокойно переносит обсуждение этого заявления на завтрашнее заседание. Растеряно озираясь, незадачливый меньшевистский оратор покидает трибуну. Его сменяет солдат-большевик Головов. Он прислан на съезд гарнизоном Выборга:
— Власть в Выборге принадлежит в настоящее время Совету. Совет захватил телеграф, сменил командира корпуса и коменданта крепости[41].
Такое же боевое настроение, по словам делегата Рябчинского, царит в Ревеле.
Однако соглашатели не унимаются. От имени новгородской делегации с внеочередным заявлением выступает меньшевик Абрамович. Их делегация, сообщает он, получила телеграмму от Искоборсева (Исполнительный комитет общеармейских организаций Северного фронта. — Ред.) с предложением покинуть настоящий съезд. Но члены новгородской делегации не хотят уходить со съезда. Абрамовичу резко отвечает Крылов, делегат города Божовичей Новгородской губернии. Он отказывается подчиниться требованию соглашательского Искоборсева и заверяет съезд:
— Боровичский гарнизон силой поддержит требование Северного съезда