Такая проповедь, произнесенная столь выдающимся лицом и таким увлекательным тоном, успокоила умы, смягчила сердца и много содействовала утверждению нового порядка вещей. Но чтобы она именно проложила ему дорогу к папскому престолу, это едва ли можно утверждать. Наполеон называет ее в одном месте якобинскою речью, и в кружках кардиналов на Киарамонти смотрели как на зараженного республиканским духом. Притом он был еще довольно молод: 60-тилетний человек не давал возможности надеяться на скорую перемену на папском престоле. Но эта замечательная проповедь послужила для Мори и Руффо лучшим доказательством того, что никто другой, как именно Киарамонти и должен сделаться теперь папой. Мори не верил в прочность австрийских побед. Бонапарт возвратился, сделался консулом и предпринял уже второй итальянский поход. В случае его победы было важно, чтобы тот, кто занимает престол Петра, наперед пользовался уважением консула и вообще не относился враждебно к новому времени; а Киарамонти как раз и был человеком, с которым могли иметь дело республика и французы. Руффо совершенно сходился в этом взгляде с Мори; избрание Киарамонти было ходом, направленным против Австрии, и Неаполь был вполне доволен этим. Все дело теперь приняло уже такой определенный оборот, что в то время, как Герцан, стараясь предотвратить неприятную Австрии кандидатуру, в крайнем возбуждении бегал из келии в келию и выставлял все новых кандидатов, епископ имольский спокойно сидел в своей комнате и писал письма к государям, различным нунциям и в Рим, а его служители уже спешили сообразно с его ростом несколько укоротить папское богослужебное облачение.
Наконец настало утро того дня, который, как говорит Консальви, «должен был положить конец вдовству римской церкви». 14 марта в обычный час кардиналы приступили к голосованию и все голоса пали на Киарамонти. После состоявшегося избрания все кардиналы, сидевшие на той стороне, где сидел и новоизбранный папа, поднялись со своих мест, и в выражение своего почтения к нему – оставили его сидеть одного. Затем кардинал-легат подошел к Киарамонти и в обычной установленной форме спросил его, принимает ли он выпавшее на него избрание. Киарамонти просил нескольких минут для размышления, чтобы помолиться, и после молитвы в нескольких словах заявил, что он принимает избрание с глубоким сознанием своего недостоинства и в надежде, что кардиналы будут помогать ему. Затем его спросили, какое желает он носить имя в качестве папы, на что он отвечал, что из благодарности к своему предшественнику он хочет называться Пием VII. По принятии избрания новый папа отведен был к алтарю и там облачен был в папское церковное одеяние. Затем кардиналы воздали папе обычное «поклонение. » Капелла была открыта, чтобы и конклависты также могли принести свое поклонение, и когда папа принимал их, кардинал Дориа сообщил собравшейся на небольшой, образующей остров, площади толпе, что папой избран кардинал Киарамонти под именем Пия VII. Затем двери конклава были открыты и народ допущен был к целованию папской туфли. После полудня Пий VII в торжественной процессии был отнесен в монастырскую церковь и возведен на престол, и там кроме кардиналов пред ним благоговейно коленопреклонялись массы народа. Совне, на открытой площади перед церковью играли два оркестра, а вечером башня монастыря, купол церкви и весь монастырь были великолепно иллюминованы. В течение трех дней с небольшими перерывами раздавался звон во все колокола, а по вечерам площадь св. Марка блистала праздничным освещением «Тем не менее, как говорилось в одной газете того времени, ликование и участие в этом событии далеко не были столь живыми, как должно бы ожидать». Замечено было, что проживавшие в Венеции австрийцы не осветили ни единого окна в своих домах.
При обычных обстоятельствах папа через восемь дней после своего избрания коронуется в церкви св. Петра; вне Рима коронование обычно совершается в главном местном храме. Все ожидали, что Пий VII будет короноваться в соборе св. Марка, и надеялись, что жители и особенно все сановники Венеции соберутся в этом великолепном храме. Однако императорские агенты в Венеции не посмели дать разрешения на это. Они говорили, что касательно коронации они послали запрос в Вену, но не получили никакого ответа. Консальви склонен думать, что ответ из Вены был получен, но в нем давалась инструкция на все вопросы говорить, что никакого ответа не получено, чтобы не сразу все узнали об отказе. Ведь коронация была выражением светской власти папы, а императорский двор хотел бы, чтобы эта власть совсем покончилась. Другие думали, что Австрия отказала в этой просьбе вследствие связанных с нею расходов, что, однако невероятно. Консальви даже уверяет, что верующие католики в Венеции хотели принять на себя все издержки по торжеству коронации, «так что она не стоила бы императорскому двору ни гроша». Новый папа выразил Герцану свое удивление насчет замеченного им поведения Австрии в этом случае, но получил ответ, что кардинал не имеет никаких касательно этого инструкций. Ничего не оставалось другого, как или совершенно отложить коронацию, или совершить ее в монастырской церкви [впрочем, представляющей одно из прекраснейших сооружений Андрея Палладио]. Папа выбрал последний исход и 21 марта он был коронован в церкви св. Георгия. Один набожный венецианский дворянин подарил носилки, на которых Пий VII и отнесен был туда, причем за ним следовали папские капелланы с тиарой. По древнему обычаю перед глазами папы три раза сожгли пучок ваты, причем произносятся слова: «святейший отец! так преходит слава мира сего». Один диакон снимает епископскую митру с головы папы, а другой на место ее надевает тройственную корону, говоря: «прими тиару с тремя коронами и знай, что ты отец князей и вождь царей, даже наместник нашего Спасителя Иисуса Христа на земле». После этого папа трижды благословляет народ и с этим благословением дается и полное отпущение грехов.
Через несколько дней после избрания к Пию VII прибыл кардинал Герцан и сделал ему предложение назначить своим государственным секретарем кардинала Фланджини, явного сторонника австрийской политики. Папа ответил на это, что в данный момент у него нет государства, а поэтому он и не нуждается в государственном секретаре; временно же он текущие дела поручил секретарю конклава Консальви. Герцан затем стал уговаривать папу отправиться в Вену, но и в этом потерпел неудачу, потому что Пий VII горел желанием поскорее отправиться в Рим. Все поведение Герцана показывало, что он был скорее представителем или оруженосцем австрийского императора, чем церкви, почему Пий VII счел за лучшее поскорее отделаться от него, назначив его епископом в Венгрию.
Наконец папа собрался ехать в Рим. Его намерением было отправиться туда сушей, но он не мог этого сделать вследствие запрещения со стороны Австрии. Путешествие его через легации угрожало опасностью, как бы население не оказало новоизбранному папе знаков почтения, как своему законному государю. Австрийские власти поэтому посоветовали папе, чтобы он морем отправился в Пезаро, пограничный город папской области. С этою целью приготовлен был фрегат «Беллона». На этом плохом корабле и отправился папа, и с ним не только тесный кружок его приближенных, но и австрийский посланник маркиз Гислиери в качестве «папского тюремщика», как называет его Консальви. Впоследствии Пий неоднократно рассказывал, что капитан одного турецкого корабля предлагал ему свои услуги, но он отказался от них. «Беллона» сидела в воде слишком глубоко, так что пришлось выгрузить пушки, чтобы только двинуться с места, да и все путешествие в Пезаро сопровождалось различными неприятностями. Оттуда папа продолжал путешествие сушей, постоянно сопровождаемый своим «тюремщиком», который по прибытии в Анкону получил весьма удручающее известие о битве при Маренго. 3 июля папа, с ликованиями приветствуемый народом, совершил свой въезд в вечный город. В честь папы воздвигнута была великолепная триумфальная арка и римляне делали со своей стороны все, чтобы заявить свою преданность папе. Римская республика существовала еще слишком недавно, чтобы пустить какие-нибудь корни в народе. Первым его делом в Риме было отправиться к гробнице князя апостолов, где он совершил молебствие. Так после ужасного погрома вновь восстановлено было папство, над которым французские неверы справили было уже тризну, как над историческим трупом.
11 августа Консальви назначен был кардинал-диаконом и папа произнес при этом речь, в которой с большой похвалой отзывался о прошлом секретаря конклава и, особенно о его деятельности в Венеции. В тот же день Консальви сделан был и государственным секретарем, т. е. первым министром курии, а вместе с тем и душой всех дальнейших предприятий. Сомнительно, мог ли бы Пий VII избрать себе лучшего помощника. Они прекрасно дополняли друг друга. Пий VII жил в стороне от мира и его шума и очень мало понимал в политике и дипломатии. Консальви, напротив, так был знаком с политическими делами, как едва ли кто из представителей церкви, и отличался редкою государственною мудростью, которая приобрела ему в дипломатическом мире название «сирены». «Вся Италия приветствовала его, как достойного наследника тех бессмертных политических гениев, какими обладал Рим, – гениев, которые были то лебедями, то лисицами и с помощью слова совершили больше завоеваний, чем цари с помощью меча». Дипломаты того времени применяли к нему замечание Сикста о Д’Оссе, посланнике Генриха IV в Риме: «чтобы избегнуть его острого взгляда, недостаточно просто молчать: нет, в его присутствии нужно было остерегаться и думать что-нибудь».
3. Папа Пий VII и конкордат с Францией
Тяжелое положение новоизбранного папы. – Необходимость считаться с победоносным французом. – Вопрос о заключении конкордата с Францией. – Религиозные взгляды Бонапарта. – Сомнительные отношения его к исламу. – Религия как орудие политики. – Переговоры о конкордате в Париже. – Личное участие Бонапарта в церковно-религиозных делах. – Конкордат и органические члены. – Принятие конкордата и его значение. – Религиозная реакция во Франции. – «Гений христианства».