Основные формы коммуникации и их развитие
§ 1. Основные формы коммуникации
Исторически основными способами коммуникации были:[74]
• жест;
• речь;
• изображение;
• письменность;
• музыка.
Сразу оговоримся, что весьма специфический статус в этом перечне имеет музыка: не все теоретики включают ее в состав форм коммуникации. Дело в том, что музыка на протяжении истории постепенно утратила свой статус коммуникации (то есть передачи значений) и превратилась в эстетически воспринимаемый объект из сферы искусств. Лишь некоторые виды музыки сохранили свою коммуникативную функцию (различного рода гимны и другие ритуальные музыкальные произведения), но большая часть музыки социального назначения стала чистым объектом эстетического наслаждения (мы слушаем музыку в основном потому, что эстетически воспринимаем ее – она нам просто нравится, а не потому, что она передает какую-то информацию). Человечество также предпринимало попытки при помощи свиста и различных музыкальных фраз – или отдельных звуков некоторых музыкальных инструментов – кодировать те или иные смыслы, однако нам до сих пор мало известно о сонорных или музыкальных системах значений, подобных языку.
В вышеприведенном перечне способы коммуникации представлены в порядке их появления в историческом развитии. После письменности новые формы коммуникации фактически перестают возникать, и дальнейшее совершенствование коммуникативной эффективности происходит через развитие носителей коммуникации, способностей сохранять те или иные формы коммуникации и т. д.
Наиболее старой формой является жест, который появляется не менее 100 тыс. лет назад, то есть до периода, к которому относят возникновение речи. По крайней мере больше чем за 2 млн лет до н. э. люди изобрели и начали применять те или иные способы производства орудий труда, различных инструментов и развили кое-какие виды коллективной деятельности, которая была невозможна без социализации. Следовательно, социализация человека начинается задолго до появления речи как способа коммуникации. Социальные действия людей, таким образом, координировались при помощи самого раннего вида коммуникации – жестов. Древние люди пользовались жестом задолго до того, как научились разговаривать (то есть обрели физиологическую способность к устной речи). Жест, в некоторых случаях сопровождавшийся специфическими звуками, применялся на охоте, в коллективных действиях и, как правило, описывал ситуации «здесь и сейчас». Иначе говоря, жест был коммуникацией, наиболее близкой к коммуникации животных, которая конкретна и относится только к настоящему времени. Однако главным отличием жеста от коммуникации в животном мире была способность человека усваивать значения жестов в процессе социализации. Таким образом, жест является социально наследованным средством коммуникации, и он усваивался в процессе социального действия и существования в мире людей. Жесты стали первой формой коммуникации, которая использовалась людьми как конвенциональные знаки (грубо говоря, знаки, о значении которых люди условились между собой).
Речь возникает в доисторический период и является конвергентным видом коммуникации, так как заключает в себе не только собственно само сообщение (смысл сообщения), но и способы его произнесения (интонирование), сопровождается жестом (а иногда и иными движениями произносящего в пространстве). Речь – это всегда не только то, что произнесено, но и в значительной степени то, как и в каких условиях произнесено. Она является также «натуральным языком», так как при помощи речи производится наш мыслительный процесс – «про себя», – и он ничем не опосредован, в том числе письменной компетенцией, которая приобретается в результате специального освоения (изучения) грамоты. Речь мы познаем самостоятельно, в значительной степени на подсознательном уровне, в процессе собственной социализации в той или иной лингвистической среде, в детском возрасте. И с этих пор какой-то язык становится нашим родным языком. Речь, таким образом, индивидуальна и хранит отдельный язык в отличие от письменности, которая привязывается к звучанию транскрибируемых звуков речи. Следовательно, речь первична, она дает основу письменности и является главным носителем языка. Кроме того, есть языки, которые существуют только в устном виде и не транскрибируются ни одним из известных видов письменности.
Изображение как вид коммуникации возникло 30–50 тыс. лет назад. Однако самые ранние из обнаруженных примитивных изображений геометрических фигур находятся в пещерах Бломбос в Южной Африке, и их возраст равен примерно 77 тыс. лет. Изображение – это первый вид коммуникации, предполагающий фиксацию значения, то есть способность создавать сообщения, потребление которых отделено во времени (а позднее и в пространстве) от их продуцирования. Визуальная форма коммуникации тем не менее является самой универсальной, так как задействует органы зрения. А следовательно, у визуальной коммуникации больше возможностей по передаче универсальных смыслов, не привязанных к языку. Это утверждение верно лишь отчасти. По крайней мере, культурологические теории опровергают этот тезис, настаивая на том, что восприятие изображений и способность к их интерпретации тесно привязаны к типу культуры, национальным особенностям и прочим культурным особенностям.[75]
Наконец, четвертый вид коммуникации – это письменность. Первоначально письменность была абсолютно самостоятельной семиотикой, так как транскрибировала не речь, а реальный мир при помощи пиктограмм. Ранняя письменность (пиктографическая, самая ранняя, появление которой относят к VI тысячелетию до н. э.) фиксировала реальность подобно изображению и была, скорее, следствием развития изображения как вида коммуникации. Однако более совершенные виды письменности, которые транскрибировали язык (сначала морфемы, а позднее звуки в речи), стали носителями речи.
Представим эволюцию видов коммуникации, описанную на основе основных характеристик коммуникации: степень фиксации, доступность во времени и в пространстве (см. табл. 3.1).
Таблица 3.1
Характеристики исторически сложившихся видов коммуникации
Как видно из таблицы 3.1, и жест, и речь в их чистом виде (то есть не опосредованные аудио– или видеозаписью) предполагали низкую степень фиксации, и, как следствие, они передавали сообщения одновременно с их производством и в том же пространстве. Чтобы получить сообщение, продуцированное посредством речевой коммуникации, необходимо находиться в том же пространстве и в то же время, где и когда сообщение производится. То же самое можно сказать о жесте как о форме коммуникации.
Первые формы изображения (наскальные рисунки) обладали высокой степенью фиксации, следовательно, позволяли сохранять надолго те или иные сообщения, однако из-за того, что носителями таких изображений были стены гротов, пещер и скалы, то получать такие сообщения можно было только в тех же пространствах, где они были созданы. Однако фиксация позволяла обеспечить их временное дистанцирование от процесса их создания. Как писал Гарольд Иннис, в государствах, в которых носители были более «перманентными» (то есть менее подверженными быстрой порче), преобладала устная культура, они держались на иерархии и деспотизме.[76] Письменность, которая изначально развивалась при помощи транспортабельных носителей, таких как глиняные таблички, гипсовые пластины, папирус, а позднее пергамент, позволяла полностью отделить процесс получения сообщений от их создания во времени и в пространстве. Государства, где преобладали такие носители письма, были более распределенными территориально, с преобладающей письменной культурой, демократическими традициями и централизованными.[77]
§ 2. Биологические и социальные семиотики, их отличие
Для понимания континуума различных видов коммуникации и их развития мы воспользуемся подходом, предложенным лингвистическими науками, и обратимся к понятию «знаковая система», или «семиотика». По сути, любая деятельность, сопряженная с коммуникацией и обменом информацией, опосредована при помощи знаков. Эти знаки составляются в знаковые системы, или семиотики. Каждая из семиотик, по мнению российского лингвиста Н. Б. Мечковской, представляет собой «модель соответствующего фрагмента мира»,[78] то есть знаковые системы моделируют те или иные фрагменты мира в сознании индивидов.
Н. Б. Мечковская производит также соответствующую классификацию семиотических систем. Она выделяет три типа семиотических систем, знаки в которых производятся подсознательно или рефлекторно и не зависят от тех, кто их продуцирует: микрокоммуникация, макрокоммуникация и биокоммуникация. На микроуровне коммуникация структурирует все живые организмы на земле через запись информации в ДНК, что является само по себе знаковой системой. На макроуровне сама по себе организация человеческих сообществ имеет коммуникативную природу.[79] Такую коммуникацию еще называют надсознательной. В этом случае речь идет о специфической природе обмена: обмене женщинами, материальными благами и т. д. Наконец, биокоммуникация – это семиотические системы передачи информации в мире животных.
Помимо этих трех семиотических систем, выделяются системы, сложившиеся в результате социального взаимодействия людей. К ним относятся следующие:[80]
• ритуально-мифологическая коммуникация, которая выражается в применении целых комплексов различных знаковых систем – музыкальной, визуальной, связанной с пластикой тела и др., для формирования и поддержания мифологических представлений о сверхъестественных силах;
• паралингвистические (основанные на жестах, мимике и т. д.) средства коммуникации, которые находятся на стыке поведенческой семиотики (подсознательной) и языка (системы социально разделяемых кодов);
• устная речь выросла над системой жестов как надстройка, первоначально при помощи отдельных нечленораздельных звуков сопровождавшая сигнальные телодвижения. Именно такая система коммуникации действовала в примитивном социуме, где люди научились создавать орудия труда, осуществлять коллективную деятельность, охотиться и т. д.;
• художественная коммуникация и языки искусств. Эти семиотические системы возникали и развивались как продолжение ритуально-мифологической коммуникации, используя рефлексии эстетики тех или иных ритуалов. Сюда относятся в первую очередь языки выразительных телодвижений человека (танец), музыка, языки художественного изображения (живопись, графика, архитектура и др.) и вербальное искусство (поэзия, проза, драма);
• коммуникация, для которой людям понадобились искусственные знаковые системы. Такие системы являются результатом конвенции, то есть о значении этих систем и элементов в них договорились индивиды в социуме. Сюда относятся различные системы письменности, знаки навигации, знаки дорожного движения и др.
Как видим, большая часть этих семиотических систем сформирована людьми и используется ими в процессе социального взаимодействия. Такие семиотики называют культурными или социальными. Не освоив эти системы в процессе социального взаимодействия, люди не сумеют воспользоваться ими. Грубо говоря, только ходя в школу или самостоятельно постигая грамоту через соответствующие упражнения, человек может овладеть письмом. Только находясь в определенной культурной среде, человек усваивает некоторые жесты и начинает, применяя их, продуцировать те или иные социальные значения, то есть смыслы.
Есть еще биологические семиотики, которые являются врожденными и в значительной степени применяются людьми на подсознательном уровне. Именно через биологические системы семиотик проходит граница между животным миром и социальным. Н. Б. Мечковская предлагает систему на основе перечисления пяти основных чувств – зрения, слуха, обоняния, осязания и вкуса (см. табл. 3.2).
Помимо противопоставления биологических семиотик культурным, внутри культурных используется разделение на семиотики естественные и искусственные. Естественные являются автоматическими и в значительной степени применяются на подсознательном уровне, даже если они приобретены нами в процессе социализации. Мы разговариваем друг с другом практически автоматически, не задумываясь заранее, как действовать в повседневной ситуации, и применяем те или иные системы ритуальной коммуникации тоже автоматически.
Таблица 3.2
Генезис семиотических систем
Источник: [Мечковская, 2009, с. 38].
Обратим внимание на то, что многие из представленных в таблице 3.2 семиотик не существуют в чистом виде, но смешиваются между собой. К примеру, одни паралингвистические семиотики являются культурными (положим, жесты, которые используют водители на дороге), а другие – биологическими, потому что присущи человеку от рождения (скажем, тоже жесты, но те из них, которые человек применяет рефлекторно, отдергивая руку от горячей батареи).
Биологические семиотики свойственны миру животных. Коммуникация у животных обусловлена набором рефлексов, которые используются в однозначных ситуациях – во время брачных игр, для обозначения своей территории и т. д. Принципиальные отличия такой коммуникации в том, что она инстинктивна: собака лает или рычит автоматически, она не учится рычать в процессе собственного взаимодействия с другими собаками на протяжении своей жизни. Кроме того, в коммуникации животных не всегда присутствует цель. Наконец, важно отметить, что животные, поскольку коммуникация между ними инстинктивна, не обладают способностями к интерпретации сообщений. Иначе говоря, у животных не возникает ситуаций, когда сообщение понимается реципиентом иначе, нежели этого хотел адресант. Рычание собаки, вызванное тем, что другая собака слишком близко приблизилась к ее кости, совершенно однозначно интерпретируется той, другой собакой. Вместе с тем необходимо понимать, что в сложно организованных животных сообществах, таких как стаи, племена, используются ранние формы социальной коммуникации, а именно элементы координации для выполнения совместных действий, обучение молодых особей и т. п.
Человеческая коммуникация отличается тем, что коммуникативные акты осуществляются сознательно, а их интерпретация не столь однозначна. Люди, даже если разделяют общий язык, на котором они общаются, могут ложно интерпретировать сообщения друг друга.
§ 3. Эволюция изображения
Первые обнаруженные образцы изображений как средств коммуникации по своей тематике, с одной стороны, представляли абстракцию (символы, различные знаки, своего рода протописьменность пиктографического типа), а с другой стороны, претендовали на реализм (на стенах гротов и пещер изображены, как известно, сцены охоты). Таким образом, как отметил французский историограф и историк языка Луи-Рене Нужье, эти изображения были элементами единой лексики древнего человека и преследовали достаточно прагматичную цель, диктуемую новым свойством новой коммуникации – сохраняемостью.[81] Такие изображения были своего рода учебниками охоты, что позволяло обеспечивать одну из самых важных функций социальной коммуникации – передачу опыта из поколения в поколение.
Через ранние формы изображения смыкаются ритуальные функции (выполнение определенных обрядов через изображения; отсюда – табу на изображение человеческих лиц в ряде культур), эстетические функции, интерпретировавшие изображение как объект искусства, и функции носителя устной речи, на которые претендовали изображения на стенах пещер, очевидно представляя собой рассказы или сцены (то есть нарративы или действия).
Постепенно с развитием техник художественного отображения (в живописи), с одной стороны, и техник копирования (воспроизводство с клише, подготовленных гравером) – с другой, изображение как средство коммуникации начинает стремиться к реализму и максимальному жизнеподобию при отражении реальности (одновременно как часть ритуала оно порой сознательно прибегает к условности, примером чего может служить иконопись). Как эстетическое явление живопись на протяжении веков то стремится к жизнеподобию, то на новом витке обращается к условности, откликаясь на разного рода социальные и культурные запросы общества. Так реализм, расцвет которого приходится на вторую половину XIX в., способствует росту значения изображения как средства коммуникации (а не просто средства передачи эмоций художника). В дальнейшем функция передачи реальности в значительной степени наследовалась фотографией, которая становится важнейшим и новым носителем изображения. Важно также понимать, что появление фотографии как технологии со временем обогатило арсенал художников, однако и нарушило их монополию – отныне изобразительной коммуникацией (передачей реальности при помощи визуального) занимались не только они. Теперь обычные любители (особенно к концу XIX в., с появлением целлулоидной пленки и упрощением процесса проявки) могли воспроизводить реальность в том виде, в котором она представала перед глазами обывателя. Надо заметить, что после изобретения фотографии реализм в изобразительном искусстве перестает быть центральным устремлением художников, которые гораздо больше внимания начинают уделять игре света и цветов (импрессионизм) и более абстрактным формам.
Позднее логичным продолжением эволюции изображения становится изобретение средства фиксации динамической визуальной реальности. От ранних оптических экспериментов (праксиноскоп) человечество постепенно приходит к изобретению механического способа фиксации движущегося изображения на быстро движущейся фотопленке (так рождается кино), а позднее – к электронному способу передачи движущегося изображения на расстоянии (телевидение) (об истории этих технологий см. гл. 5). Таким образом, если, обращаясь к общей схеме средств коммуникации, классифицировать фотографию, кино и телевидение, то мы увидим, что кино и фотография, обладая высокой степенью фиксации изображения, позволяли отделить процесс потребления как в пространстве, так и во времени. А телевидение давало возможность обеспечить дистанцирование в пространстве, но не во времени (телепередача на начальном этапе потреблялась тогда, когда производилась). Археология эволюции изображений представлена в таблице 3.3.
Мы ввели в таблицу 3.3 дополнительную колонку, характеризующую степень репродуцируемости, которая, как мы уже выясняли, определяет и степень коммерциализации того или иного типа коммуникации. Обратим внимание на то, что мы не стали обозначать дополнительные градации степени фиксации, но теоретически о них тоже нужно помнить, то есть понимать, что степень фиксации наскальных рисунков, которые существуют десятки тысяч лет, значительно выше, чем степень фиксации живописи. То же касается степени репродуцируемости.
Таблица 3.3
Археология эволюции изображений
Как видим, техника гравирования (то есть воспроизводство изображения техническими средствами, в том числе методом оттисков с клише, подготовленных гравером) увеличивает степень репродуцируемости изображений. Именно поэтому классические культурные индустрии (см. гл. 16), рассматривающие экономические аспекты превращения определенных видов культуры в товарные стоимости, учитывают гравюры, фотографии, кинофильмы, но не рассматривают живопись и наскальный рисунок как коммерческие сущности. Действительно, гравирование (в том числе книжная гравюра, то есть воспроизведение изображений на страницах печатных книг) дает начало коммерциализации изображений как отдельных товарных благ. Фильмы, телепередачи, видеоконтент, фотографии, эстамп как способ воспроизведения живописи являются наиболее капиталоемкими и популярными видами продуктов, связанных с медиа. Обратим также внимание на то, что классическое транслируемое ТВ, хотя и не обладает высокой степенью фиксации, все равно обладает высокой степенью репродуцируемости, так как подразумевает распространение сигнала сразу для большой аудитории. Именно это – способность распространения для большой аудитории – является базовой характеристикой репродуцируемости. Первично репродуцируемость обеспечивалась тиражированием на большом количестве носителей, однако позднее слишком большое количество нематериального контента стало распространяться по каналам коммуникации, поэтому репродуцируемость обеспечивалась массовой доступностью этих каналов одновременно большому количеству потребителей.
§ 4. От речи к письменности
Развитие речи и письменности необходимо рассматривать вместе хотя бы потому, что первая является своего рода носителем для второй. Важно при этом понимать, что и то и другое – носители языка (даже если вбирают друг друга), который, в отличие от индивидуального акта речи, представляет собой социальный институт. Язык, таким образом, будучи системой конвенциональной, то есть построенной на договоренностях людей по поводу принципов означивания, находится в прямой зависимости от социальных практик и повседневного использования этой системы людьми. Кроме того, язык является системой инвариантной, тогда как речь представляет собой множество различных вариантов реализации этих инвариантных единиц. Проще говоря, из ограниченного набора элементов языка – слов и значений слов – речь создает почти неограниченное разнообразие значений.
Речь, или «звуковой язык», возникает из жестов, то есть в процессе эволюции коммуникативных форм (телодвижений в первую очередь), сопровождающих социальные действия индивидов; постепенно жестам стали вторить определенные звуки. Было бы заблуждением утверждать, что такие коммуникативные формы «праречи» были свойственны только людям: высшие животные тоже сопровождают жестикуляцию определенными примитивными звуками. Главное свойство, которое делает издаваемые живым существом звуки речью уже в более поздний период, – это членораздельность, то есть применяемость индивидами тех или иных инвариантных единиц для обозначения множества явлений и конструирования смыслов. Речь перестает быть набором целостных звуковых сигналов и начинает приобретать смыслы в процессе конструирования в определенной последовательности речевых элементов. Такой язык называется синтаксическим.[82] В каменном веке синтаксический язык еще не сформировался как самостоятельный, при том что древние люди уже умели изготавливать орудия труда, предметы утвари и т. д. Антропологические данные свидетельствуют о появлении синтаксического языка, оформленного как речь, в 40–35 тысячелетиях до н. э. Трудно достоверно предположить, по какой причине возникает синтаксическая речь, но коммуникативисты полагают, что потребность в речи связана с усложнением быта и коллективных социальных действий индивидов – по поводу всего этого было уже невозможно «договариваться» однозначными жестами и сопровождавшими их нечленораздельными звуками. К таким видам деятельности относятся более сложные, чем охота, занятия: строительство крупных объектов (зданий и сооружений), сложных инженерных средств передвижения (например, пригодных к мореплаванию судов и лодок) и т. п.
Речь была также важна с точки зрения построения политических идентичностей и создания более крупных социальных форм, в том числе микрогосударств. В полной мере построенными на устной речи государствами можно считать древнегреческие полисы, где вся публичная жизнь происходила на улице, на собраниях мужского населения. Все коллективные решения, которые такими собраниями принимались, нуждались в правильном озвучивании, донесении до аудитории. Именно отсюда и пошло древнее ораторское искусство. В Древней Греции ораторы в первую очередь выступали в публичном суде, так как одной из основных функций полиса было принятие решения о виновности-невиновности на основе аргументов сторон. В Древнем Риме судебные речи сменятся политическими.[83]
Именно из Древней Греции и городов-полисов в наши дни пришла архитектура публичных пространств, предназначенных для оглашения речей и для иных открытых выступлений и зрелищ: залы судов, концертные залы, лекционные аудитории и проч. В Греции подобные сооружения строились в форме амфитеатра. Таким образом, мы видим, как на ранних этапах человечество создает специальные здания и пространства для осуществления речевых практик. Позднее человечество научилось усиливать речь микрофонами и акустическими системами.
Логичным продолжением эволюции речи становится изобретение проводной передачи речи на расстоянии (телефон) и способа ее сохранения (фонограф, магнитофонная пленка) (о фонографе и телефоне см. гл. 5). Наконец, в первом десятилетии XX в. осуществляется радиотрансляция, то есть передача звука на расстоянии сразу неограниченному количеству реципиентов в зоне сигнала. Трансляцию произвел с Эйфелевой башни американский инженер Ли де Форест. Развитие речи и ее носителей чем-то напоминает логику развития изображений (см. табл. 3.4).
Таблица 3.4
Археология носителей речи
Как видно из таблицы 3.4, ранние формы, которые лишь усиливали звук и акустику в помещениях, не повышали степени репродуцируемости самой речи, которая не могла при таком подходе коммерциализироваться, хотя акустическая технология и делала ее доступной чуть большему количеству людей. Однако единство места и времени сохранялось. Пространственное расположение реципиента по отношению к производителю сообщения изменилось с изобретением телефона, но и он не сделал доступным массовое тиражирование речи и ее коммерциализацию: телефонная связь коммерциализируется не как индустрия контента, а как услуга, и именно поэтому ей свойственна низкая степень репродуцируемости.
Лишь появление фонографа, позволявшего записывать и воспроизводить речь и музыку, а позднее – граммофона и магнитофона дало рождение подлинной массовой индустрии речевого (или звукового) контента (аудиоспектакли, различные записанные выступления и речи и проч.). То же самое можно сказать про радио, которое превратилось в один из центральных видов коммерческих медиа.
Письменность возникла позже всех описанных выше видов коммуникации – в IV тысячелетии до н. э. И с этим связано принципиальное сходство между языком и письмом: письмо является таким же способом построения вариативных смыслов из инвариантных единиц языка, как и речь. В своем развитии письменность базируется на двух других видах коммуникации – на изображении и речи. Две основные особенности определяли развитие письменности в истории: (1) совершенствование систем письменности от сложных в применении пиктографических, построенных на изображении предметов, к более простым и эффективным силлабическим, построенным на транскрибировании звуков устного языка в письменности, и (2) эволюция носителей, используемых для письма.
Первые ранние формы письменности использовались для простых форм учета в торговле, и их задача по своей семантической сути была относительно простой. Количество благ и их вид обозначались при помощи простейших картинок пиктографического типа (а до этого, как уже отмечалось (см. гл. 2, § 3), в древних государствах существовали «калькули», то есть специальные обозначения для ведения учета проданных благ в виде определенной формы камешков, глиняных фигурок и проч.). Позднее из подобного рода пиктографических изображений стала возникать более сложная семиотическая система, описывающая реальный мир. Такое первое письмо называлось пиктографическим и впервые появляется в Месопотамии в IV тысячелетии до н. э. (около 3300 г.). В качестве носителя этой письменности использовались глиняные таблички, на которых писали остро заточенными тонкими тростинками клиновидной формы. Отсюда и название – клинопись (или кьюниформ – cuneiform). Постепенно распространялись и другие носители (камень, позднее – выделанные шкуры животных).
Однако с точки зрения своей коммуникативной эффективности, очевидно, пиктографическое письмо имело ряд недостатков. Оно позволяло транскрибировать лишь реальный мир, реальные и материальные предметы, которые возможно отобразить. Разумеется, такое письмо по своей сути было ближе к изображению как виду коммуникации. Для использования письменности пиктографического типа нужно было помнить обозначения всех визуальных объектов. В конечном счете количество инвариантных единиц в такой семиотической системе было очень большим при всей ограниченности объектов, которые поддавались транскрибированию. При помощи пиктографической письменности невозможно было описывать эмоции, сложно – события в прошлом или будущем и т. д.
В результате бесконечного увеличения количества пиктограмм и – соответственно – роста числа обозначаемых явлений знак постепенно отделяется от материальных объектов и привязывается к словам в устной речи или к частям этих слов. Так рождается другой вид письменности – идеографическая письменность (или иероглифическая). Письменность становится носителем устной речи, что делает ее более автоматическим видом коммуникации, поскольку, зная принципы транскрибирования слов или частей слов (соответствие иероглифов тем или иным словам или частям слов), можно транскрибировать известные нам слова. Идеографическая письменность позволяла транскрибировать и обозначать нематериальные сущности, а также время и действие, что делало ее коммуникативным литературным инструментом. Вместе с тем эффективность такой системы, несмотря на то что ею на сегодняшний день пользуется некоторое количество языков (преимущественно в Юго-Восточной Азии), оставляла желать лучшего. Во-первых, эта форма письменности крайне сложна для усвоения, потому что требует заучивания слишком большого количества соответствий (иероглифов и соотносящихся с ними слов). Во-вторых, налицо система, в которой существует слишком большое количество знаков для обозначения неограниченного количества сущностей.
Постепенно, совершенствуя идеографическую письменность Египта, древние люди начинают все больше сближать транскрибируемые знаки не со словами устной речи, а со слогами или частями слов. Так рождается силлабическая, или алфабетическая, письменность, которая построена на соответствии начертания звукам устной речи. Эта система гораздо более эффективна в связи с тем, что набор инвариантных знаков (букв) в письменности становится очень ограниченным (20–40 букв в большинстве алфавитов). Следовательно, однажды поняв соответствие звуков и букв, можно применять эти знания автоматически или полуавтоматически, даже не зная некоторых слов. Знаки в такой письменности оказываются гораздо больше привязаны к устной речи, чем в идеографической. Именно поэтому большинство языков в мире транскрибируются при помощи алфабетического письма. Вместе с тем мы знаем, что один и тот же язык зачастую транскрибируется разными алфавитами. После распада Советского Союза ряд стран предприняли попытки перейти с кириллических алфавитов на латинские (Узбекистан, например). Это же произошло на территории бывшей Югославии, где, например, в Черногории прогрессивно стала вводиться латиница вместо используемой ранее кириллицы (сегодня узаконены оба вида написания).
Таким образом, первая алфавитная письменность появляется во II тысячелетии до н. э. на востоке Средиземноморья, на территории нынешней Сирии (фактически там же, где первая клинопись). Этот алфавит, не содержащий гласных букв, использовал ту же форму письма, а именно клинопись, что и пиктография. Написанных этим алфавитом текстов до нас дошло незначительное количество. Наиболее массово эту систему письма стали использовать финикийцы, применявшие 22 знака, каждый из которых обозначал согласный; писали они справа налево. Поскольку Финикия была торговой цивилизацией, покорившей все Средиземноморье, финикийский алфавит распространился на многих территориях, и в первую очередь он стал активно использоваться в Греции. Однако индоевропейская группа языков, к которой принадлежал греческий, допускала сочетание согласных, что было трудно передать только с помощью финикийского алфавита, поэтому он был переработан и некоторые буквы, обозначающие согласные звуки, стали употреблять для греческих гласных звуков. Эта эволюция происходит примерно в X в. до н. э. В итоге в разных частях Греции использовались различные соответствия гласных и согласных финикийского алфавита, но в середине I тысячелетия до н. э. греки переходят на более универсальный единый алфавит полиса Милет, результатом чего стал классический древнегреческий язык.
Так начинается длинная история европейских и азиатских алфавитов. Древнегреческий в VII в. до н. э. дал начало этрусскому алфавиту, который в III в. до н. э. лег в основу латыни, а она, в свою очередь, в результате завоеваний древних римлян распространяется по всей Европе, в том числе в кельтских народностях.
На древнегреческий также опирается коптский алфавит, легший в основу глаголицы, а затем и кириллицы. Финикийская письменность в VIII в. до н. э. на востоке Средиземноморья породила еще один алфавит – арамейский, давший иврит, используемый по сей день. А в IV в. уже нашей эры из арамейского письма возник арабский алфавит – на основе согласных, к которым были добавлены вокалические звуки. Затем в ходе эволюции распространились разные типы арабской письменности, почерков и т. д. Проиллюстрируем возникновение разных видов алфабетического письма в виде таблицы (см. табл. 3.5).
Помимо трансформации различных видов письменностей, совершенствование письма как формы коммуникации происходило через развитие носителей, используемых для письма. Изменения этих носителей шло в трех направлениях: эволюция (1) степени транспортабельности книги (от нетранспортабельной к транспортабельной), (2) формы и организации книги (от свитка к кодексу) и (3) способа воспроизводства (от рукописного к печатному).
Как мы уже выяснили, первым носителем письменного текста были глиняные таблички, на которых писали остро заточенной палочкой (клинопись). Также в некоторых источниках из других «твердых» носителей упоминались гипсовые таблички (на них писали, в частности, в Древнем Риме, если собирались какой-то текст выставить на всеобщее обозрение). Кроме того, для простейшего торгового учета использовались скрепленные между собой деревянные пластины, покрытые слоем воска.
Таблица 3.5
История основных алфавитов
Более транспортабельным носителем, чем таблички и пластины, был папирус, наиболее распространенный поначалу в Древнем Египте, но затем унаследованный для ведения документации Древним Римом. Так возникла первая форма книги, известная нам как свиток (volumen на латыни). В связи с этим форма первых библиотек не похожа на привычные нам: свитки хранились в свернутом виде в фарфоровых кувшинах. Именно такова форма древнеегипетских, древнегреческих и древнеримских книг в знаменитых библиотеках – в Александрийской, на форуме Траяна (Рим), в Палатинской (Гейдельберг).
Безусловно, папирус был удачным и транспортабельным, а также массово используемым медиумом, однако главной проблемой оставалась сохранность текстов, поскольку со временем папирус имел свойство рассыпаться. Именно поэтому большое количество древнеегипетских и античных текстов не дошло до наших дней.
Свиток просуществовал достаточно длительное время, вплоть до конца Средневековья, однако в это время он использовался преимущественно для небольших текстов – указов, распоряжений, военных донесений и т. п. Текстам больших объемов эта форма соответствовала меньше, хотя до наших дней дошел свиток Торы: эта священная книга должна храниться в виде пергаментного свитка. Для чтения больших книг в форме свитков необходимо было крутить рулон с двух сторон. Элементы навигации в такой «книге» практически отсутствовали (не было как таковых страниц), что усложняло поиск по тексту тех или иных элементов и его чтение частями. Нужно было либо читать целиком, либо не читать вовсе, и это, безусловно, осложняло процесс потребления и воспроизводства таких книг. Для их копирования рукописным способом нужно было крутить сразу два рулона, что делало эту операцию практически невыполнимой силами одного человека. Чаще всего поэтому работа по копированию таких текстов производилась под диктовку, и, таким образом, фактически до конца эпохи Средневековья книга так и оставалась произведением устной культуры, а зачастую в качестве ее автора указывался не тот человек, который создал текст, а тот, кто его переписал. Собственно говоря, многие античные тексты прошли через эпоху Средневековья в таком полуустном виде, пока наконец не были адаптированы профессиональными стихотворцами и литераторами уже в Новое время. Известно также, что ряд средневековых авторов, таких как Блаженный Августин, не написали собственноручно ни одного текста.[84]
В позднюю римскую эпоху на смену папирусу пришел более устойчивый и прочный медиум – пергамент, который делали из специальным образом выделанных шкур животных. В результате многократного дубления кожи, чистки пемзой и т. д. образовывался достаточно прочный гладкий материал, который было уже проблематично склеивать, а потом скручивать в рулоны. Пергамент разрезали свинцовым карандашом на одинаковые заготовки, на которые затем уже наносился текст. Затем заготовки скреплялись между собой, с двух сторон подкладывались деревянные пластины, обшитые кожей, и получалась обложка. Так родилась современная форма книги – кодекс. Собственно говоря, первые кодексы использовались в I в. для простейшего учета, но делались они из деревянных пластин, покрытых воском. Затем такая форма стала типичной формой книги. Массово кодекс стал использоваться в III–IV вв. и относится скорее к христианской культуре, в отличие от volumen (свиток), который традиционно относили к культуре античной. Одним из первых произведений, существовавших в форме кодекса, был известный «Кодекс Ватиканус», или «Ватиканский манускрипт», – рукописная копия Библии на греческом языке 330 г., внесенная в 1481 г. в каталог Ватиканской библиотеки в Риме (отсюда и название), где и хранится до сих пор. Манускрипт содержит отрывки Ветхого и Нового Заветов. В I в. кодекс как форма использовался лишь в 17 % латинских и 1 % греческих манускриптов, а в V в. его доля достигает соответственно 100 и 96 %.
В отличие от свитка кодекс имел изначально набор устойчивых элементов (разворотов и страниц), что позволяло делать чтение более частичным и, соответственно, было логичным шагом на пути к организации книжной навигации (упрощение перемещений читателя по книге). Кроме того, кодекс можно было переписывать не под диктовку, потому что ничто не мешало останавливать процесс на определенном развороте и открывать текст на определенной странице.
Бумага как носитель письменности появляется во II в. в Китае, где ее делали из отходов шелкового производства, пеньки и т. д. В VI–VIII вв. бумага распространяется на территории Японии, Китая, Кореи и постепенно проникает даже на территорию Средней Азии и в арабский мир. Однако в Европе она появляется лишь в X–XI вв. Тогда-то и возникает более или менее современная форма книги, хотя современные технологии производства бумаги из дерева (а не из тряпья и иных видов материалов) появились лишь в позапрошлом веке.
Книга фактически до XV в. оставалась специфическим видом благ. Она с трудом продавалась на открытом рынке, часто была доступна только внутри монастырей и теологических университетов (более подробно об этом см. гл. 5). Книжное дело было закрытым видом деятельности, а следовательно, весьма ограниченным в плане воспроизводства. Копирование книг – процесс трудоемкий, поэтому чаще всего оно происходило в специальных переписных конторах и осуществлялось обычно монахами. Фактически книжный промысел являлся сервисным видом производства и в основном был направлен на обеспечение потребностей университетской корпорации. Количество экземпляров многих книг было очень небольшим; некоторые не покидали стен определенных библиотек (например, свод законов римского гражданского права, составленный при византийском императоре Юстиниане, в 529–534 гг., то есть «Свод Юстиниана», или «Кодификация Юстиниана» – «Corpus juris civilis», хранился в единственном экземпляре в библиотеке в Пизе).[85] Таким образом, книга не была в полной мере традиционным товаром, а скорее выполняла функцию обслуживания других видов услуг.
Отдельным товаром книга становится после XV в. благодаря появлению печатного станка, который позволил многократно тиражировать книгу, делать ее стандартной и за счет удешевления и упрощения процедуры ее копирования продавать копии книги на открытом рынке. Фактически печатный станок сделал письменность репродуцируемым видом коммуникации, то есть подлинно коммерциализируемым (более подробно о социальных изменениях, произошедших в результате возникновения книгопечатания, см. гл. 5).
§ 5. Письменность как коммуникативная форма существования государств
В главе 2 уже говорилось о том, что само по себе государство как организационная форма неразрывно связано с появлением письменности, то есть вида коммуникации, способного осуществлять передачу во времени и пространстве тех символических форм, которые поддерживают государственную идентичность. Устная коммуникация, будучи неспособной массово осуществлять свои функции во времени (в связи с отсутствием эффективных семиотических систем, способных сохранять информацию), была, соответственно, в силах структурировать только относительно небольшие формы социальной организации, которые в той или иной мере базировались также на кровном родстве (племена) либо на традиционной власти вождя (вождества).
Самым известным направлением исследований, которое изучало историю разных государств через призму истории различных видов коммуникаций, была, разумеется, Торонтская школа, представленная Гарольдом Иннисом, Джэком Гуди, Маршаллом Маклюэном и др. В первую очередь Иннис и Гуди в рамках этого направления большое значение уделяли письменности. Маклюэна в гораздо большей степени интересует то, что он определяет как «Галактика Гутенберга», которая, хотя Маклюэн и называет ее письменной культурой, в полной мере становится таковой только с появлением книгопечатания, когда книга окончательно и бесповоротно отделяется от устной речи: ее текст больше не диктуется для записи от руки, а производится типографским способом, то есть набирается при помощи специальных литер, хранящихся в наборной кассе.[86]
Наиболее четкое соотнесение видов носителей и типов государств предлагает Иннис. Он связывает разнообразные носители письменностей с формами государств, которые возникали в местностях, где такие носители были распространены. С точки зрения Инниса, сама по себе письменность как форма коммуникации делает возможным появление социальных иерархий, то есть возникновение элитарного класса или элитарных групп, и большую иерархизацию общества, неразрывно связанную с монополией знаний. Письменность, таким образом, делает возможным возникновение монополии знаний.
В таких местах, как Междуречье и Египет, где писали на глиняных табличках при помощи пиктограмм (клинопись) и активно использовали нанесение письменности на каменные постройки, возникали централизованные деспотичные империи, основанные на центральной власти монарха. Носитель высокого уровня фиксации (глиняные таблички, высечки на камне и т. д.) способствовал централизации власти, представлению о ней как о нерушимой сакральной ценности. Иннис называл такие политические формы правления монополией знаний, имея в виду то, что монополией в области формирования идеологий, коммуникации обладало государство. В тех империях, где развивались более транспортабельные носители, возникал примат материальной культуры и наук над религиозными духовными нормами. В таких государствах действовала более демократичная система правления, построенная на верховенстве закона, развитии универсальных правил, распространяемых благодаря более транспортабельным и доступным носителям. Такая система господствовала в Древней Греции. Отсутствие сакрального смысла власти, которая поддерживала идентичность подобного рода государств, предполагала необходимость содержания административного аппарата для осуществления принуждения и исполнения законов. Подобное государство Иннис называл обладающим монополией силы[87] (см. табл. 3.6).
Таблица 3.6
Представление Гарольда Инниса о двух типах империй, построенных на письменности
Обратим также внимание на формирование разных типов письменностей в государствах разных типов. В государствах, представлявших собой монополию знаний, то есть там, где преобладали твердые носители, были распространены преимущественно пиктографические и иероглифические письменности, которые являлись более далекими от устной традиции и были близки к изображению как средству коммуникации (что соответствовало культу божества). В государствах второго типа (монополия силы) развивалась очень экономичная и эффективная письменность, основанная на близости к устной культуре, поэтому преобладающим там типом письменности стала алфавитная.
Таким образом, мы наблюдаем, как благодаря распространению носителей того или иного типа формировались, как отмечал Иннис, и государства разных типов. Безусловно, причинно-следственная связь здесь неочевидная. Остается открытым следующий вопрос: это типы медианосителей формировали тип государства или государство и его социальная структура оказывали влияние на развитие определенного типа носителей? Подход Инниса (как и большинства представителей Торонтской школы) предполагает скорее формирование типа государства типом медианосителя. Данный подход мы называем медиадетерминистским, потому что, согласно ему, медиа обуславливают развитие обществ, государств, политической организации и проч. Мы же склоняемся ко второму варианту ответа: общество в значительной степени само формирует потребности в том или ином виде коммуникации, а не наоборот.