Обострение англо-индийских противоречий
В начале XX столетия в экономической и социальной жизни Индии получили дальнейшее развитие тенденции, наметившиеся еще во второй половине XIX в. Внутренним содержанием этого процесса было развитие капитализма, порождавшее острые классовые и национальные противоречия.
На рубеже нового века возросло значение форм и методов колониального грабежа, присущих эпохе империализма.
В 1893–1899 гг. колониальные власти провели финансовую реформу, которая закрепила положение Индии как аграрно-сырьевого придатка метрополии и облегчила проникновение в страну английского капитала. Были закрыты монетные дворы, чеканившие серебряные рупии, вместо прежнего серебряного стандарта вводился золотой стандарт рупии. Ее курс был повышен и ставился в зависимость от английского фунта стерлингов. Эти меры способствовали развитию товарооборота между Индией и Англией, усиливая при этом расхождение между ценами на импортные и экспортные товары в Индии. При этом торговые отношения Индии с другими странами Азии, с их обесценивавшейся серебряной валютой, оказались затрудненными. Эти меры содействовали обогащению английских экспортеров через торговлю и неэквивалентный обмен. Непосредственным результатом реформы было разорение ряда индийских торговых фирм, повышение цен и, главное, значительное обесценивание серебряных украшений — основной формы сбережений широких народных масс Индии, что тяжело сказалось на положении трудящихся.
Финансовая реформа, усилившая позицию английских экспортеров на индийском рынке, способствовала превращению страны в аграрно-сырьевой придаток метрополии. Неэквивалентный обмен в торговых отношениях Индии с Англией и другими капиталистическими странами обусловил вывоз из страны громадных материальных ценностей, оплаченных значительно ниже их стоимости или вовсе не оплаченных. Подтверждением этому служат следующие данные: в 1901 г. превышение экспорта над импортом составило 11 млн. ф. ст., а в 1909/10 — 1913/14 гг. — в среднем 22,5 млн. ф. ст.
Наряду с этим все большее значение получала эксплуатация Индии как сферы приложения английского капитала. Английские инвестиции по-прежнему направлялись в строительство и эксплуатацию железнодорожных линий и средств связи, ирригацию, плантационное хозяйство, горнодобывающую, текстильную и пищевую промышленность. Значительные капиталы также инвестировались в банковское и страховое дело.
Английский финансовый капитал проникал прежде всего в те отрасли индийского народного хозяйства, которые были непосредственно связаны с эксплуатацией Индии и развитие которых не создавало угрозу конкуренции для английских товаров на индийском рынке.
Английским монополиям принадлежали: подавляющее большинство чайных плантаций в Бенгалии, Ассаме и на юге страны, кофейных плантаций в княжестве Майсур и каучуковых — в княжестве Траванкур; все джутовые фабрики в Калькутте; основная часть механических мастерских; значительная часть текстильных фабрик в Бомбее и других провинциях; почти все железнодорожные мастерские и шахты страны. Англичане владели наиболее крупными предприятиями страны. В 1915 г. все рабочие в джутовой промышленности и портовом хозяйстве, почти все рабочие железнодорожных и трамвайных мастерских, половина рабочих в сахарной и шерстяной промышленности, около 80 % рабочих в бумажной и около 60 % — в строительной и металлургической промышленности были заняты на предприятиях, принадлежавших английскому капиталу.
Английские капиталовложения в Индии в 1896–1910 гг. возросли с 4–5 млрд. до 6–7 млрд. рупий. Засилье английского финансового капитала в экономике страны ярко иллюстрируется следующими данными: в 1905 г. капитал 165 компаний, зарегистрированных в Англии, но действующих в Индии, втрое превышал капитал компаний (как английских, так и индийских), зарегистрированных в самой Индии.
Однако позиции английских монополий в экономике страны определялись не только прямыми английскими капиталовложениями в различные отрасли народного хозяйства. Английская буржуазия удерживала захваченные командные высоты с помощью созданных ею экономических рычагов.
По-прежнему главным рычагом, позволявшим Англии сохранять свое экономическое и политическое господство в Индии, оставался колониальный государственный аппарат. На займы и ценные бумаги колониального государства приходилось свыше половины всех английских капиталовложений в Индии. Как и прежде, народы Индии должны были оплачивать колониальные военные авантюры британских империалистов в Азии и Африке: подавление «боксерского восстания» в Китае, военную экспедицию в Тибет, войну с бурами и т. д. В 1900–1913 гг. стерлинговый «долг» Индии возрос со 133 млн. до 177 млн. ф. ст.
Возросло значение управляющих агентств — организаций английских колониальных монополий в Индии. Как старые управляющие агентства, так и новые, являющиеся дочерними предприятиями крупнейших английских монополии, были тесно связаны с английским финансовым капиталом, с крупнейшими английскими колониальными банками. Они действовали в тесном контакте с верхушкой колониальной администрации в Индии, с английской финансовой олигархией и бюрократией. Известный индийский экономист П. Локанатхан остроумно писал об управляющих агентствах, что они «образовали… нечто вроде бутылочного горлышка, через которое британский капитал притекал в Индию и распределялся между различными предприятиями, основанными этими агентствами». Управляющие агентства, получавшие отчисления от прибылей связанных с ними предприятий, держали под контролем основную массу капитала, как английского, так и индийского, функционировавшего в Индии.
С усилением колониальной эксплуатации Индии возросла роль английских колониальных банков — другого важнейшего экономическою рычага лондонского Сити. Так называемые разменные банки — «Меркантайл бэнк», «Чартерд бэнк оф Индиа» и другие контролировали внешнюю торговлю страны и финансировали крупнейшие английские фирмы, занятые в оптовой экспортно-импортной торговле. Через индийский торгово-ростовщический посреднический капитал они были связаны с деревней — производителем сырья и покупателем английских промышленных изделий массового потребления. В то же время в стране фактически отсутствовал организованный промышленный кредит, и индийские предприниматели должны были обращаться либо к управляющим агентствам, либо к крупным ростовщикам-шроффам, которые контролировали внутреннюю торговлю, а также держали в финансовой зависимости кустарей и мелких предпринимателей-мануфактуристов.
Дальнейшее развитие товарно-денежных отношений в стране, складывание внутреннего рынка в условиях господства империализма и феодализма привели к громадному развитию торгового и ростовщического капитала, выступавшего в первую очередь как агентура иностранных монополий. В начале первого десятилетия XX в. доход ростовщиков составлял около 200 млн. рупий в год.
В важнейших торговых центрах страны сложилась прослойка крупной торговой компрадорской буржуазии, обслуживавшей экспортно-импортные операции англичан в Индии.
Вместе с тем все большая часть накоплений индийских имущих классов в торговле и ростовщичестве переводилась в промышленное предпринимательство. Несмотря на английскую политику торможения национального предпринимательства, капиталистический уклад в экономике Индии продолжал укрепляться. В 1900–1914 гг. число зарегистрированных в Индии акционерных компаний увеличилось с 1360 до 2552, а их оплаченный капитал возрос с 362 млн. до 721 млн. рупий. По-прежнему основной сферой деятельности индийских фабрикантов оставалась хлопчатобумажная промышленность. В то же время индийский национальный капитал стал проникать в плантационное хозяйство и горнодобывающую промышленность, ему принадлежало подавляющее большинство хлопкоочистительных предприятий, мельниц и рисорушек, маслобоен, а также типографий.
Но преимущественное большинство предприятий были мелкими и средними, 80 % из них не были механизированы. Наряду с фабрично-заводской промышленностью продолжала развиваться мануфактура. Низшие формы капиталистического предпринимательства были наиболее распространены в текстильном и кожевенном производстве, изготовлении оловянной посуды и других предметов домашнего обихода, а также в первичной обработке сельскохозяйственного сырья. В кустарной промышленности, так же как и в сельском хозяйстве, было занято наибольшее число работников — десятки миллионов человек.
Молодая национальная буржуазия в стремлении укрепить свои позиции в экономике страны предприняла попытки создания отечественной тяжелой промышленности. В 1911 г. в городе Джамшедпуре (Бихар) индийский капиталист Тата, поддержанный крупной индийской буржуазией, построил первый принадлежавший индийцам металлургический завод. В 1915 г. пущена принадлежавшая фирме Тата гидроэлектростанция.
Поскольку важным условием успешного развития национального предпринимательства было создание системы капиталистического кредита, индийская буржуазия стала основывать собственные банки. В конце XIX — начале XX в. было открыто несколько крупных индийских акционерных банков. В 1913 г. их насчитывалось 18; кроме того, в стране функционировали 23 средних по размерам активов и операций банка, также принадлежавшие индийскому национальному капиталу. Однако в этот период индийский банковский капитал действовал главным образом в сфере внутренней торговли.
Развитие национального капиталистического предпринимательства и усиление эксплуатации Индии английским империализмом привели к обострению противоречий между молодой индийской буржуазией и иностранными монополиями.
Наиболее остро их интересы сталкивались на индийском рынке хлопчатобумажного текстиля. Проникновение дешевых японских товаров с конца XIX в. на рынки Дальнего Востока и Юго-Восточной Азии ускорило переход индийских текстильных фабрик на выпуск преимущественно хлопчатобумажных тканей для внутреннего потребления (вместо прежней ориентации на пряжу, главным образом на экспорт). Борьба с иностранной конкуренцией шла и путем увеличения производства тканей ручной выработки. К началу XX в. существовала тесная взаимозависимость между прядильными фабриками и ручным ткачеством, в котором было занято свыше 10 млн. человек: в 1897–1901 гг. потребление хлопчатобумажной пряжи ткацкими фабриками составляло в среднем 85 млн. фунтов в год, а в ручном ткачестве (кустарями-ремесленниками и на мануфактурных предприятиях) — 200 млн. фунтов.
В 1886–1905 1 г. число хлопчатобумажных текстильных фабрик, подавляющая часть которых принадлежала индийцам, выросло с 95 до 197. За это же время удвоилось число веретен и утроилось число ткацких станков. Английские промышленники увеличили ввоз хлопчатобумажных тканей в Индию. Используя колониальный аппарат, в 1896 г. они обложили индийский текстиль акцизом в 3,5 %; однако доля импортных тканей на индийском рынке в 1901–1906 гг. снизилась с 63 до 57 %, а доля индийских тканей фабричного и кустарного производства соответственно выросла с 12 до 15 % и с 25 до 28 %.
В этот период ремесленное хлопкоткацкое производство еще не ощущало столь остро конкуренции со стороны индийской фабрики. Однако в последующие годы ткани местной фабричной работы стали успешно конкурировать не только с английскими товарами, но и с изделиями кустарной промышленности. В 1901–1911 гг. разорилось и лишилось заработка около полумиллиона ткачей-кустарей. В 1907–1914 гг. уровень кустарного хлопкоткацкого производства оставался почти неизменным, в то время как выпуск фабричных хлопчатобумажных тканей утроился. Но главным врагом как индийских фабрикантов, так и кустарей оставался Ланкашир.
В целом для этого периода характерно обострение противоречий между английским империализмом и индийской национальной буржуазией. Вместе с тем тесные связи, особенно с английским финансовым капиталом, имелись у верхушки индийской буржуазии по линии кредита, поставок оборудования и т. д. Еще более тесные узы связывали ее с эксплуататорскими слоями феодального общества. Индийские фабриканты, в массе выходцы из крупных торговцев и ростовщиков, продолжали получать часть своих доходов от торгово-ростовщических операций. Промышленники были связаны с торгово-ростовщическим капиталом и через возникшие в то время индийские акционерные коммерческие балки.
Продолжался также процесс сращивания капитала (особенно торгово-ростовщического) с феодальным землевладением. Переход земли к торговцам, ростовщикам, мелким промышленникам в отдельных провинциях принял такие размеры, что в 1900 г. колониальные власти были вынуждены издать закон, ограничивавший в Пенджабе переход земли от крестьян к лицам «неземледельческих каст». В то же время многие крупные помещики-заминдары и даже некоторые князья стали акционерами промышленных и банковских компаний. Экономические связи индийской национальной буржуазии с английским империализмом, и в особенности с феодальными элементами, наложили отпечаток на ее политическую программу и роль в национально-освободительном движении.
Несмотря на развитие капитализма, в конце XIX-начале XX в. Индия оставалась отсталой аграрной страной с господством феодальных пережитков. Наряду с увеличением численности фабрично-заводского пролетариата за счет массового разорения ремесленников удельный вес лиц, занятых в сельском хозяйстве, вырос в 1901–1911 гг. с 66 до 72 %. Крестьяне по-прежнему подвергались тройной эксплуатации — английского империализма, помещиков и торгово-ростовщического капитала. Усиленная: мобилизация земельной собственности в районах райятвари, рост площадей под мелкокрестьянской издольной арендой свидетельствовали о продолжавшемся обезземеливании крестьянской бедноты и концентрации земли в руках помещиков и крестьянской верхушки.
В то же время под влиянием роста цен на сельскохозяйственную продукцию улучшилось положение средних и зажиточных слоев крестьянства. В условиях роста торгового земледелия, укрепления капиталистических элементов в городе началось формирование новых буржуазных отношений и в индийской деревне. Регулярный отход в город, на плантации, в районы интенсивного земледелия выражал начавшийся процесс пролетаризации пауперизировавшейся крестьянской бедноты. Рост аграрного перенаселения создавал усиленное предложение рабочих рук, что способствовало развитию отношений найма в хозяйствах зажиточного крестьянства и отдельных помещиков. Однако капиталистические отношения в деревне еще только зарождались. В этот период узлом классовых и национальных (между народами Индии и английским империализмом) противоречий становится город. Если во второй половине XIX в. народные выступления происходили главным образом на периферии, то с наступлением эпохи империализма очаги революционной борьбы стали возникать в основном в городах.
В промышленности появились кадры постоянных фабрично-заводских рабочих. Увеличилась численность и концентрация рабочего класса в важнейших промышленных центрах — Калькутте, Бомбее, Мадрасе, Ахмадабаде и некоторых других. Материальное положение рабочих не улучшилось. Они по-прежнему подвергались эксплуатации со стороны как своих, так и иностранных капиталистов, ростовщиков, различного рода джобберов — посредников при найме. Рабочий день на большей части предприятий длился 12–14 часов. Индийская буржуазия в конкурентной борьбе с английскими монополиями старалась снижать издержки производства за счет значительного понижения цены рабочей силы. Следовательно, экономическая борьба рабочего класса, усилившаяся с начала XX в., носила объективно и антиимпериалистический характер.
Наряду с формировавшимся фабрично-заводским пролетариатом основную силу национально-освободительного движения в городах составляла масса ремесленников, рабочих и хозяев мануфактур, мелких торговцев. Именно эти прослойки испытывали в первую очередь пагубные последствия превращения Индии в рынок сбыта английских товаров, повседневно сталкиваясь с бюрократической машиной английской колониальной власти.
Носителем идеологии антиимпериалистической борьбы оставалась мелкобуржуазная интеллигенция: тесно связанная с мелкобуржуазными прослойками города и разорившимися мелкими помещиками, она в своей массе влачила жалкое существование. Индийские интеллигенты, представленные в основном лицами свободных профессий, учителями, мелкими чиновниками, не только должны были вести повседневную тяжелую борьбу за существование, но и столкнулись со все обострявшейся проблемой безработицы. Медленное и уродливое (в колониальных условиях) развитие капитализма ограничивало возможности трудоустройства выпускников индийских колледжей и университетов. Индийское студенчество, насчитывавшее около миллиона человек, составляло один из наиболее революционных элементов индийского общества.
Индийская интеллигенция каждодневно сталкивалась с расовой дискриминацией, с попранием ее национального достоинства. Основной массе индийцев были доступны лишь низшие должности в колониальном аппарате. Характерно, что 8 тыс. англичан в корпусе индийской гражданской службы получали общее жалованье 14 млн. ф. ст., а 130 тыс. индийцев — 3 млн.
Итак, развитие капитализма в Индии привело к росту национального самосознания различных классов и социальных групп индийского общества. Росту революционных настроений способствовало ухудшение материального положения масс в результате наступления империализма, интенсификации капиталистической и усиления феодальной и торгово-ростовщической эксплуатации.
При значительном повышении цен на продовольствие заработки наемных рабочих, служащих и других прослоек населения оставались почти стабильными. За неурожайными и засушливыми годами следовали голодные годы: в 1896–1897 гг. голодом были охвачены районы с населением 62 млн. человек, в 1899–1900 гг. — 28 млн., в 1905–1906 гг. — 3,3 млн., в 1906–1907 гг. — 13 млн. и в 1907–1908 гг. — 49,6 млн. человек. Голод сопровождался эпидемиями холеры и чумы. В 1896–1908 гг. от чумы умерло более 6 млн. человек. Резко снизился размер национального дохода на душу населения. Происходил интенсивный процесс абсолютного обнищания населения.
Росту недовольства и развертыванию национально-освободительного движения в стране английские колонизаторы способствовали также своей внутренней политикой.
Революционный подъём 1905–1906 гг
В 1899 г. вице-королем Индии был назначен лорд Керзон (1899–1905 гг.), представлявший крайне реакционную, «джингоистскую» группу английских империалистов. Керзон проводил политику грубого подавления национального движения и неприкрытой расовой дискриминации. Администрация Керзона активно поддерживала английских предпринимателей и открыто чинила препятствия индийским промышленникам. В 1903 г. был издан специальный закон, всемерно облегчавший английским монополиям разведку и освоение природных богатств Индии.
Особую ненависть проявил Керзон к индийской интеллигенции. При нем был понижен необлагаемый подоходным налогом минимум с 500 до 100 рупий годового дохода. Эта мера широко затронула интересы так называемых городских средних слоев.
В 1898, а затем в 1904 г. было расширено действие Закона о государственной тайне, направленного против индийской национальной печати.
Одним из первых актов нового вице-короля был акт о сокращении состава муниципалитета Калькутты с целью ограничить в нем представительство от имущей части индийского населения города. В 1904 г. Керзон провел университетскую реформу. Была значительно повышена плата за обучение, все дела университетов были поставлены под контроль английской колониальной бюрократии. Этой мерой колониальные власти рассчитывали преградить доступ к высшему образованию «индийским разночинцам».
О своем отношении к Национальному конгрессу Керзон сказал, что намерен «содействовать его мирной смерти». Он открыто выражал свое презрение к индийской культуре. В одной из речей в Калькуттском университете Керзон позволил себе оклеветать великое культурное прошлое страны.
Реакционная внутренняя политика Керзона сочеталась с активной подготовкой к новым военным авантюрам в Азии. Он спешно провел реорганизацию армии и полиции. Главнокомандующим был назначен душитель буров генерал Китченер. Резко увеличились военные ассигнования. К северо-западной границе подводились новые, имевшие стратегическое значение железные дороги. С целью закрепиться в этом районе, а также развернуть наступление на непрекращавшие борьбу патанские племена в 1901 г. пограничные округа выделили в специальную Северо-Западную пограничную провинцию.
Однако репрессивная политика Керзона лишь усилила анти-колониалистские настроения и революционное брожение.
После выхода в 1898 г. из тюрьмы Тилак снова стал редактором «Кесари». В Махараштре оживилась деятельность левого крыла националистов. Полиции не удалось полностью разгромить полулегальные спортивные и молодежные организации, в которых националистически настроенная молодежь готовилась к будущей активной борьбе с колониальными угнетателями. Влияние Тилака, который стал общепризнанным лидером левого крыла национального движения, выходило далеко за пределы Бомбейской провинции. Особенно тесными были связи маратхских патриотов с бенгальскими националистами.
В Бенгалии, как и в Махараштре, в конце 90-х — начале 900-х годов возникли полулегальные организации и кружки левых националистов, члены которых резко критиковали умеренную оппозицию лидеров Национального конгресса и вели агитацию за свержение английского колониального режима в Индии. Продолжавшиеся в Бенгалии массовые празднества в честь Ганеши (по примеру Махараштры) выливались в мощные патриотические манифестации и символизировали общеиндийскую солидарность в национально-освободительном движении. В 1902 г. в Калькутте было созвано тайное общество, ставившее своей целью подготовку вооруженного восстания.
Активизировалась деятельность и местных организаций Национального конгресса — провинциальных конференций, на которых все более уверенно слышались го теса левых мелкобуржуазных националистов. Наряду с Тилаком все большую известность стали приобретать лидеры левых националистов: Бенин Чандра Пал и Ауробиндо Гхош в Бенгалии и Лала Ладжпат Рай в Пенджабе. Левых националистов в отличие от умеренного крыла национального движения стали называть крайними или «экстремистами».
Английские колониальные власти, стремясь предотвратить возможный революционный взрыв, решили заранее нанести решительный удар по национально-патриотическим силам. С этой целью вице-король Керзон предпринял в 1905 г. раздел Бенгалии.
В начале XX в. Бенгалия по-прежнему оставалась главным центром национально-освободительного движения. Бенгальцы были наиболее сформировавшейся нацией в Индии, и их национальное единство составляло важный элемент в развитии национально-освободительного движения в этой части страны. Раздел Бенгалии на Западную (включавшую Бихар и Ориссу) и Восточную (включавшую Ассам) способствовал еще большему разжиганию религиозной и национальной розни. Действительно, в Западной Бенгалии большинство населения составляли бихарцы и ория, а в Восточной, несмотря на преобладание бенгальцев, сановная часть населения исповедовала мусульманскую религию. Представителям помещиков-мусульман и крупной мусульманской торговой буржуазии Восточной Бенгалии прямо намекали, что в колониальном аппарате вновь созданной провинции мусульманская интеллигенция займет преимущественное положение с индусской.
Однако вопреки планам колонизаторов раздел Бенгалии оказал прямо противоположное воздействие. Против раздела выступили все слои бенгальского общества. Национальная промышленная и торговая буржуазия опасалась, что раздел провинций нарушит сложившиеся хозяйственные связи, ослабит ее основной орган — Торгово-промышленную палату. Помещики-заминдары боялись, что вслед за разделом будет ликвидирована система постоянного землеустройства и повышены ставки земельного налога. Интеллигенция считала, что в результате раздела последует сокращение административного аппарата и судопроизводства в Калькутте, что приведет в дальнейшем к обострению безработицы среди лиц с высшим образованием. Как писал С. Банерджи, лидер умеренных бенгальских националистов, «мы чувствовали, что нас оскорбили, унизили и провели, что все наше будущее поставлено на карту; это был рассчитанный удар по растущей солидарности и самосознанию населения, говорившего на бенгальском языке».
В поддержку раздела Бенгалии выступили лишь незначительные группы помещиков, компрадорская буржуазия, часть феодальной мусульманской интеллигенции. О разделе Бенгалии колониальные власти официально объявили в июле 1905 г., а в начале августа в Калькутте уже состоялись грандиозные массовые митинги, на одном из которых было принято решение начать бойкот английских товаров. В националистической прессе, на массовых митингах и собраниях национальных общественно-политических организаций в Бенгалии наряду с бойкотом иностранных товаров развертывалась агитация за поощрение отечественного — свадеши — производства.
Движение свадеши, хотя и имело экономическую окраску, стало массовым общеиндийским национальным движением. Осенью 1905 г. оно вышло за пределы Бенгалии и охватило некоторые другие районы страны, в особенности Махараштру и Пенджаб. Это движение было активно поддержано Тилаком и его сторонниками. Повсюду открывались лавки и промышленные предприятия свадеши, участники движения бойкотировали и пикетировали магазины, торговавшие иностранными товарами.
16 октября 1905 г., когда закон о разделе Бенгалии вступил в силу, было объявлено днем национального траура в Бенгалии. В Калькутте огромная демонстрация с пением национального гимна «Банде матарам» («Привет тебе, Родина-мать!») направилась к священному для индусов берегу Ганга, чтобы принести клятву борьбы за воссоединение родины. В городе приостановилась деловая жизнь, не топили очагов, не готовили пищу. В знак клятвы бенгальцы повязывали вокруг запястья полоску материи — символ единства бенгальского народа.
Движение свадеши ширилось, распространившись и на сельские местности. Нарушители бойкота подвергались общественному остракизму. Многие торговцы-компрадоры разорились. В Калькутте и других городах Бенгалии были созданы организации национальных волонтеров, опиравшиеся на тайные общества и спортивные молодежные организации. Волонтеры, носившие специальную форму (желтый тюрбан и красную рубашку), были главными организаторами массовых демонстраций и митингов, пикетирования английских торговых предприятий.
Движение свадеши оказало влияние и на руководство Национального конгресса. В конце 1905 г. на очередной сессии Конгресса виднейший лидер умеренного крыла индийских националистов председатель партии Гокхале поддержал бойкот английских товаров в Бенгалии как форму протеста против ее раздела. Вместе с тем умеренные не поддержали предложение Тилака и крайних о распространении движения свадеши на все провинции Индии и бойкота — на все стороны общественной жизни страны.
Сессия показала, что умеренные лидеры Конгресса не могут больше не считаться с массовым движением, однако их стремление всячески сузить рамки борьбы свидетельствовало о наличии серьезных расхождений между ними и крайними. Эти расхождения в национальном движении еще более усилились в ходе дальнейшего нарастания революционной борьбы.
С начала 1906 г. движение свадеши продолжало охватывать все новые города и сельские местности Бенгалии и других районов страны, повсюду принимая форму массовых антиимпериалистических выступлений.
Экстремисты в Бенгалии, Махараштре, Пенджабе, а также в других провинциях усилили свою деятельность. В Бенгалии была создана (с центром в Дакке) нелегальная революционная организация «Анушилон шомити» («Общество прогресса»), объединявшая усилия революционеров-подпольщиков. Подобные же организации были созданы в Бомбейской провинции и Пенджабе. Тайные общества активизировали агитацию среди мелкобуржуазных прослоек города, в особенности учащейся молодежи и студенчества.
Появились новые органы печати левого направления. Особенно популярными были бенгальские газеты «Джугантар» («Новое время») и «Банде матарам». Печатались и распространялись брошюры о народном восстании 1857–1859 гг., о Гарибальди, Мадзини, о русской революции.
В качестве легального прикрытия подпольной деятельности крайние использовали повсюду возникавшие спортивные и молодежные общества и клубы, свадешистские лавки и торговые организации. Индийские мелкобуржуазные националисты стремились с помощью движения свадеши вовлечь широкие массы в активное антиимпериалистическое движение. Они не ограничивались работой среди городской мелкой буржуазии, а стали вести агитацию среди рабочих и даже сельских жителей.
Массовые митинги и демонстрации, в которых в основном принимали участие мелкобуржуазные слои городского населения, были поддержаны рабочим классом. Еще осенью 1905 г. несколько мощных стачек произошло на хлопчатобумажных фабриках Бомбея, в результате которых рабочие добились некоторого ограничения рабочего дня. В 1906 г. центр стачечной борьбы переместился в Бенгалию.
Летом вспыхнули две крупные забастовки железнодорожников Восточно-Индийской железной дороги. Бастовали рабочие и служащие государственной типографии, муниципальные рабочие Калькутты; в середине и конце 1906 г. здесь же вспыхнуло несколько крупных забастовок на принадлежавших англичанам текстильных фабриках.
Стачечное движение лета — осени 1906 г. отличалось тем, что наряду с чисто экономическими требованиями рабочие стали выдвигать и некоторые политические лозунги, в частности, они протестовали против проводившейся английской администрацией расовой дискриминации. В ходе забастовок железнодорожников и текстильщиков с помощью представителей бенгальских мелкобуржуазных демократов были созданы местные профессиональные союзы. Соединение общедемократического антиимпериалистического движения с борьбой рабочего класса означало новый качественный сдвиг в национально-освободительном движении Индии.
Одновременно крайние, в особенности в Бенгалии и Пенджабе, стали проводить агитацию среди крестьян. В деревнях участились митинги и выступления в поддержку бойкота английских товаров. Агитаторы-крайние распространяли среди крестьян листовки революционного содержания. В одной такой листовке говорилось: «Разве могут быть нашими правителями эти воры, которые разрушили наши ремесла, отняли работу у наших ткачей и кузнецов, которые ввозят бесчисленное количество товаров, произведенных у них в стране, продают их через наших людей на наших базарах и тем самым воруют наше богатство, отнимают жизнь у нашего народа? Разве могут быть нашими правителями те, кто грабит урожай наших полей и обрекает нас на голод, лихорадку и чуму?.. Разве могут быть нашими правителями эти чужеземцы, которые облагают нас все новыми и новыми налогами… Братья, чем дальше вы будете терпеть, тем сильнее эти коварные люди будут угнетать вас. Мы должны встать на собственные ноги и посмотреть: нет ли средств для избавления. Братья, мы — это все на земле. На наши деньги они жиреют не трудясь. Нашу кровь они пьют. Почему мы должны терпеть?!.. Братья-индусы, поклянитесь именами Кали, Дурги, Махадевы и Шри Кришны, братья-мусульмане, поклянитесь именем Аллаха и объявите в каждой деревне, что индусы и мусульмане будут вместе служить Родине… Вставайте, братья! Покажем себя достойными сыновьями Матери, отважно сражаясь и жертвуя собою для нее!»
Этот призыв к единству индусов и мусульман был не случайным. Английские колониальные власти наряду с прямым подавлением народных выступлений — разгоном и запрещением митингов и демонстраций, запрещением пения гимна «Банде матарам» и т. д. — делали основную ставку на раскол движения и широко использовали для этого разжигание индусско-мусульманской религиозно-общинной розни. Однако в 1905–1906 гг. им не удалось спровоцировать индусско-мусульманские столкновения. Тогда в обстановке нараставшей революционной борьбы были спешно мобилизованы проанглийские мусульманские деятели из верхушки феодальных помещиков и компрадорской буржуазии.
Осенью 1906 г. было инспирировано посещение нового вице-короля Индии Минто (1906–1910 гг.) делегацией «ведущих мусульман». В переданном меморандуме делегация просила, в частности, введения для мусульман специальной курии на выборах в муниципалитеты и законодательные собрания. Претензии мусульманской феодальной верхушки встретили благосклонное отношение со стороны английской колониальной бюрократии. Было объявлено, что мусульмане в Восточной Бенгалии при заполнении вакансий в административном аппарате пользуются привилегиями.
В декабре того же года в Дакке была создана реакционная проанглийская организация Мусульманская лига, которая ставила своей целью «содействовать развитию у мусульман Индии чувства лояльности к английской власти».
В том же году индусская реакция при поддержке властей создала свою религиозно-общинную организацию «Шри Бхарат дхарма мандал» («Общество славной религии Индии»).
Однако на первом этапе движения англичанам не удалось использовать (разногласия внутри индийских националистов. Умеренные, хотя и с оговорками, продолжали поддерживать движение свадеши, которое дало импульс развитию национального капиталистического предпринимательства. Именно на этой волне в кратчайший срок были распространены акции металлургического комбината Тата среди 7 тыс. акционеров. Крупная индийская буржуазия пожинала плоды бойкота английских промышленных изделий. Характерно, что в 1905–1907 гг. цены на индийские ткани поднялись на 8 %, а на английские — снизились на 25 %.
Крайние также еще не шли на открытый разрыв с умеренными. Осенью 1906 г. на пост председателя очередной сессии Национального конгресса в Калькутте крайние выдвинули Тилака. Но умеренные, чтобы не допустить его избрания, провели на пост председателя Конгресса пользовавшегося всеобщим уважением в кругах индийских националистов престарелого Дадабхая Наороджи.
На Калькуттской сессии Конгресса под давлением крайних впервые в истории национально-освободительного движения Индии было выдвинуто требование свараджа (самоуправления), которое трактовалось как самоуправление в рамках Британской империи по типу самоуправляющихся английских колоний.
Сессия Конгресса показала, какое глубокое воздействие на национально-освободительное движение Индии оказала первая русская революция. В своем выступлении председатель Конгресса Дадабхай Наороджи заявил: «Если русские крестьяне не только подготовлены к самоуправлению, но и сумели вырвать его из рук величайшего самодержавия на земле, если Китай на востоке Азии и Персия на западе просыпаются, если Япония уже проснулась, если Россия героически борется за свое освобождение, то как можем мы, якобы свободные граждане Индо-Британской империи, оставаться бесправными подданными деспотизма».
Первая русская революция оказала наибольшее влияние на деятельность крайних. Вести о революционных событиях в России поступали в Индию в основном из европейской буржуазной печати, которая обычно подчеркивала акты индивидуального террора, называя их «русскими методами». В Индии появились нелегально напечатанные брошюры с описанием революционных событий в России. Индийские мелкобуржуазные демократы, члены тайных обществ, по-своему понимая русскую революцию, обучали индийскую патриотически настроенную молодежь владеть оружием.
Распространению революционного опыта России способствовала деятельность индийской революционной эмиграции в Европе. В 1905–1907 гг. сначала в Лондоне, а затем в Париже образовался кружок индийских эмигрантов-революционеров, которые установили тесные связи с русскими социал-демократами, передававшими индийцам революционный опыт. С трибуны Штутгартского конгресса II Интернационала прозвучали страстные речи индийских делегатов против колониализма и английского империализма. Они говорили о восхищении индийских патриотов героическим примером русской революции.
Доходившие до Индии отголоски революционной бури в России способствовали усилению революционного накала в стране. Калькуттская сессия Конгресса как бы знаменовала завершение первого этапа борьбы. С 1907 г. движение свадеши стало перерастать в движение за осуществление свараджа.
Наибольшего размаха массовые выступления достигли в Пенджабе весной 1907 г. В массовых антианглийских митингах, демонстрациях и забастовках протеста приняли участие самые широкие слои городского населения, включая рабочих. Мелкобуржуазные демократы под руководством Лала Ладжпат Рая и Аджит Сингха установили связи с солдатами сипайских частей, которые стали принимать участие в массовых митингах. Арест и высылка Л. Л. Рая и А. Сингха послужили сигналом для начала восстания в городе Равалпинди, подавленного силами английских частей. В Пенджабе выступления в городах были поддержаны окрестным крестьянством. Здесь движение стало принимать подлинно общенациональный характер.
Усилилась борьба и в Бенгалии, где возникло новое тайное общество «Банде матарам шомпродай» («Объединение Банде матарам»). Оно стало готовиться к вооруженным выступлениям. Участились случаи, когда национальные волонтеры оцепляли базары и уничтожали товары английского происхождения. Нередко демонстрации и митинги кончались настоящими сражениями с полицией. Во время одной такой стычки группа полицейских в Калькутте перешла на сторону демонстрантов.
В различных центрах страны снова начались стачки. Как и в предшествовавшем 1906 г., в авангарде шли железнодорожники. Весной бастовали железнодорожники Бомбея, а в октябре произошла 10-дневная всеобщая забастовка рабочих и служащих Восточно-Индийской железной дороги. Экономическая жизнь Бенгалии оказалась парализованной: из-за нехватки угля останавливались фабрики в Калькутте и других городах, на станциях скопилось множество товарных неразгруженных составов. Но главное — вице-король оказался отрезанным от всей страны. Это нанесло серьезный удар по престижу колониальной власти в охваченной революционным волнением стране. Забастовки продолжались в различных местах до конца года. В их организации, как и прежде, активное участие принимали представители крайних.
По мере нарастания революционной борьбы все больше усиливались расхождения между умеренными и крайними. Умеренные, представлявшие крупную индийскую буржуазию, верхушку буржуазной интеллигенции и поддерживавших национальное движение помещиков, не шли дальше требований проведения протекционистской политики, известного ограничения иностранного капитала, расширения самоуправления путем более полного представительства имущих классов Индии в законодательных советах при вице-короле и губернаторах. Они требовали, чтобы эти советы были наделены правами известного контроля над деятельностью колониальной администрации.
Крайние, хотя большая часть их и не призывала к вооруженному восстанию, выступали за полную независимость Индии, достижение которой, по их мнению, было невозможно без активного вовлечения в национально-освободительное движение народных масс. Они предполагали создание в будущем в Индии федеративной республики при ликвидации княжеств. У крайних не было четкой программы решения внутренних социальных вопросов, однако их апелляция к массам объективно способствовала развязыванию классовой борьбы рабочих и крестьян. Слабость крайних заключалась в том, что они не имели общеиндийской организации, работая лишь внутри провинциальных организаций Национального конгресса.
Развязывание революционной инициативы масс, подъем забастовочного движения напугали крупную индийскую буржуазию и умеренных. В выступлениях крупных бомбейских фабрикантов, а также лидеров умеренных Гокхале и Банерджи все более определенно звучали призывы к компромиссу с колониальными властями. Чтобы ускорить отступление правого крыла националистов, вице-король Минто (1905–1910) объявил о подготовке административной реформы. Колониальные власти заверили бенгальских заминдаров, что их права останутся неприкосновенными.
Весной 1907 г. делегация умеренных Бенгалии во главе с Банерджи посетила вице-короля. Она просила помощи в обуздании «разбушевавшихся в Бенгалии страстей». С выражениями лояльности стали выступать умеренные и в других провинциях. Летом того же года бенгальские заминдары выпустили специальный манифест, направленный против развертывания массовой борьбы.
В то же время Тилак с целью укрепления позиций крайних совершил ряд поездок по стране. Его выступления широко освещались всей индийской печатью. Выражение Тилака, что «индийская конституция — это уголовный кодекс», стало крылатым.
Острая борьба развернулась по вопросу о кандидатуре председателя предстоявшей сессии Национального конгресса, однако крайним снова не удалось провести Тилака.
Большинство делегатов на сессии Конгресса, проходившей в бомбейском городе Сурате, принадлежало к правому крылу. На первом же заседании Тилак обвинил умеренных в том, что они отошли от программы борьбы за сварадж, принятой на Предыдущей сессии. Заседание окончилось потасовкой и вмешательством полиции, вызванной умеренными. На следующий день обе фракции провели отдельные заседания. В речах и принятых резолюциях умеренные продемонстрировали свою капитуляцию перед империализмом. Крайние сделали попытку, правда неудачную, создать свою собственную организацию, после чего призвали к дальнейшему развертыванию массовой борьбы. Раскол Конгресса стал свершившимся фактом.
После капитуляции умеренных массовое движение в Бенгалии пошло на убыль, а деятельность тайных обществ свелась к индивидуальному террору. Центр борьбы переместился в Махараштру и Южную Индию.
Весной 1908 г. в мадрасских городах Тинневелли и Тутикорин вспыхнули серьезные волнения, переросшие во всеобщую политическую забастовку, которой руководили местные организации крайних. Выступление было жестоко подавлено английскими войсками.
В Махараштре крайние вели большую организационную работу и создали отделения своего союза в каждом уезде (талуке) Бомбейской провинции. Они усилили работу среди бомбейских рабочих, которые провели несколько крупных забастовок. Одна из них — стачка телеграфистов — распространилась и на другие города страны.
Между тем англичане развернули контрнаступление против революционных сил. В Бенгалии были запрещены организации национальных волонтеров. Каралось даже ношение одежды с вышитыми национальными лозунгами. В 1907 г. был издан Закон о бунтовщических сборищах, по которому разгонялись митинги и демонстрации, а в 1908 г. — Закон о печати, на основании которого любую газету можно было закрыть по обвинению в «подстрекательстве к мятежу».
В. И. Ленин, характеризуя политику английских колониальных властей и министра по делам Индии Морли, писал: «Самые либеральные и радикальные деятели свободной Британии, вроде Джона Морли (Моrlеу) — авторитета для русских и нерусских кадетов, звезды «прогрессивной» (на деле = лакействующей перед капиталом) публицистики — превращаются в качестве правителей Индии в настоящих Чингисханов, которые способны санкционировать все меры «успокоения» вверенного населения, вплоть до сечения политических протестантов!»[23].
Чтобы нанести решительный удар по национально-освободительному движению, колониальные власти, используя Закон о печати 1908 г., арестовали Тилака. Арест и последовавший за ним процесс Тилака 13–22 июля 1908 г. вызвали массовые демонстрации и митинги протеста по всей Бомбейской провинции. Сторонники Тилака вели на фабриках Бомбея подготовку к забастовкам протеста.
Свою защитительную речь на процессе Тилак превратил в яркий обвинительный приговор политике английского империализма в Индии. Выступление Тилака имело широкий резонанс как внутри страны, так и за ее пределами.
Несмотря на протесты индийской общественности, Тилак был осужден к крупному штрафу и шести годам каторги, позднее замененной тюремным заключением.
После оглашения приговора крайние призвали население Бомбея провести в знак протеста всеобщую стачку в течение шести дней — по числу лет каторжных работ, к которым был приговорен Тилак.
23 июля началась всеобщая политическая стачка. Бастовали рабочие всех предприятий Бомбея, были закрыты все лавки, не функционировали учебные заведения. Повсюду были расклеены патриотические лозунги и портреты Тилака. Демонстранты и участники митингов протеста встречали полицию градом камней. Колониальные власти оказались бессильными подавить забастовку. Она окончилась по истечении назначенного шестидневного срока.
Оценивая историческое значение событий в Бомбее, В. И. Ленин писал: «Подлый приговор английских шакалов, вынесенный индийскому демократу Тилаку (Тilak), — он осужден на долголетнюю ссылку, причем запрос, сделанный на днях английской палате общин, выяснил, что присяжные-индийцы высказались за оправдание, обвинение же вынесено голосами присяжных-англичан! — эта месть демократу со стороны лакеев денежного мешка вызвала уличные демонстрации и стачку в Бомбее. Пролетариат и в Индии дорос уже до сознательной политической массовой борьбы, — а раз это стало так, песенка английско-русских порядков в Индии спета!»[24].
Революционный подъем 1905–1908 гг. завершился бомбейской стачкой. В политически осознанную борьбу с английским колониализмом были втянуты широкие слои городской мелкой буржуазии, средних слоев и рабочего класса, а также некоторые группы крестьянства в Бенгалии и Пенджабе. Активное участие крайних в революционных событиях, их руководство массовыми выступлениями в различных областях Индии способствовало оформлению мелкобуржуазного, демократического крыла внутри национально-освободительного движения. Влияние первой русской революции в наибольшей степени проявилось в деятельности мелкобуржуазных демократов: они восприняли и применили в индийских условиях российский опыт массовой политической агитации, всеобщей политической забастовки. Становление идеологии мелкобуржуазной революционной демократии проявлялось в росте национального самосознания индийцев, поднимало его на новую ступень. Особенно ярко это видно из печатных и устных выступлений Б. Г. Тилака, Б. Ч. Пала, А. Гхоша и других лидеров крайних.
Вместе с тем в событиях 1905–1908 гг., имевших локальный характер, проявилась слабость национального движения, объективно определявшаяся исторически достигнутым уровнем экономического и социально-политического развития страны. Сказались, в частности, раскол национальных сил и отсутствие общеиндийской организации мелкобуржуазных демократов.
Хотя события 900-х годов и показали возможность участия в национальном движении народных масс, что в свою очередь составляло предпосылку успеха антиимпериалистической борьбы, подавляющее большинство основной части населения Индии — крестьянство еще не пробудилось для политической борьбы.
Историческое значение этого этапа национально-освободительного движения заключалось в том, что началось политическое пробуждение тех классов и слоев индийского общества, которые составили основную движущую силу антиколониальной борьбы в период революционного натиска 20-х годов.
Индия накануне и во время первой мировой войны
После Бомбейской политической стачки наступил период временного спада массового движения, чему объективно способствовала внутренняя политика англо-индийских властей, направленная на углубление раскола в лагере антиколониальной оппозиции. Как и прежде, английская администрация проводила политику «кнута и пряника».
С одной стороны, активные борцы против колониального режима подвергались жестоким репрессиям. Законы, принятые в 1908–1913 гг. [о производстве взрывчатых веществ (1908 г.), о наказуемых в уголовном порядке действиях (1908 г.) и дополнении к этому закону (1913 г.), направленные против подпольных антианглийских организаций, преследовали цель создания правовой основы политики террора.
Действие принятого ранее Закона о бунтовщических сборищах (1907 г.) было сначала продлено до 1911 г., а затем — на неограниченное время. В том же 1910 г. был принят новый Закон о печати, расширивший возможности колониальной администрации в подавлении националистической прессы. На основе этого закона в последующие несколько лет были закрыты, конфискованы или оштрафованы сотни индийских изданий. Волна полицейского террора захлестнула страну.
С другой стороны, англичане провели политические акции, направленные на укрепление позиций среди поддерживавших их групп имущих классов Индии (князей, феодальных помещиков, компрадоров) и привлечение на свою сторону лидеров умеренного крыла национального движения.
В 1909 г. был принят подготовленный вице-королем Минто и министром по делам Индии Морли новый Закон об индийских советах, получивший название реформы Морли — Минто. По новому закону, вошедшему в силу с 1910 г., в центральном (имперском) законодательном совете при вице-короле число его выборных членов увеличивалось до половины, а в законодательных советах при губернаторах крупнейших провинций создавалось выборное большинство. Одновременно была введена система выборов по куриям: общей, землевладельческой и мусульманской. При этом число мест, зарезервированных по мусульманской курии, было увеличено. Кроме того, если по землевладельческой и мусульманской куриям выборы были прямыми, то по общей курии — двух-трехстепенными. В результате этих мер феодалы и верхушка мусульманской религиозной общины ставились в привилегированное положение по сравнению с индусской буржуазией и верхушкой буржуазной интеллигенции, что соответствовало проводившейся политике «разделяй и властвуй», противопоставления индусской и мусульманской религиозных общин.
Административная реформа 1909 г. не затрагивала интересов громадного большинства индийцев: избиратели составляли менее 1 % населения страны, а работа советов по-прежнему имела законосовещательный характер.
Внутриполитический курс на расширение социальной опоры колониального режима среда имущих классов Индии был продолжен новым вице-королем Хирдингом (1910–1916). В 1911 г. Индию впервые посетил английский король. На пышно обставленном имперском приеме (дарбаре) во дворце Великих Моголов в Дели Георг V был коронован императором Индии. Вовремя коронационных торжеств, которые были использованы для демонстрации лояльности феодально-помещичьего класса Индии английской короне, было оглашено решение об отмене столь непопулярного раздела Бенгалии, из которой в самостоятельные административные единицы выделялись провинции Ассам, Бихар и Орисса, а также о переносе столицы из беспокойной Калькутты в исторический Дели.
Последняя акция имела не только внутреннее, но и внешнеполитическое значение. Подписание англо-русского соглашения 1907 г. о разграничении сфер влияния в Азии закрепляло английское влияние в сопредельных с Индией странах, в частности в Тибете, куда еще в 1904 г. была снаряжена английская военная экспедиция. Поскольку на смену англо-русскому соперничеству в Азии шло противоборство в этом районе мира с кайзеровской Германией, основное внимание английских политиков в Индии стало устремляться на мусульманский Восток, где в странах, входивших в Османскую империю, активно действовала немецкая агентура. Попутно англичане сумели укрепить свое влияние и в Афганистане. Представить английскую корону как правоприемника и наследника Империи Великих Моголов значило (по замыслу английских политиков) поднять престиж колониального режима как среди мусульманской общины Индии, так и мусульманского населения Ближнего и Среднего Востока.
Этим же целям до некоторой степени служила политика колониального государства в области культуры.
С конца XIX в., при вице-короле Керзоне, была проведена реставрация ряда наиболее выдающихся памятников средневекового индийского зодчества, в основном так называемой индо-мусульманской архитектуры. В созданных в начале XX в. музеях (имени королевы Виктории в Калькутте, принца Уэльского в Бомбее и др.) наряду с посредственными образцами европейских (в основном английской) академических школ живописи были представлены индийское художественное ремесло, средневековая миниатюра, скульптура. Вместе с тем многочисленные памятники древней и средневековой индийской архитекторы по всей стране приходили в упадок и разрушались, а исторические крепости (например, Красный форт в Дели, форты в Аллахабаде, Ахмеднагаре и др.) оказались обезображенными постройкой казарм англо-индийской армии.
Традиции индийского национального зодчества, хранителями которых были народные мастера из профессиональных каст каменщиков, более не получавшие крупных заказов ни от государства, ни от частных лиц, постепенно угасали. В наибольшей мере они сохранялись в жилых постройках в деревне и провинциальных городах. В архитектуре зданий общественного назначения (вокзалы, присутственные места и т. д.) по-прежнему господствовал помпезный стиль «викторианской эпохи», в котором ложный классицизм и ложная готика уродливо сочетались с элементами, заимствованными из декора индусских или мусульманских храмов и дворцов. Получил развитие так называемый новоиндийский стиль. Основу его составляла стилизация под индийское средневековое зодчество, в основном постройки эпохи Моголов. В новоиндийском стиле был, в частности, выстроен в 1913–1931 гг. правительственный центр в Новом Дели, европейской части новой столицы страны.
Распространение в гражданском строительстве новоиндийского стиля было связано с политикой колониальных властей, направленной на поддержку «имперских традиций». Но само появление этого стиля вызвано пробуждением в конце XIX— начале XX в. интереса в передовых кругах индийской и английской интеллигенции к историческому и культурному наследию народов Индии. Значительную роль в пропаганде классического искусства Индии сыграли искусствоведы англичанин Е. Б. Хавэлл, директор школы искусств в Калькутте, и индиец Ананда К. Кумарасвами, затративший немало усилий на изучение и возрождение художественных ремесел Индии.
Сохранению традиций индийского прикладного искусства (обработка камня, металла и дерева, ювелирные изделия, керамика, текстиль, вышивка и пр.) способствовало повышение с конца XIX в. европейского и местного спроса на некоторые виды изделий художественного ремесла. В предметах ремесла, рассчитанных в значительной мере на европейского потребителя (кашмирские шали, изделия делийских ювелиров и др.), проявилось определенное влияние зарубежных образцов.
Европейская, а также восточная (японская и китайская) техника живописи и графики была творчески воспринята представителями национальной художественной школы, развивавшими традиции индийской классической живописи. Основателем этого направления в изобразительном искусстве Индии был Обониндронатх Тагор (1871–1951), работавший в Калькутте и принадлежавший к известной семье просветителей Тагоров, откуда вышел и великий индийский поэт Р. Тагор. Большинство художников этого направления были бенгальцами, отчего это течение в индийском изобразительном искусстве получило название бенгальского Возрождения. Работы О. Тагора, а также Нандалала Бошу, А. К. Халдара, Самарендранатха Гупты, С. Ч. Укила и других заложили основы современной индийской живописи и графики.
В наибольшей мере становление новой индийской культуры, связанной с начавшимся формированием в колониальной Индии буржуазного общества, проявилось в развитии новоиндийских литератур. В первые десятилетия XX в. завершился длительный и сложный процесс овладения индийскими мастерами слова прозаическими жанрами, заимствованными из Европы, — романом, рассказом, эссе. Историческое прошлое народов Индии по-прежнему составляло тематику значительной части индийской прозы, а также драмы и поэзии. В условиях колониального режима обращение к героике отдаленных по времени битв и восстаний представляло для писателей-индийцев почти единственную возможность пробуждения в своих читателях патриотических чувств. Сама историко-героическая тема обусловила длительное сохранение романтизма как ведущего метода индийских литератур нового времени.
Правда, наряду с историческими романами, стоявшими на уровне литературного мастерства, в Индии в конце XIX — начале XX в. появилось много ремесленных поделок, в которых романтический план раскрытия мифологической или исторической темы приобретает характер реакционной идеализации феодального прошлого.
Вместе с тем с начала XX в. усилился процесс замены романтизма критическим реализмом, своеобразно адаптировавшим героико-романтическое начало, который усилил социальную направленность индийской прозы. Все большее внимание стало уделяться проблемам, волновавшим передовую часть индийской образованной молодежи начала XX в. В творчестве крупнейших индийских писателей рубежа нового и новейшего времени все отчетливее стала звучать тема общественных конфликтов.
Новые тенденции в литературном процессе наиболее полно проявились в Бенгалии, литература которой продолжала занимать ведущее место среди всех новоиндийских литератур. Крупнейшим представителем бенгальской литературы, оказавшим громадное влияние на культурную жизнь Индии первой половины XX в., был Рабиндранат Тагор (1861–1941) — великий индийский писатель, музыкант и художник, философ, просветитель и общественный деятель. В историю индийской литературы Тагор вошел как автор романов, повестей и рассказов, публицистических и литературно-критических статей и очерков, философских эссе, стихов и драм. Как автор стихотворных сборников, драм и многочисленных рассказов, Р. Тагор приобрел известность у себя на родите еще в 80—90-е годы XIX в., однако славу мыслителя и романиста принес ему XX в., когда он опубликовал романы «Гора» (1907–1910) и «Дом и мир» (1915–1916), посвященные идейным исканиям бенгальской интеллигенции. Особое значение для утверждения в индийской литературе темы национального движения имел роман «Дом и мир», в котором Тагор выразил свое отношение к различным течениям индийского национализма периода борьбы за свадеши и сварадж. Своим творчеством, получившим мировое признание, Р. Тагор закрепил победу в индийской литературе метода критического реализма. В 1913 г. Тагору, первому индийцу, была присуждена литературная Нобелевская премия.
Вторым крупнейшим бенгальским писателем-реалистом начала XX в. был Шоротчондро Чоттопадхай (1876–1938), в романах которого правдиво отразились условия жизни Бенгалии его времени.
В других новоиндийских литературах происходили сходные явления: развитие новых жанров и утверждение метода критического реализма. В Махараштре знаменосцем новых течений выступил основоположник современной маратхской прозы Харинарян Апте (1864–1919), на идейные позиции которого определенное влияние оказал Б. Г. Тилак. К исторической теме обращались также многие романисты и драматурги, писавшие на языках хинди (Шринивас Дас, Кишорилал Гоевами и др.), телугу (К. Сриниваса Рао, В. В. Састри и др.) и других индийских языках. Острым социальным проблемам современной ему деревни посвящен роман «Шесть битхов, восемь пядей земли» (1902) основоположника современной литературы ория Ф. Сенапати (1847–1948).
Одновременно с новыми жанрами продолжали развиваться и традиционные, главным образом в поэзии, в меньшей степени в драматургии. Однако и поэтическое творчество все более захватывалось новым течением: изменялись содержание, идейная направленность стиха. В эти годы начал творить другой величайший индийский поэт нового и новейшего времени — Мухаммад Икбал (1873–1938), писавший на языках урду, фарси и панджаби. В поэзии Икбала уже в начале XX в. ясно прозвучала социальная тема, тема Родины.
Важную роль в становлении литератур различных народов Индии в этот период сыграли созданные крупными национальными писателями и просветителями литературно-критические журналы и центры по изучению родного языка и литературы, например, основанное в 1893 г. «Каши нагари прачарини сабха» («Бенаресское общество по распространению деванагари») и занимавшееся изучением истории и пропагандой литературы и языка хинди. Трудами М. П. Двиведи о литературе хинди, М. X. Азада о литературе урду, С. Айера о тамильской литературе и др. заложены основы индийского литературоведения.
В произведениях литераторов нового направления утверждался современный, живой разговорный язык. Некоторые из них, например писатели народа телугу Кандукури Виресалингам (1848–1919) и Гурузада Аппарао (1861–1915), выступили как подлинные реформаторы литературного языка.
Освободительное, антиколониальное движение оказало решающее влияние на содержание и идейную направленность как новой, так и традиционной культуры. Это в значительной мере относится и к бытовавшим народным театральным представлениям, песенному и музыкально-танцевальному искусству, которые эзоповским языком персонажей индийского эпоса звали к борьбе с колониальным режимом. Освободительная струя в народном искусстве идейно-политически была близка участникам антианглийских подпольных организаций.
Революционные полулегальные организации и тайные общества, возникшие в Махараштре и Бенгалии в конце 90-х — начале 900-х годов и активизировавшиеся в период борьбы за свадеши и сварадж, после спада массового движения перешли к тактике политического террора. Основными подпольными организациями в Бенгалии были «Анушилон шомити» в Дакке и «Партия Джугантара» в Калькутте, имевшие многочисленные филиалы в различных [городах и даже деревнях. В брошюрах, а также в калькуттской газете «Джугантар» излагались задачи революционных организаций: воспитание у индийской молодежи чувства национального самосознания и готовности вести борьбу любыми средствами за полную независимость страны, подготовка вооруженных выступлений и осуществление террористических актов. Так, в изданной подпольщиками брошюре «Бартаман рананити» («Правила современной войны»), в частности, говорилось: «Война неизбежна, если угнетению нельзя положить конец никакими другими средствами, если проказа рабства отравляет кровь в теле нации и лишает ее жизненной силы».
На переход индийских подпольщиков к политическому террору в значительной мере оказали влияние некоторые революционные организации в Европе, особенно в России. В 1907 г. один из руководителей «Партии Джугантара» — Хем Чандра Дас был направлен в Западную Европу, где вступил в контакт с русской революционной эмиграцией и получил инструкцию об изготовлении взрывчатки. После его возвращения в начале 1908 г. в Индию в среде индийских революционеров утвердился своеобразный «культ бомбы». Индивидуальный террор не был для индийских революционеров самоцелью, поскольку террористические акты совершались лишь в отношении тех англичан или индийцев, которые представляли непосредственную опасность для подпольщиков. Выступления террористов, по мысли руководителей подпольных организаций, должны были сыграть роль своего рода катализаторов революционной активности в индийском обществе. Один из руководителей бенгальских террористов — Б. Гхош писал: «Мы не рассчитывали освободить нашу страну при помощи убийства нескольких англичан. Мы хотели показать народу, как надо дерзать и умирать». Индивидуальный террор занимал поэтому различное место в деятельности отдельных подпольных организаций Если в боевой группе «Партии Джугантара» — «Маниктолла гарден сосайети» («Общество парка Маниктолла») свершение террористических актов было основным содержанием работы революционеров, то в «Анушилон шомити» и в «Нав Бхарат сосайети» («Общество новой Индии») в Гвалиоре главное внимание уделялось подготовке к будущему восстанию.
Наряду с Бенгалией подпольщики действовали и в Махараштре. Наиболее влиятельным здесь было основанное в 1907 г. общество «Абхинав Бхарат» («Молодая Индия») во главе с братьями Винаяком и Ганешем Саваркар. Отдельные подпольные группы, связанные с центрами в Бенгалии или Махараштре, действовали также в Пенджабе, Соединенных провинциях, Центральных провинциях и на юге Индии.
В 1908 г. были совершены первые террористические акты в Бенгалии и Махараштре. Колониальные власти жестоко расправились с подпольщиками, осудив на смертную казнь непосредственных участников покушений и на длительное тюремное заключение или каторгу членов тайных обществ. «Маниктолла гарден сосайети», «Абхинав Бхарат» и «Анушилон шомити» в 1908–1909 гг. были разгромлены Руководители подпольных революционных организаций — Б. Гхош, У. Датт, X. Ч. Дас, У. Н. Банерджи, Дж. Банерджи, П. Б. Дас, Б. Ч. Наг, братья Саваркар и другие оказались за решеткой. Однако репрессии не парализовали деятельность революционеров На месте разгромленных организаций возникали новые группы и общества. В канун первой мировой войны активно действовали филиал «Анушилон шомити», воссозданный в 1909 г в Бенаресе (Соединенные провинции), «Нав Бхарат сосайети» в Махараштре, общество «Раджа базар» в Калькутте, «Барисал шомити» («Общество г. Барисал») в Восточной Бенгалжи и др Продолжались террористические акты против англичан, а так/ье индийцев — агентов полиции (всего в 1909–1914 от было зарегистрировано 32 выступления подобного рода) В 1912 г было совершено покушение на вице-короля Хардинга, который был тяжело ранен взорвавшейся бомбой.
Еще в период подъема национального движения в 1905–1906 гг. революционеры-подпольщики особое внимание обратили на ведение пропаганды в частях англо-индийской армии, поскольку солдаты и унтер-офицеры индийцы рассматривались ими как важная сила во время восстания. В 1909 г. в Калькутте была предпринята неудавшаяся попытка поднять солдат расквартированного там пенджабского полка. Более тщательно готовилось назначенное на февраль 1915 г. одновременное выступление солдат в пяти гарнизонах Северной Индии, включая главный город Пенджаба — Лахор. Однако по доносу провокатора участники заговора были арестованы, а центр организации, возглавлявшийся Раш Бехари Босом, разгромлен.
Неудачи мелкобуржуазных национал-революционеров объяснялись в первую очередь их слабыми связями с народными массами, а также отсутствием какой-либо экономической и социальной программы. Малочисленные и замкнутые подпольные организации, не обладавшие достаточной материальной базой и подвергавшиеся жестоким полицейским репрессиям, ориентировались главным образом на учащуюся молодежь, выходцев из городской мелкой буржуазии и мелкобуржуазной интеллигенции. Хотя в отдельные годы существовали связи между некоторыми группами подпольщиков, создать общеиндийскую организацию не удалось. Разобщенность в деятельности национально-революционных организаций во многом объяснялась условиями жизни индийского общества того времени, существовавшими в нем этническими, региональными, кастовыми и, главное, религиозными перегородками.
Поскольку религия, а также другие традиционные институты по-прежнему определяли миропонимание огромного большинства индийцев, любая апелляция к массовому сознанию неизбежно должна быть облечена в религиозные формы. Это относилось как к экстремистам, так и к революционерам-подпольщикам, на идеологию которых в 1905–1908 гг. значительное влияние оказал Ауробиндо Гхош (после 1909 г. он отошел от активной политической деятельности и занялся религиозным реформаторством, просветительством и разработкой философских проблем). Поэтому в подпольные революционные организации, несмотря на призыв соблюдать мир и согласие между раз тачными религиозными общинами, входили лишь индусы. Деятельность же радикальных элементов среди индийских мусульман развертывалась в рамках общинных организаций.
Радикальное мелкобуржуазное направление в индийском национально-освободительном движении начала 20 в. развивалось не только в самой Индии, но и за ее пределами. В Европе, а затем в США и на Востоке возникли революционные эмигрантские организации. Первый эмигрантский центр образовался в 1905 т. в Лондоне. Эмигрант из Индии Шьямаджи Кришнаварма основал Общество индийского гомруля. Кришнаварма издавал журнал националистического направления «Индиэн сошиолоджист» («Индийский социолог»), который звал на борьбу за независимость Индии. Эмиграция в Лондоне, в руководство которой помимо Кришнавармы вошли В. Саваркар, Вирендранатх Чаттопадхьяя, С. Равабхаи Рана, В. В. Айяр и др., группировалась вокруг открытого Кришнавармой «Индийского дома» — общежития для приезжавших на учебу в Англию индийских студентов. Преследования английской полиции вынудили основную часть лондонской группы к 1909–1910 гг. перебраться в Париж, где в 1910–1914 гг. образовался второй крупный центр индийской эмиграции.
После образования парижской эмигрантской группы, наиболее видными членами которой были Р. Кама, Хар Даял, а также переехавшие из Лондона Ш. Кришнаварма, С. Р. Рана, В. Чаттопадхьяя, В. В. С. Айяр и др., расширились международные связи левого крыла индийского национально-освободительного движения, до сих пор в основном ограничивавшиеся английскими либералами и лейбористами. Кама, Рана, Хар Даял и другие установили контакты не только с французскими социалистами, но и с революционерами других европейских стран, в особенности с эмигрантами из России — социал-демократами, а также с Социалистическим интернационалом. Парижский центр стал налаживать связи с подпольными организациями в самой Индии, переправляя туда издававшиеся журналы — «Индиэн сошиолоджист» (под редакцией Кришнавармы) и «Банде матарам» (под редакцией Р. Камы и С. Р. Раны). После начала мировой войны парижский центр индийской революционной эмиграции практически распался, Кама и Рана оказались интернированными, Кришнаварма переехал в Швейцарию, а Чаттопадхьяя — в Берлин. Прекратилось издание журналов.
Помимо Европы националистические организации возникли в тот же период в Северной Америке — Канаде и Соединенных Штатах. Первые организации («Объединенная индийская лига» и др.) являлись органами борьбы эмигрантов-индийцев за уравнение в правах с рабочими и служащими — американцами и канадцами. Однако вскоре под влиянием прибывших сюда революционеров они приобрели политический характер.
Большую роль в распространении идей борьбы с английским колониальным режимом сыграл бенгалец Таракнатх Дас. прибывший в 1906 г. в Канаду. С 1908 г. Т. Дас, переехавший в США, стал издавать журнал «Фри Хиндустан» («Свободная Индия»), который пользовался большой популярностью среди индийских эмигрантов. В социально-политических взглядах Т. Даса имелись определенные элементы критики современной буржуазной цивилизации с эгалитаристских позиций. В своем известном «Открытом письме» Л. Н. Толстому он писал: «Мы верим во всеобщее братство людей и мы нетерпимы к любого рода эксплуатации одной нации, расы, общества или отдельного индивидуума другим». Пропагандистско-агитационная деятельность Т. Даса подготовила почву для создания крупнейшей организации индийской революционной эмиграции, главным вдохновителем которой был Хар Даял.
Прибыв в 1911 г. в Сан-Франциско, Хар Даял вскоре стал самой заметной фигурой среди индийских эмигрантов в США. В 1913 г. по его инициативе стала издаваться газета «Гадр» («Восстание»), названная так в память о народном восстании 1857–1859 гг. В том же году на съезде представителей различных индийских общин в Америке была основана «Индийская ассоциация», душой которой был Хар Даял. Несколько позже партия получила название «Гадр». Она имела разветвленную организацию в Америке и филиалы в некоторых странах Тихоокеанского бассейна, включая Японию, Филиппины, Индонезию, Малайю, Китай и др. Гадровцы разработали несколько планов восстания в Индии, для осуществления которых в эмиграции готовились группы боевиков, составляющих по замыслу руководителей партия ядро восставших. С этой же целью на средства, собранные среди эмигрантов, в том числе довольно состоятельных, закупалось оружие. Еженедельник «Гадр» и — брошюры гадровцев, издававшиеся в США на нескольких индийских языках и распространявшиеся в Индии, служили мощным средством массовой антианглийской агитации.
Начавшаяся летом 1914 г. первая мировая война оказала влияние на позиции как мелкобуржуазных революционеров, так и других социально-политических сил в Индии.
Серия банкротств индийских банков в 1913–1917 гг. нанесла удар по позициям индийского национального предпринимательства как в сфере производства, так и в сфере обращения. В основе этого явления были колониальный характер индийской экономики, отсутствие поддержки индийского банковского капитала со стороны государства и действовавших в стране мощных английских банков.
В годы войны усилилось колониальное ограбление Индии. Из страны было вывезено огромное количество продовольствия, сельскохозяйственного и промышленного сырья, продукции горнодобывающей и металлургической промышленности, что ограничивало возможности расширения внутреннего производства. Английское казначейство старалось колоссальные военные расходы возместить за счет индийского налогоплательщика путем значительного увеличения налогового бремени. От этого страдали не только народные массы, но и имущие классы Индии. Валютно-финансовые махинации колониальных властей п английских дельцов привели к инфляции (в 1914–1918 гг. общая сумма бумажных денег, находившихся в обращении, почти утроилась) и резкому вздорожанию цен на серебро. Расстройство внешнеэкономических связей Индии привело к значительному сокращению как экспорта, так и импорта. Все это отрицательно сказывалось на экономическом положении страны.
Усиление государственного контроля и регулирования в области финансов и внешней торговли, размещение крупных военных заказов на индийских предприятиях, громадные закупки, произведенные казной на внутреннем рынке, вели к усилению элементов государственного капитализма в экономике Индии. В развитии индийского национального предпринимательства все острее ощущались ограничения, вызванные экономической политикой колониального государства.
В то же время создались благоприятные условия для обогащения местной буржуазии, поскольку основная часть товаров, закупленных английскими организациями и ведомствами в Индии в годы войны, была произведена на предприятиях, принадлежавших индийским фабрикантам. Число акционерных компаний, зарегистрированных в Индии, увеличилось почти на 10 %, а их совокупный капитал — почти на 30 %. На фоне сокращения доли импортного и кустарного текстиля удельный вес индийских тканей фабричной выработки в общем внутреннем потреблении значительно вырос и достиг к 1917 г. более 1/3. Норма и масса прибыли, полученная индийскими заводчиками и фабрикантами, значительно возросли за годы войны.
Экономические трудности усугубились сужением внутреннего рынка, вызванным как обнищанием основной части населения, так и отсутствием возможностей импорта капитального оборудования. В этих условиях производительная реализация денежных накоплений, сделанных различными группами индийской промышленной буржуазии, а также торговцами и ростовщиками, была крайне ограниченной.
Все это оказывало определяющее воздействие на политические позиции национальной буржуазии, в среде которой, несмотря на полную поддержку военных усилий Англии, росло недовольство колониальным режимом. В Национальном конгрессе и Мусульманской лиге — основных национальных организациях — усилились оппозиционные настроения.
В период спада массового движения в среде крайних, так и не создавших собственной организации, начался разброд. Одни из лидеров (например, Тилак) оказались в тюрьме, другие (А. Гхош) отошли от политической борьбы, третьи (Б. Ч. Пал) стали переходить на более умеренные позиции. Лидеры же умеренных, возглавлявшие Конгресс, в обстановке Усилившейся активности подпольных революционных организаций спешили заявить о своей лояльности к английскому колониальному режиму. В 1912 г. был принят устав Конгресса, который провозглашал в качестве официальной цели национального движения достижение Индией самоуправления в рамках Британской империи, но только «конституционными методами». Была предусмотрена такая система выборов делегатов на ежегодные съезды Конгресса, которая затрудняла приход к руководству представителей левых националистов. Но вскоре в обоих течениях наметились тенденции к сближению.
В 1914 г. после окончания срока заключения был освобожден Б. Г. Тилак. Резонанс на его возвращение к политической деятельности свидетельствовал о том, что он сохранил свою популярность в кругах националистов. Под определенным давлением властей, а также из тактических соображений Тилак сделал заявление о лояльности к английской власти в Индии, осудив выступления террористов. Намеченная Тилаком линия являлась по существу переходом от тактики бойкота к массово-политической агитации, что давало крайним возможность восстановить свои позиции на политической арене Индии. Тилак и его сторонники возглавили движение гомруля, т. е. за самоуправление, инициатором которого была руководительница индийского Теософского общества Энни Безант. Весной 1916 г. Тилак основал в Пуне Лигу гомруля, которая стала формой объединения его сторонников. В течение 1916 г. лиги создаются в разных центрах Индии, а осенью того же года в Мадрасе основана Всеиндийская лига гомруля во главе с Э. Безант.
Успешное проведение массовой агитационной кампании укрепило позиции Тилака в национальном движении. В то же время умеренность его политических позиций, с одной стороны, и рост оппозиционных настроений внутри Национального конгресса — с другой, создавали объективные предпосылки для соглашения Тилака с руководством Конгресса, во главе которого стояли Г. К. Гокхале и Ф. Мехта. В результате переговоров, происходивших в 1915–1916 гг., из устава Конгресса были исключены ограничения, введенные в 1912 г., что дало возможность крайним во главе с Тилаком воссоединиться с Конгрессом на съезде в Лакнау в 1916 г. На этом же съезде была одобрена деятельность лиг гомруля.
На лакнауском съезде Конгресса произошла консолидация всех основных, действовавших легально, сил национального движения. Помимо воссоединения двух фракций Конгресса было достигнуто соглашение с Мусульманской лигой, к руководству которой в это время пришли новые силы.
С конца XIX — начала XX в. внутри мусульманского общинного движения наметилась новая демократическая тенденция, связанная с вовлечением в политическую жизнь мусульманской мелкой буржуазии и интеллигенции. Идеологами нового направления выступили Номани Шибли, Абул Калам Азад, Мухаммад Али ц др. В их выступлениях сквозило стремление приобщить мусульманскую образованную молодежь Индии к политическим проблемам своего времени, сблизить ее с деятельностью национальных общественных организаций.
В газетах «Ал-Хилал» («Полумесяц»), издававшейся Азадом, а также «Комрид» («Товарищ»), издававшейся М. Али, и «Заминдар» («Землевладелец»), издававшейся Зафар Али-ха-ном, велась, хотя довольно умеренная, критика колониального режима. Участие А. К. Азада в революционных событиях 1905–1908 гг. сделало его еще более популярным в мусульманских средних слоях. Левое крыло в Мусульманской лиге, консолидировавшееся вокруг Азада, братьев Мухаммада и Шауката Али и др., повело борьбу за изменение политической ориентации организации. В 1913 г. был изменен устав Лиги Целью объявлялось достижение самоуправления в рамках Британской империи. Хотя Лига сохраняла характер общинной организации, в устав вносилось положение о необходимости сотрудничества с другими национальными организациями.
Победа левого крыла в Лиге была закреплена избранием в 1915 г. президентом ее очередной сессии М. А. Джинны, активно поддержанного Азадом и другими лидерами левых.
Происшедшие сдвиги создали предпосылки формального соглашения Лиги с Конгрессом о единстве в целях достижения «самоуправления, что было важным этапом на пути объединения всех антиимпериалистических сил В то же время в Лакнауском пакте было обусловлено, что в выборных законодательных органах Лига получает право монопольного представительства мусульман, которые могут избираться только по своей курии. Эта уступка руководства Конгресса принципу общинного представительства создавала объективные возможности для продолжения английской политики противопоставления индусов и мусульман. Но подписание соглашения лидерами Конгресса и Лиги (сессия Лиги происходила также в Лакнау) было воспринято общественностью как установление индусско-мусульманского единства в борьбе за независимость.
Новым явлением в общественно-политической жизни Индии этого времени стала деятельность будущего вождя национально-освободительного движения Мохандаса Карамчанда Ганди (1869–1948), вернувшегося в 1914 г. в Индию. М. К. Ганди был выходцем из состоятельной гуджаратской семьи, принадлежавшей к профессиональной касте торговцев банья, находившейся на службе правителя небольшого княжества в Гуджарате. Получив высшее образование в Англии, М. К. Ганди в 1903–1914 гг. жил в Южной Африке, где вел адвокатскую практику. Здесь началась его политическая деятельность в защиту прав жестоко дискриминировавшихся индийских иммигрантов (общая численность их составляла свыше 100 тыс. человек). Во время пребывания Ганди в Южной Африке в основном сформировались его философские и общественно-политические взгляды, определившие впоследствии его тактику борьбы с английским колониализмом. Здесь им впервые были осуществлены на практике принципы «ненасильственного несотрудничества», или «сатьяграхи» («упорства в истине»), которые были выработаны в значительной степени под влиянием событий русской общественно-политической жизни начала XX в. Из опыта революционных событий в России, в первую очередь общеполитической стачки, Ганди воспринял необходимость организованного действия масс как средства давления на политического противника. Оценивая в 1905 г. события в России, Ганди подчеркивал, что «даже самый могущественный правитель не может управлять» без поддержки управляемых». Из учения Л. Н. Толстого о ненасилии Ганди перенял ненасильственные методы борьбы. В 1908 г. он организовал первую кампанию гражданского неповиновения, т. е. организованное неподчинение дискриминационным законам колониального режима в Южной Африке.
Проведению каждой кампании предшествовали переговоры с властями. Ганди пытался достичь компромисса с ними и в ходе самой сатьяграхи. Подчеркивая ненасильственный, мирный характер своей деятельности, он всячески демонстрировал лояльность к английским властям. В 1906 г. Ганди возглавил снаряженный индийцами санитарный отряд, действовавший на стороне колониальных войск во время военной экспедиции в страну зулусов, а иозже, уже во время мировой войны, (выступил с активной поддержкой Англии, участвуя в вербовке в армию крестьян в родном Гуджарате.
Успешное проведение нескольких кампаний гражданского несотрудничества в Африке, выступления в печати, особенно в издававшемся Ганди журнале «Индиэн опиниэн» («Мнение Индии»), в поддержку национального движения на родине делали его имя все более известным и популярным и в самой Индии. После возвращения на родину Ганди при поддержке гуджаратской буржуазии основал в 1915 т. в Ахмадабаде центр по распространению идей сатьяграхи — «Сатьяграха-ашрам», а затем успешно провел три камлании ненасильственного несотрудничества: в 1915 г. в княжестве Раджкот — за отмену некоторых таможенных пошлин; в 1917 т. — за реформу системы вербовки кули для работы вне Индии; в конце 1917 — начале 1918 г. в Бихаре — против системы эксплуатации крестьян английскими плантаторами. Эти кампании имели значительный пропагандистский эффект и выдвинули Ганди на аванс-цену политической жизни Индия. Его выступления способствовали утверждению в умах националистов мнения о необходимости вовлечения масс в борьбу с колониальным режимом.
В военный период активизировались мелкобуржуазные национально-революционные организации. Начало военных действии на европейском и других театрах войны, куда были отвлечены основные силы английской армии и флота, создавали, по мысли руководителей партии «Гадр», весьма благоприятные, неповторимые условия для осуществления плана вооруженного восстания в Индии. В первые месяцы войны по призыву руководства партии тысячи гадровцев и сочувствующих им индийских эмигрантов различными путями, часто через Китай, Сиам и Бирму, возвращались на родину. Сюда прибыла и часть лидеров «Гадр» во главе с Сохан Сингх Бхакной. Всего в 1914–1915 гг. в Индию возвратилось около 8 тыс. индийцев. Были предприняты усилия, в основном неудачные, по переправке в Индию крупных партий оружия. Прибывшие гадровцы сумели наладить контакты с местными подпольными организациями и, опираясь на поддержку зарубежных эмигрантских центров, деятельность которых координировалась берлинским эмигрантским комитетом, стали готовить восстание. Поскольку основная часть гадровцев по религиозной принадлежности были сикхами, наибольшим влиянием партия пользовалась в Пенджабе.
Решающая роль в восстании отводилась солдатам подразделений англо-индийской армии, среди которых гадровцы весьма успешно вели антианглийскую пропаганду. Восстание, которое должно было начаться выступлениями нескольких гарнизонов в Северной и Северо-Западной Индии, сначала было назначено на ноябрь 1914 г., а затем на февраль 1915 г. Однако слабая организация, а также действия засланных в среду гадровцев провокаторов, выдавших властям планы восстания, привели к его полному провалу. Тысячи подпольщиков и участников начавшихся в Пенджабе «аграрных беспорядков» были арестованы и преданы суду. Восстание сипайского полка в Сингапуре в ноябре 1915 г. оказалось изолированным и было легко подавлено. Гадровцы еще пытались продолжать борьбу, яо, не имея руководства, материальных средств, потерпели поражение. К концу войны были подавлены центры гадровцев в США и других странах Тихоокеанского бассейна.
Одновременно с гадровцами подготовку к насильственному свержению колониального режима в Индии вела подпольная организация националистов-мусульман, центр которой находился в богословской школе «Дар уль-Улум» в Деобандхе (Северная Индия). Во главе организации стоял Махмуд Хасан. идеолог крайне левого, национал-революционного крыла в мусульманском общинном движении. Антианглийская агитация велась Хасаном и его последователями под флагом панисламизма и защиты прав турецкого султана-халифа. Деобандхский центр пытался установить связи с мусульманами за пределами Индии, а также с правительствами держав, находившихся в состоянии войны с Англией, прежде всего Германии и Османской Турции. В 1915 г. в Кабул прибыл один из соратников М. Хасана — Убейдулла Синдхи, который вел переговоры с находившимися в Афганистане представителями берлинского эмигрантского центра и германской военно-дипломатической миссией. Одновременно он пытался склонить на антианглийские выступления и эмира Афганистана Хабибуллу, что должно было послужить сигналом к восстанию патанских пограничных племен.
Однако Хабибулла сохранил нейтралитет. Заговор (по материалу, на котором был записан его план, названный «заговором шелковых писем») был раскрыт английскими властями, а его участники репрессированы.
Как революционеры в самой Индии, так и индийские эмигранты в борьбе против колониализма рассчитывали на поддержку военных противников Англии. Связи с правительствами Германии и Турции поддерживались главным образом через образованный в 1915 г. в Берлине Комитет индийской независимости. В 1916 г. он выпустил манифест, объявлявший состояние войны между индийцами и Англией. В берлинском эмигрантском центре в это время работали такие видные индийские революционеры, как Хар Даял, В. Чаттопадхьяя и др. При поддержке комитета в 1915 г. в Кабуле было образовано Временное правительство Индии в эмиграции в составе: Махендра Пратап — президент, Баракатулла — премьер-министр и Убейдулла — министр иностранных дел. Временное правительство в 1916–1917 гг. трижды посылало своих эмиссаров к царским властям, наивно полагая заручиться у царского, а затем временного правительств поддержкой.
К концу войны национал-революционерам стало ясно, что ни кайзеровская Германия, ни Османская Турция не заинтересованы в поддержке борьбы против колониального режима. В 1916 г. значительная часть активных участников берлинского центра переехала в Стокгольм, откуда продолжала вести антиколониальную пропаганду.
Несмотря на накопление «горючего материала» в индийской политике, ни одному из трех основных течений в национальном движении — умеренным, крайним и национал-революционерам — не удалось добиться сколько-нибудь существенных уступок со стороны колониального режима. Однако деятельность индийских патриотов способствовала созданию в стране элементов революционной ситуации, сложившейся в Индии после окончания мировой войны и победы Великой Октябрьской социалистической революции.