Она велит нам набирать воду из питьевого фонтанчика в чашку, и девочки так и делают, но я всегда пью прямо из-под крана. Тогда можно представить себя бесстрашным охотником у горного ручья – а горные ручьи всегда чистые. Дикки поступает так же, и Эйч-Оу, но Ноэль всегда пьет из чашки. Он говорит, что это золотой кубок, сделанный волшебными гномами.
В тот раз, когда мы наткнулись на принцессу, был прекрасный, жаркий октябрьский день, и мы очень устали идти к парку.
Мы всегда входим через маленькие воротца на вершине Крум-хилл. Это задняя калитка, а в рассказах именно у таких калиток всегда что-то происходит.
Дорога пылила, но в парке было прохладно, поэтому, добравшись туда, мы немного отдохнули: лежа на спине, полюбовались на деревья и пожалели, что нельзя поиграть в обезьян. Я однажды в них играл, но смотритель парка поднимает шум, если ловит за такой игрой.
Когда мы перевели дух, Элис сказала:
– Путь до заколдованного леса был не близок, но как хорошо, что мы до него добрались. Интересно, что мы здесь найдем?
– Оленей, – ответил Дикки, – если пойдем на них посмотреть. Только они гуляют на дальней стороне парка, там много людей с булочками.
При упоминании о булочках мы подумали о закусках и съели их, а потом выкопали под деревом ямку и зарыли пакеты, потому что знаем, как портят красивые места отвратительные засаленные бумажки. Я помню, как мама учила нас с Дорой не мусорить, когда мы были совсем маленькими. Я хотел бы, чтобы родители каждого ребенка преподали ему этот полезный урок. Апельсиновые корки тоже разбрасывать нельзя.
Когда мы съели все припасы, Элис прошептала:
– Я вижу белого медведя-оборотня вон там, за деревьями! Давай выследим его до берлоги и убьем.
– Я медведь, – сказал Ноэль и стал красться прочь между деревьями, а мы пошли за ним. Часто медведь-оборотень исчезал из виду, и тогда мы не знали, откуда он выскочит; но иногда мы его видели и просто шли по пятам.
– Когда мы догоним его, будет великая битва, – сказал Освальд. – Я буду графом Фолько из Монфокона.
– А я буду Габриель, – включилась Дора. Она единственная из нас, кто любит играть женские роли.
– Я буду Синтрамом, – сказала Элис, – а Эйч-Оу может быть Маленьким Мастером.
– А Дикки кем будет?
– О, я могу быть Пилигримом с костями.
– Тс-с-с! – прошептала Элис. – Видите белый волшебный мех, блестящий в лесной чащобе?
Я тоже увидел что-то маленькое и белое. Это был расстегнутый воротничок Ноэля.
Мы стали красться к нему между деревьями, а потом совсем потеряли медведя из виду и вдруг вышли к стене парка – там, где раньше ее точно не было. Ноэль как сквозь землю провалился. В стене мы увидели приоткрытую дверь и вошли.
– Медведь спрятался в этих горных теснинах, – сказал Освальд. – Я вытащу свой верный меч и пойду за ним.
Итак, я достал зонтик, который Дора всегда берет с собой на случай дождя, потому что Ноэль простужается по малейшему поводу – и мы двинулись дальше.
По другую сторону стены оказался вымощенный булыжником двор конюшни. Во дворе никого не было, но мы слышали, как в конюшне кто-то чистит лошадь и насвистывает, поэтому очень тихо прокрались мимо.
– Это логово чудовищного змея, – прошептала Элис. – Я слышу его смертоносное шипение! Берегитесь! Отвага и проворство!
Мы на цыпочках прошли по булыжникам и обнаружили еще одну стену с дверью. Через эту дверь мы тоже прошли на цыпочках. Настоящее приключение!
И вот мы стоим в кустах и видим что-то белое между деревьями. Дора сказала, что это белый медведь. Дора вечно начинает принимать участие в игре как раз тогда, когда игра всем надоедает. Я не хочу сказать ничего плохого, потому что очень люблю Дору. Век не забуду, как она нянчилась со мной, когда я болел бронхитом, а неблагодарность – ужасный порок. Но я говорю чистую правду.
– Это не медведь, – сказал Освальд, и все мы пошли на цыпочках по извилистой тропинке и очутились на лужайке, где стоял Ноэль.
Воротничок у него был расстегнут, как я уже сказал, на лице чернела клякса, которую он поставил перед самым выходом из дома и не позволил Доре смыть, шнурок на одном ботинке развязался. Ноэль стоял и смотрел на маленькую девочку – в жизни не видел такой смешной девчонки.
Она была похожа на фарфоровую куклу за шесть пенсов: бледное лицо, длинные желтые волосы, заплетенные в очень тугие косички, лоб большой и бугристый, щеки высокие, как маленькие полочки под глазами, а глаза маленькие и голубые. На ней было забавное черное платье со шнуровкой и сапожки на пуговицах, доходившие почти до колен очень тонких ног. Девочка сидела в кресле-качалке и ласкала голубого котенка – не небесно-голубого, конечно, а цвета нового грифельного карандаша. Подойдя ближе, мы услышали, как она спрашивает Ноэля:
– Вы кто?
Ноэль уже забыл о медведе и играл свою любимую роль.
– Я принц Камаралзаман, – вот что он ответил.
Забавная маленькая девочка, похоже, осталась довольна.
– А я сперва подумала, что вы обычный мальчик, – сказала она.
Потом увидела нас и спросила:
– Вы все тоже принцессы и принцы?
Конечно же, мы ответили:
– Да.
– Я тоже принцесса, – сказала она так, будто не играла, а вправду в это верила.
Мы обрадовались, потому что редко встретишь детей, которые могут с ходу начать играть, до того, как им все растолкуешь. И даже тогда они скажут: «Я буду изображать льва», или «Я буду изображать ведьму», или «Я буду изображать короля». А эта девочка сказала, что она не изображает, что она вправду принцесса. Потом она посмотрела на Освальда и добавила:
– Мне кажется, я видела вас в Бадене.
Само собой, Освальд ответил:
– Вполне может быть.
У девочки был забавный голос, и она произносила слова очень четко, каждое по отдельности; она говорила совсем не так, как мы.
Эйч-Оу спросил, как зовут ее котенка, и она ответила:
– Катинка.
Тут Дикки предложил:
– Давай отойдем от окон, а то если играть напротив окон, обычно кто-нибудь внутри стучит по стеклу и говорит: «Прекратите!»
Принцесса очень осторожно спустила котенка с колен и сказала:
– Мне запрещено сходить с травы.
– Какая жалость, – посочувствовала Дора.
– Но я сойду, если хотите, – сказала принцесса.
– Ты не должна делать то, что тебе запрещают… – начала Дора, но Дикки показал нам, что за кустами растет еще немного травы, за посыпанной гравием дорожкой.
Тогда я перенес принцессу через гравий, чтобы она могла сказать, что не сходила с травы. Когда мы добрались до той, другой, травы, мы сели, и принцесса спросила, нравится ли нам «драже» (я знаю, как правильно пишется это слово, потому что спросил дядю Альберта).
Мы замялись, но она вытащила из кармана коробочку из настоящего серебра и показала нам, что такое драже – это оказались просто плоские круглые шоколадки. Мы съели каждый по две штуки. Потом мы спросили, как ее зовут… И тут она начала тараторить, и все говорила, и говорила, и говорила – я уж думал, она никогда не остановится. Эйч-Оу уверяет, что она назвала пятьдесят имен, но Дикки очень хорошо считает и говорит, что их было всего восемнадцать. Полина, Александра, Алиса и еще Мария, и Виктория, насколько мы запомнили, а в конце Хильдегарда Кунигунда или что-то в этом роде, принцесса чего-то там.
Когда она закончила представляться, Эйч-Оу попросил:
– Повтори еще разок! – и она повторила, но даже тогда мы не смогли все запомнить.
Мы сказали, как зовут нас, но наши имена показались ей слишком короткими, поэтому, когда очередь дошла до Ноэля, он представился принцем Ноэлем Камаральзаманом Иваном Константином Карлом Великим Джеймсом Джоном Эдвардом Биггсом Максимилианом Бэстейблом, принцем Люишемским. Но когда девочка попросила его повторить, он, конечно, смог правильно произнести только первые два имени, потому что выдумал всё на ходу.
– Ты уже достаточно большой, чтобы помнить, как тебя зовут, – сказала девочка и заявила, что она – пятая кузина королевы Виктории.
Мы спросили, а кто остальные четыре кузины, но она, похоже, нас не поняла. Потом она сказала, что она удаленная родственница королевы – седьмой ступени. И опять не смогла объяснить, что это значит. Освальд решил, что кузены королевы до того ее любят, что не дают ей покоя, поэтому слугам королевы поручено их удалять. Эта маленькая девочка, должно быть, очень любила королеву и пыталась видеться с ней так часто, что ее удаляли со ступеней дворца целых семь раз. Похоже, она этим гордилась; но, наверное, королеве приходится нелегко, если ей нет спасу от родственников.
Вскоре девочка спросила, где наши служанки и гувернантки. Мы сказали, что сейчас обходимся без них.
– Как мило! – ответила она. – И вы пришли сюда одни?
– Да, через Пустошь, – объяснила Дора.
– Вам так повезло, – сказала девочка. Она сидела на траве очень прямо, положив пухлые маленькие ручки на колени. – Мне бы хотелось побывать на Пустоши. Там есть ослики с белыми попонами. Мне бы хотелось на них покататься, но моя гувернантка не позволяет.
– Я рад, что у нас нет гувернантки, – сказал Эйч-Оу. – Мы ездим на осликах, когда у нас есть деньги, а однажды я дал смотрителю лишний пенни, чтобы он позволил мне поскакать галопом.
– Как же вам повезло! – повторила принцесса. Она погрустнела, и ее щеки приподнялись еще больше. Будь у нас шестипенсовики, мы могли бы положить их на ее щеки-полочки.
– Не грусти, – сказал Ноэль, – у меня есть куча денег. Пойдем, и ты тоже покатаешься.
Но девочка покачала головой.
– Боюсь, так поступать нехорошо.
Дора сказала, что она совершенно права, и тут настал один из тех неприятных моментов, когда никто не может придумать, что сказать, поэтому мы просто сидели и смотрели друг на друга. Но в конце концов Элис напомнила, что нам пора идти.
– Побудьте еще, – попросила девочка. – А когда за вами пришлют карету?
– Наша карета – волшебная, запряжена грифонами и является, когда мы захотим, – сказал Ноэль.