[44]. В этом докладе сформулированы задачи борьбы за идеологическое, организационное и политическое обновление социалистической партии. Эти задачи были поставлены в духе уже ранее выдвинутых Грамши положений о руководящей роли партии, гегемонии пролетариата, союзе рабочего класса с крестьянством, роли движения фабрично-заводских советов и т. д. В докладе говорилось: «За настоящим этапом классовой борьбы в Италии последует либо завоевание революционным пролетариатом политической власти…, либо бешеный разгул реакции имущих классов и правящей касты. Будут пущены в ход все средства из арсенала насилия… Будет сделано все, чтобы беспощадно разгромить органы политической борьбы рабочего класса (социалистическая партия) и включить органы экономического сопротивления (профсоюзы и кооперативы) в аппарат буржуазного государства»[45].
Однако на том этапе основная часть итальянской буржуазии искала какой-то средний путь разрешения кризиса. В конце июня 1920 г. вместо Нитти премьером стал Джолитти. Новый премьер пришел к власти, опираясь на широкий блок сил, включая правых и националистов. В той опасной и тревожной обстановке, которая сложилась в это время в Италии, многие представители буржуазии — и правые, и левые — видели в нем «спасителя». Полагались на его умение и политический опыт. Верный своим традиционным установкам в экономической и политической областях, Джолитти по-прежнему стремился ограничить инициативу крупных финансовых и промышленных тузов, он стремился сократить государственные субсидии и дотации крупной промышленности, которые лежали тяжелым бременем на государстве. Джолитти пытается заострить свою программу — по крайней мере внешне — против крупных промышленных и финансовых тузов. Он подтвердил выдвинутые им ранее требования об учреждении следствия по вопросу о военных издержках, о конфискации военных сверхприбылей, о прогрессивном налоге на капитал, об именной регистрации ценных бумаг (т. е. фактически о контроле над капиталами) и т. д. В политическом плане это лишало оппозицию слева аргументов в ее идейной борьбе против режима и должно было, по мысли Джолитти, как бы «обновить» режим. В то же время это было своего рода «приглашением» социалистам к сотрудничеству с правительством.
Однако социалисты продолжали отказываться от каких бы то ни было форм сотрудничества с любой буржуазной политической группой. Но единственной альтернативой сотрудничеству был курс на решительное революционное выступление. Несмотря на поражение туринской забастовки в апреле — что было грозным симптомом для рабочего движения, — в целом это движение в течение всего первого полугодия 1920 г. шло еще по восходящей линии. Приводимая ниже мировая статистика забастовок за первое полугодие 1920 г. показывает, что по отношению к численности населения забастовочное движение в Италии в этот период было самым сильным в мире[46].
В конце июня 1920 г., сразу же после прихода Джолитти к власти, произошло восстание солдат в Анконе. Поводом для этого восстания послужил приказ об отправке расквартированных в Анконе солдат в Албанию, где они должны были принять участие в военных действиях против албанских повстанцев. Солдаты арестовали офицеров, роздали оружие рабочим и в течение четырех дней при поддержке и участии городского населения сражались на баррикадах против полиции и карательных войск. Движение перекинулось в некоторые другие города (в Иезе провозгласили даже временное правительство) и было подавлено лишь с большим трудом[47].
Руководство социалистической партии в это время отвергло идею о всеобщей забастовке в поддержку восстания в Анконе. «Бурные скандалы в Парламенте, — писал впоследствии П. Ненни, — паника в стране, новая угроза «красной недели» в Марке и в Умбрии. Но и в этот момент лозунгом руководства ИСП было: спокойствие и дисциплина, — что и навлекло на него многочисленные упреки со стороны рабочих. Таким образом борьба ограничилась парламентскими рамками, где социалисты требовали и в конечном счете добились немедленного возвращения войск из Албании»[48].
Колебания и нерешительность Итальянской социалистической партии были подвергнуты серьезной критике со стороны Коммунистического Интернационала. В своей стратегии и тактике Коминтерн исходил из тезиса о том, что мировая система капитализма вступила в период необратимого и все более углубляющегося кризиса. Этот кризис, поразив все капиталистическое общество, создал тем самым объективные условия для осуществления уже в ближайшем будущем мировой пролетарской революции. По примеру России эта революция должна была привести к установлению Советской власти во всем мире. «Дело Советской России Коммунистический Интернационал объявил своим делом. Международный пролетариат не вложит меча в ножны до тех пор, пока Советская Россия не включится звеном в федерацию Советских республик всего мира… Гражданская война во всем мире поставлена в порядок дня. Знаменем ее является Советская власть»[49].
Эти слова взяты нами из манифеста II конгресса Коммунистического Интернационала, проходившего в Москве с 19 июля по 7 августа 1920 г. Они очень хорошо передают дух и настроения той эпохи. Сам конгресс проходил под знаком подготовки к мировой пролетарской революции. Он сыграл большую роль в сплочении революционных сил во всех странах на базе единой платформы и принципов, нашедших выражение в «21 условии приема в Коммунистический Интернационал». Эти условия были разработаны лично В. И. Лениным. В ходе работы конгресса Ленин остро полемизировал с Серрати, возражавшим главным образом против условия о немедленном исключении из партии реформистов, и с Бордигой, возражавшим против участия партии в парламентской борьбе. По предложению Ленина конгресс одобрил написанный Грамши доклад туринской секции ИСП «За обновление социалистической партии».
Указав на недопустимость пребывания реформистов в рядах революционной партии, конгресс отметил в манифесте: «В Италии, где сама буржуазия открыто признает, что ключи к дальнейшей судьбе страны находятся в руках социалистической партии, политика правого крыла и возглавляющего его Турати стремится вогнать мощно развивающуюся революцию в русло парламентских реформ. Этот внутренний саботаж представляет в настоящий момент, наивысшую опасность»[50]. Таким постановка вопроса была по существу выражением наметившейся уже в Итальянской социалистической партии линии борьбы революционных элементов за исключение реформистов из партии. Коммунистический Интернационал стимулировал эту борьбу в направлении объединения всех революционных элементов партии вокруг главной задачи — задачи исключения реформистов из партии как решающего условия ее идеологического и организационного обновления. Однако прежде чем эта борьба вступила в свою решающую фазу, в Италии произошли события, которые оказали огромное влияние на весь дальнейший ход борьбы. В сентябре 1920 г. рабочие почти по всей стране стали занимать фабрики.
Движение началось с экономического конфликта между рабочими и предпринимателями в металлообрабатывающей промышленности. Речь шла о повышении заработной платы. Затем, после отказа предпринимателей удовлетворить требования рабочих, ФИОМ призвала к борьбе за «непосредственный контроль государства и рабочих над всей металлообрабатывающей промышленностью»[51]. В ответ предприниматели объявили локаут, и тогда рабочие стали занимать металлообрабатывающие заводы. Движение распространилось на другие отрасли промышленности, и через несколько дней рабочие уже сами без хозяев пытались наладить производство на захваченных ими предприятиях. Объясняя впоследствии свою позицию, Джолитти писал, что он не мог бросить на заводы полицию, так как опасался перенесения борьбы на улицы[52].
Многие заводы были превращены буквально в крепости, где под руководством фабрично-заводских советов вооруженные рабочие готовились отразить нападение войск и полиции. Однако, когда 4 сентября в Милане состоялось совместное совещание представителей социалистической партии и ВКТ, реформисты добились принятия такой резолюции, которая определяла захват фабрик рабочими как чисто профсоюзное, а не политическое движение[53]. На этом совещании было решено созвать 10 сентября Национальный совет ВКТ с участием представителей социалистической партии для обсуждения создавшегося положения.
На заседании совета секретарь социалистической партии Эджидио Дженнари (левый максималист) доказывал, что экономический конфликт перерос в политический кризис и поэтому руководство движением должно перейти в руки партии. Задача партии состоит в том, чтобы добиться распространения этого движения на всю страну и всех трудящихся[54]. Фактически Дженнари поставил вопрос о борьбе за власть. Однако предложенный им план был малореальным. «Революция должна была совершиться, подобно сотворению мира, в семь дней. Каждый день, начиная с первого, движение должно было охватить новую категорию трудящихся с тем, чтобы на седьмой день сделаться всеобщим и национальным. Речь шла, однако, только о забастовке. Ни одного политического лозунга, никаких указаний для действий. Вся военная подготовка в национальном масштабе сводилась к тайной покупке одного аэроплана, и очень немногие знали, где он спрятан»[55].
Со своей стороны, Д’Арагона, от имени руководства ВКТ, высказался за то, чтобы рабочие ограничились требованием права контроля на предприятиях, который, по его мнению, должен был привести к социализации производства и подготовить рабочий класс к управлению производством