зно рассмотрена… Можно допустить, что лозунг фашистских демонстрантов в Болонье будет подхвачен завтра по всей Италии»[94]. Важно подчеркнуть, что речь идет уже не о нападках на правящий либеральный класс, а об отрицании всей системы и идеологии демократии. Элементы этого отрицания были и раньше. Но теперь — в начале 1922 г. — оно становится совершенно определенным. «XIX век, — писал Муссолини, — был преисполнен лозунгом «все», этим боевым кличем демократии. Теперь настало время сказать: «немногие» и «избранные»… Жизнь возвращается к индивиду… Тысячи признаков свидетельствуют, что нынешнее столетие является не продолжением минувшего, а его антитезой»[95].
И может быть именно в это время со всей силой обнаружился серьезный политический просчет либералов как правящего класса. В своем отношении к фашизму они оказались в положении пресловутого мага, бессильного обуздать вызванные им силы. Антидемократический характер фашистского наступления становился теперь все более очевидным. И если демократия в Италии показала свою несостоятельность перед лицом этого наступления, то в значительной мере причиной этого были не только просчеты ее политиков, но и ее «ущербность» в историческом плане. Довольно значительная часть общественного мнения Италии относилась скептически к демократии в том виде, в каком она существовала в их стране.
Рабочее движение в целом продолжало искать средства борьбы против фашизма исключительно на пути классового объединения пролетариата. Идеи защиты демократии и широкого антифашистского единства в концепциях руководителей рабочего движения практически отсутствовали. В феврале 1922 г. был создан координационный центр профсоюзной борьбы пролетариата под названием «Союз труда». В его создании участвовали представители Всеобщей конфедерации труда и ряда других автономных классовых профсоюзных организаций трудящихся. Все они перед лицом экономического и политического наступления реакции заявили о своем стремлении к единству[96]. Однако новое объединение не сумело стать действенной силой в борьбе против фашизма. Во главе его встали реформисты из ВКТ, которые не считали возможным организовать массовое выступление пролетариата в это время.
Успешной борьбе профсоюзных организаций трудящихся против фашизма мешало также отсутствие единства двух пролетарских партий. Социалистическая партия вообще не имела сколько-нибудь позитивной программы борьбы против фашизма. Эта партия продолжала отвергать перспективу организации вооруженного сопротивления фашизму. Что же касается компартии, то на съезде в марте 1922 г. она вновь подтвердила прежнюю сектантскую линию. Причем подтверждение это в так называемых Римских тезисах было сделано в такой резкой и категорической форме, что сами эти тезисы стали позже символом сектантства в его высшей степени. Содержание Римских тезисов может быть сведено к нескольким основным положениям и лозунгам, а именно: нет никакой разницы между буржуазной демократией и фашизмом — все это формы диктатуры буржуазии; тактика партии должна оставаться постоянной вне зависимости от изменений обстановки; никаких соглашений с партиями и группами, не разделяющими программных установок коммунистов. Тезисы призывали к борьбе за диктатуру пролетариата и установление Советской власти в Италии[97].
Важно иметь в виду, что в той или иной мере эти тезисы получили поддержку подавляющего большинства партии, ибо соответствовали в основном царившим в ней настроениям. Под влиянием этих настроений оказались и бывшие ординовисты Тольятти и Террачини[98]. И даже Грамши, который выступал накануне съезда с критикой тезисов Бордиги в туринской секции партии, на самом съезде голосовал за них. Это объясняется тем, что, как писал впоследствии Тольятти, «он не видел еще возможной альтернативы руководству партии… изменение еще не созрело»[99]. Правда, в самой туринской секции Грамши, по-видимому, удалось создать иной дух, другие настроения. Об этом свидетельствует и тот факт, что уже после отъезда Грамши в Москву для работы в Исполкоме Коминтерна туринские коммунисты — это было летом 1922 г. — установили контакты с левыми из Народной партии и с либералами из газеты «Стампа» для совместной борьбы против фашизма. Однако, когда они отправились в Рим, для того чтобы предложить руководству КПИ организовать единый фронт против фашизма, Бордига ответил безоговорочным отказом[100].
В этой обстановке борьба рабочих против фашизма никак не могла стать исходным моментом для создания в стране единого антифашистского фронта. Антифашистские выступления рабочих ослаблялись борьбой и полемикой внутри самого рабочего движения. Так было во время майского выступления римского пролетариата против фашистского террора, во время июньской забастовки металлистов, антифашистской забастовки в Новаре и Ломбардии в июле и ряда других выступлений трудящихся весной и летом 1922 г.
В июне 1922 г. рост фашистского террора в Италии вызвал новый правительственный кризис. В социалистической партии к этому времени обострились разногласия между реформистами и максималистами. Первые видели спасение от фашизма на пути соглашения с демократическими группами буржуазии, не определив, однако, реальную основу для такого соглашения. Вторые, отвергая в принципе такого рода соглашения, вообще не имели сколько-нибудь определенной программы борьбы в это время и поэтому фактически ограничивались революционной фразой. Пытаясь оказать влияние на ход правительственного кризиса и добиться создания правительства, способного бороться против фашизма, Союз труда объявил всеобщую национальную забастовку, которая началась 1 августа 1922 г. Трудящиеся призывались только к выражению законного протеста против фашистского террора мирными средствами[101], Несмотря на это, забастовка сплошь и рядом перерастала в вооруженные столкновения с фашистами. Высшей ее точкой были кровопролитные бои в Парме, в которых с обеих сторон участвовали тысячи людей[102]. Однако в самый разгар борьбы после сформирования второго кабинета Факта, который был ничем не лучше первого, Союз труда отдал приказ о прекращении забастовки[103].
Фактически это было поражением августовской забастовки, хотя рабочий класс в это время и продемонстрировал свою боеспособность. После августовской забастовки рабочее движение переживало серьезный кризис, Союз труда дискредитировал себя в глазах масс и распался уже в конце августа.
В начале октября 1922 г. состоялся очередной 18-й съезд социалистической партии, на котором развернулась острая полемика между максималистами и реформистами по вопросу об оценке политики партии в борьбе против фашизма, о путях дальнейшей борьбы. Секретарь партии Фиоритто прямо говорил о саботаже реформистами движения трудящихся[104]. Большинство выступавших максималистов потребовало исключения реформистов из партии. Резолюция об исключении реформистов из партии была принята 32 106 голосами против 29 119 голосов[105]. Исключенные из социалистической партии реформисты образовали новую партию — Унитарную социалистическую партию (УСП)[106]. В это же время коммунисты предприняли еще одну попытку активизировать борьбу рабочего класса. 8 октября 1922 г. по инициативе Профсоюзного комитета КПИ в Милане собрался съезд левых групп ВКТ, Союза железнодорожников и Профсоюзного объединения. На съезде был создан комитет, в который вошли коммунисты, максималисты и революционные синдикалисты. Комитет постановил выступить согласованно, выдвигая на всех собраниях соответствующих организаций общую резолюцию, подчеркивающую классовый характер союзов и требующую от ВКТ созыва конгресса[107].
Однако было уже поздно. Внутренняя слабость итальянского рабочего класса — отсутствие единства и правильного политического руководства — помешала ему сплотить вокруг себя широкие народные массы и создать народный антифашистский фронт — основное средство победы над фашизмом.
Сыграв решающую роль в борьбе против трудящихся и имея перед собой слабое и безвольное правительство Факта, фашисты почувствовали себя хозяевами положения.
После августа 1922 г. в Италии говорили — и не без основания — о двоевластии в стране. При полном бездействии, а то и прямом попустительстве со стороны официальной власти фашисты устанавливали свое господство в одной провинции за другой. К этому времени фашизм совершенно определенно взял курс на ниспровержение существующей власти, хотя в своей политической стратегии он и не исключал еще возможности участия в новом коалиционном правительстве. Но это был своего рода «запасной вариант» или даже скорее политический маневр с целью ввести в заблуждение правящие круги страны. 16 октября на секретном совещании фашистских руководителей в Милане был создан так называемый квадрумвират для военной организации захвата власти. 17 октября начальник службы армейской информации доносил, что в беседе с одним из друзей Муссолини прямо заявил о полной готовности фашистов к военному перевороту. «Муссолини, — читаем мы в этом донесении, — настолько уверен в победе и в том, что он является хозяином положения, — что предвидит даже первые акты своего правительства. Кажется, он намеревается совершить переворот не позднее 10 ноября, возможно, 4 ноября…»[108]