Говард М. СакерИСТОРИЯ ИЗРАИЛЯТом 1:От зарождения сионизма до наших дней: 1807–1951.
ИСТОРИЯ ЕВРЕЕВ
ИСТОРИЯ ИЗРАИЛЯ
ОТ ЗАРОЖДЕНИЯ СИОНИЗМА ДО НАШИХ ДНЕЙ. ТОМ 1. 1807–1951
Говард М. Сакер
Первое издание на русском языке
Главный редактор Борух Горин
Руководитель проекта Менахем Яглом
Ответственный редактор Марина Гутгарц
Перевод глав I–XIII Владимир Орел, глав XIV–XVI Виктор Гопман
Литературные редакторы Ксения Агалли, Константин Клюшников
Научный редактор Леонид Прайсман
Корректор Виктория Рябцева
Координатор Регина-Рахель Школьник
Художественное оформление Андрей Бондаренко
Верстка Алексей Тубольцев
Ответственный за выпуск Яков Ратнер
Издательство благодарит Давида Розенсона за участие в разработке этой серии
Говард M. Сакер
С15 История Израиля: в 3 томах.: Перевод с английского Виктора Гопмана
Говард Морли Сакер — М: Книжники; Текст; 2011 — (История евреев)
Том 1: От зарождения сионизма до наших дней: 1807–1951. — 2011. — 636 [4] с.
ISBN 978-5-9953-0125-7 (“Книжники”)
ISBN 978-5-7516-0973-3 (“Текст”)
Первый том “Истории Израиля. От зарождения сионизма до наших дней” Говарда М. Сакера, видного американского ученого, посвящен предыстории создания Государства Израиль и первым годам его существования. В книге показано зарождение и развитие палестинофильского и сионистского движений, титаническая роль Т. Герцля в создании сионизма. Читатель познакомится с историей первых волн еврейских переселенцев, создавших в Палестине базу для развития современной промышленности и сельского хозяйства. Автор рассказывает о противостоянии арабскому террору и об усиливавшейся враждебности со стороны британских властей. В книге отражена значительная роль, сыгранная евреями Палестины во Второй мировой войне, и героическая борьба за создание еврейского государства, приведшая к победе над арабскими армиями в ходе Войны за Независимость.
При подготовке предисловия и глав I–XIII использован перевод на русский язык из издания: Говард М. Сакер. История Израиля. От возникновения сионизма до создания государства Израиль. В 2-х томах. Иерусалим: Библиотека-Алия, 1991
Предисловие
Для истории такой маленькой страны это слишком толстая книга. Однако, после того как при жизни одного поколения на Ближнем Востоке последовательно произошли четыре кризиса[1], чреватых серьезными последствиями, можно утверждать, что Израиль оказывает на современный мир поистине сейсмическое воздействие, и это не требует особых доказательств. Можно сказать даже, что евреи — независимо от наличия у них государства — и в древности, и в наше время постоянно и самым существенным образом влияли на организованное общество. Как ни парадоксально, теоретики сионизма рассчитывали на то, что возрождение государственности в Эрец-Исраэль наконец-то избавит еврейский народ от этого уникального и тяжкого свойства, — ведь сионисты (если не иметь в виду сионистов религиозных) вдохновлялись не столько идеей особой миссии[2], сколько стремлением к норме. Дальше мы сможем проанализировать неоднозначные результаты их деятельности.
Хотя книга предназначена в основном для студентов и для широкого круга читателей, хочу надеяться, что подробное рассмотрение некоторых проблем, относящихся к Ближнему Востоку в целом, окажется полезным и для специалистов-историков.
Глава I.Рост еврейского национализма
Аккультурация и историческая память
9 февраля 1807 г. почетный караул французских гренадеров, отбивая барабанную дробь, выстроился перед входом в парижский Отель де Билль. Затем туда проследовала процессия в составе семидесяти одного человека. Собравшиеся заняли места в нарядно украшенном банкетном зале. Бородатый раввин в темной одежде, подобающей его званию, постучал председательским молотком, призывая присутствующих к порядку. В зале были одни евреи. Они собрались для участия в Синедрионе[3], названном так в честь верховного органа власти у евреев в Эрец-Исраэль в период римского господства. Синедрион был ликвидирован римлянами в 425–426 гг., однако теперь — к изумлению французов, да и самих евреев — он возродился, повинуясь повелению Наполеона Бонапарта. Согласно желанию императора евреи Франции, которым всего за пятнадцать лет до этого было даровано равноправие, должны были принять на себя гражданские обязанности в ходе официальной церемонии — насколько это допускала еврейская традиция.
Примерно 30 тыс. французских евреев в сентябре 1791 г. было предоставлено равноправие, однако это едва ли объяснялось их популярностью в христианской Франции. Скорее, роль определяющего фактора сыграл безграничный рационализм французов, уже приведший к падению ancien regime (старого режима), — казалось, окончательное торжество справедливости возможно лишь в том случае, если будут уравнены в правах все жители страны без исключения. Так или иначе, революционная власть и ее наследник Наполеон отдавали себе отчет в том, что Франция не сумеет удержаться в числе великих держав, если смирится с пережитками сословной и групповой замкнутости, в том числе с “геттообразной” автономией еврейства. Нельзя было пренебречь и внушительными дивидендами, которые должны были принести ничем не ограниченное движение еврейского капитала и более свободное предпринимательство. Похоже, Наполеон сознавал всю выгоду установления равноправия, — потому и распространил его действие на евреев, населявших завоеванные им земли в Западной и Центральной Европе. Взамен он ожидал от евреев определенных проявлений преданности. Наполеон требовал однозначных заверений в том, что раввинская юрисдикция[4] ушла в прошлое, что евреи раз и навсегда отказываются от идеи национальной обособленности, корпоративного статуса и, не в последнюю очередь, — от своей традиционной надежды на национальное возрождение в Палестине. Император французов получил должные заверения. Благодарные за честь, оказанную их религиозным чувствам, члены воскрешенного Синедриона подтвердили, что жизнь их общины будет согласована с общей государственной жизнью. Более того, они официально заявили, что отныне раввинские законы будут применяться исключительно к вопросам религиозной традиции и практики, и выразили свою политическую лояльность по отношению к Франции. Французские евреи, по утверждению Синедриона, “более не составляют нации” и раз и навсегда отказываются от мечты о массовом исходе на родину предков — в Эрец-Исраэль. Ясно было, что этим обязательствам суждено оказать существенное влияние на жизнь еврейства и что оно не ограничится пределами одной Франции. Хотя евреи Западной Европы, освобожденные революцией, наполеоновскими армиями и вынужденными к этому под давлением французов другими государствами, и составляли в 1807 г. не более полумиллиона человек (а полвека спустя — около 750 тыс.), — они были “аристократией” еврейства. К середине столетия они укрепили те права, которые были дарованы им в республиканско-наполеоновскую эпоху, и могли теперь строить дома, путешествовать, заниматься предпринимательством и ремеслами по собственному выбору. Втайне они были убеждены, что достигли равенства в основном благодаря собственным усилиям, а не терпимости христиан. Верные историческому решению Синедриона, евреи показали себя достойными товарищами по оружию, преданными общему делу гражданами и хорошими переводчиками с одного языка на другой.
Более того, чтобы удержать полученные гражданские свободы, западные евреи как в Соединенных Штатах, так и в Европе стремились усвоить складывавшееся на протяжении XIX века представление, что преданность национальному государству несовместима с культурным плюрализмом. Все большее число их опускало в своих религиозных ритуалах традиционные упоминания Сиона, все чаще говорили они о пришествии Мессии[5] не столько в смысле возвращения в Эрец-Исраэль, сколько в контексте мистического “конца дней” и эры “всеобщего братства”. В конечном счете представление о будущем еврейских общин, сформулированное Синедрионом, заложило основу мышления для немцев, французов и американцев “Моисеева вероисповедания” — для тех, кто стремился не отличаться от окружающих христиан. Таким образом, основной результат решений, принятых Синедрионом в начале XIX в., состоял не в отказе от еврейской корпоративной автономии и ностальгической тоски по Сиону, а во все возрастающем стремлении западных евреев отказаться от их исторически сложившегося уклада жизни во всех его главных аспектах, в частности этническом и культурном.
Эта тенденция к эмансипации и включению в окружающую культуру разительно отличалась от модели развития трехмиллионного еврейского населения Восточной Европы (к 1850 г. оно составляло почти три четверти мирового еврейства). Больше всего “восточников” проживало в России (около 4 % всего населения империи), и там они были самым презираемым и угнетенным из национальных меньшинств. Царское правительство, так же как и невежественное, по большей части неграмотное крестьянство, рассматривало евреев в рамках средневекового стереотипа — как христопродавцев, отравителей колодцев или, в лучшем случае, как ростовщиков и паразитов-посредников. Подход государства к этим незваным иноверцам, “унаследованным” Россией в результате разделов Польши в XVIII в.[6], заключался в том, чтобы отгородить их от основной части страны чертой оседлости, в которую преимущественно входили недавно присоединенные западные губернии. Фактически евреи проживали в одном огромном гетто, но и там их вытесняли из пограничных городов, ограничивали в профессиональных занятиях, стремились не допустить к участию в органах местного самоуправления. При Николае I (1825–1855 гг.), деспотичном самодержце, процарствовавшем до середины столетия, было уничтожено еврейское местное самоуправление, а в армии и в государственных школах еврейских детей почти неприкрыто склоняли к переходу в христианство. Как ни парадоксально, все эти усилия царизма, направленные на слияние евреев с христианским большинством, дали обратный эффект. Насильно замкнутые в собственной среде, сознательно изолированные от окружающих христиан, русские евреи сохранили неколебимую этноцентричность и упрямо, ничем не поступаясь, придерживались своих религиозных и общинных традиций, кашрута