кой губернии ульи считались тысячами, но медоварение уже было неизвестно. Вместо обычного приготовления старинных медов теперь из меда тянули водку, и только чуваши, татары и мордва секретно упивались кислым медом из негодных вощин, называемым савраско или воронок. В Белоруссии до последнего времени оставались ценными бортные леса, многие уезды славились пчеловодством и вели обширную торговлю медом. Еще недавно славился медами старинный город Игумен Минской губернии.
Чтобы обнять разом судьбы медового промысла и медоварения, стоит только обратить внимание на русское право, ибо в праве, как известно, все изменения народного быта отлагаются, словно пласты. Законы о медовом промысле, развивавшиеся вместе с бытом народа, входят в «Русскую Правду», составленную в Новгороде отчасти при Ярославе (1016–1020), отчасти при его преемниках, и имевшую силу от XI до XV века. По «Русской Правде» за порчу бортного дерева полагалось взыскание: «А в княжи борти 3 гривне, любо пожгут любо изудрут; а в смерди – 2 гривне». – «Аще кто борть подътнеть, то 3 гривны продажи, а за дерево полгривне». Кроме порчи самого бортного дерева, взыскание налагалось за бортную межу, за пчел, за мед, за пчелиное гнездо, за уничтожение знака на борти: «Аже межю перетнет бортьную, то 12 гривне продаже». – «Аже пчелы выдерет кто – 3 гривне продаже, а за мед оже будут пчелы не вылажены (соты не будут подрезаны), то 10 кун; будет ли олек (гнездо, то есть молодые пчелки в сотах), то 5 кун». Касательно «выдранья пчел» иск имел место и в том случае, если ответчик был неизвестен или не был налицо: «Аще кто разламает борть или кто посечет древо на меже, то по верви (сельская община) искати татя в себе, а платит 12 гривен продажи». – «Аще кто рознаменает борть, то 12 гривен продажи, а за дерево полгривны». По делам о бортной земле установлены были следующие пошлины: «А се уроци судебнiи от виры 9 кун, а метельнику 9 векош, а от бортьной земли 30 кун, а метельнику 12 векош. А се уроци ротьнiи от головы 30 кун, а от бортьной земли 30 кун». Мед был в числе товаров, которые ссужались для приращения приплодом. В «Русской Правде» это называлось «настав на мед»: «Аще кто дает настав на мед». Расчет процентов приплода был следующий: «А от двоих пчел на 12 лет приплода роев и с старыми пчелами 200 и 50 и 6 роев. А то кунами 100 гривен и 20 гривен и 4 гривны, а то чтено по полугривне рои и с медом, а приплода на лето по единому рою».
Установления эти переходили преемственно в статуты Вислицкий и Литовский. В Вислицком статуте 1347 года, составленном из статутов Великой и Малой Польши, определено было: «А кто кому дерево зрубит со пчелами, имеет заплатить гривну (1 рубль 76 копеек) тому, чiи пчелы, а другую – судове гривну; а хто бортное дерево зрубит без пчел, то полгривны (88 копеек) заплатить, а судове – другую полгривны». По Литовскому статуту, борти разделялись на господарские, панские и земянские. Бортники, посещая свои борти, имели право брать с собой только «секиру и пешню, чем борти робити»; имели право надрать «лык на лазиво або лубя на лазын и на иншые потребы борътницкие». Если б дерево опалило огнем, то «было волно им улей з бортью выпусти, а верховье и корень того дерева оставити в пущы тому пану, чия пуща есть».
Владетель пущи, рубя лес, обязан был находящимся в пуще чужим «бортем, а дереву жадное шкоды вчинити». За порчу бортного дерева полагалась «копа грошей»; срубивший или испортивший сосну «пчолницу», хотя бы в то время пчел в ней не было, платил «полкопы грошей»; за порчу сосны или дуба бортного, в котором пчелы еще не бывали, или сосны «кремленой» платили 15 грошей. Статьи «Русской Правды» о «пчелах нелажоных» повторяются и в Статуте. Кто выдерет «нелажоных пчел», тот платит по Статуту 1529 года полукопу грошей, по Статуту 1588 года – по две копы грошей, а за лажоные – 15 грошей; по Статуту 1588 года, кто в пасеке или в лесу выдрал пчел или с ульем взял – платит 3 копы грошей; «если бы кого з лицом поймано, такового мают сказати яко злодея на горло; а хто бы свепет в чыем лесе умыслне порубал и мед выбрал, тот мает за то шесть рублей грошей заплат».
Московские Судебники 1427 и 1550 годов ни словом не упоминают о бортном и пчелином промысле; о нем упоминается только в прибавлениях к Судебнику 1550 года, заимствованных из Литовского статута. Справедливым оказывается Михалона свидетельство (1550), что москвичи даже хвастались, что они пользуются литовскими законами! В прибавлениях к Судебнику за порчу бортного дерева с пчелами велено брать 2 рубля, а без пчел – 25 алтын, а за неделное бортное дерево – 12 алтын 4 деньги. «А кто будет у кого пчелы выдрал неподлаживаючи, а дерево не портил, тому повинен будет платить за всякие пчолы по полутора рубля».
Уложение 1649 года, следовавшее за Судебниками, заимствовав из Литовского статута 56 статей, взяло в том числе и статьи о пчелах. По Уложению, за бортное дерево с пчелами положено 3 рубля, а без пчел, в котором дереве наперед того пчелы были, полтора рубля; а в котором дереве борть была сделана, а пчел не бывало, и за то 25 алтын; за кряж невыделаный по 12 алтын 3 деньги, сколько их ни испортит. Кто выдерет пчел, а бортей не испортит, на том доправить за всякие пчелы по полутора рубля; за покражу улья – по три рубля за улей, да еще бить его кнутом; а кто подсечет дерево с пчелами и мед из того дерева выдерет, на том доправить 6 рублей и отдать истцу.
Но с упадком медоварения, подорванного кабаками, законы о пчелах, заимствованные Уложением, не имели никакого значения, и пчеловодство упадало больше и больше. Наконец, по Своду законов, составленному в текущем столетии, «усовершенствование пчеловодства принадлежит к ведомству Министерства государственных имуществ».
Глава IIIПервое появление пошлины с питей. Медовые дани. Подать с хмеля и солода
Повсеместное обилие меда и других продуктов, употреблявшихся для приготовления питей, вызвало установление пошлин – «как пошло исстари» – и мыта, которые собирались с меда, с хмеля, с солода, а также натурой – медом и хмелем. Медовые дани известны были во всем славянском мире. Дубровник приобретал земли «со всеми правими медами». Древляне в 946 году платили дань медом и скорою.
Мстислав в 1125 году установил собирать «со ста по две лукне меду». Владимирский князь Мстислав Данилович в 1289 году за крамолу жителей города Берестья (Брест-Литовска) наложил на них дань, в число которой шло, между прочим, «со ста по две лоукне меду». Дань эта впоследствии носила название медовой дани, медового оброка, оброчного меда.
В Новгороде в договорах, по которым принимали князей, помещались и условия на право варить мед. По первой новгородской грамоте 1263 года князь посылал своего медовара в Ладогу: «А в Ладогу ти, княже, слати осетрьник и медовара по грамоте отца своего Ярослава». Но при этом новгородцы прибавляли: «А ту грамоту, княже, отъял еси, а та грамота, княже, дата ти назад». То же повторялось в договорных грамотах 1309 года с князем Михаилом Ярославичем Тверским, 1326 года с князем Александром Михайловичем Тверским и даже в 1571 году с великим князем Иваном Василичем, которому новгородцы говорили: «И в Ладогу вам слати осетрники и медовары по старым грамотам, по хрестным».
Дань ржовская с города Ржова, соседнего Иван-городу и принадлежавшего сначала Пскову, потом Новгороду, литовскому королю и, наконец, Москве, во время новгородского владения определялась так: «А люди на них варят дванадцать варов пива, а дванадцать ночей ночовати им у волости, и в осень дванадцать, и зиме дванадцать, – а Зенко Еховичь с своим племенем владыце дают чотыри пуды меду пресного, а великому князю московскому с тых двух третей ничого не давали, а владыце новгородскому и бояром новгородским большей того не хоживало ничого, как в списку стоит, как поведают старые люди». Так все велось до тех пор, когда царь взял Новгород, и «вечо им сказил», и началось то, чего прежде не бывало… «А того здавна не бывало, – продолжает записка о ржовской дани, – што владычним бояром ездити по тым жеребем, много нижли только одно посельник ездит по тым варом пивным, поки объедет пива, а объехавши пива прочь едет и прикажет ржовитину заведать от себе как вышей писано». – «То как вжо князь великiи Новгород зневолил и вечо им сказил, – заключает записка, – то бояре новгородские живут на волости, судят и рядят и люди грабят, и берут што хотят, и мучат люди, а с москвовичы с Костентиновыми слугами посполу съезджаются – одна их вся дума». Но было время, когда этих вещей не делалось даже во владениях самого московского царя. Поместья раздавались еще «с тамгою и бортью», как потом стали раздавать их «с тамгою и кабаком». Оброчными варями княжескими заведовали волостели и даньщики: «А коли ны будеть слати своих данщиков в город и на вари, и тобе слати с нашими данщики своего данщика, опричь Ростовця и Перемышля и Козлова броду, а что сберуть, а тому идти в мою казну».
Первые известия о хмеле встречаются на Западе, в северной Франции и Нидерландах с VIII века. На Руси о хмеле упоминается в Начальной летописи; древний Новгород вместе с воском и медом отправлял за море и хмель, собираемый в земле Тверской и Суздальской. В договорной грамоте 1263 года Новгорода с князем Ярославом Тверским пошлина с хмеля определялась так: «А от новгородца и от новоторжца у мыта имати от воза на две векши, и от хмельна короба». В договоре 1309 года с князем Михаилом Тверским: «А что, княже, мыт по суждальской земли и в твоей волости, от воза имати по две векши, и от лодьи, и от хмельна короба». Наконец, в договоре 1571 года с князем Иваном Василичем: «А что мыт по суздальской земли в вашей волости, от воза имать по две векши, и от лодьи, и от хмельна короба».
В купчих XIV и XV веков упоминаются «хмельники» при селах: «На низу куплены три села – и ловищи тих сел, и хмельники тих сел, и подскотины». В летописях записано несколько случаев дороговизны хмелю. В 1466 году «хмель дорог бяше, по 100 и 20 денег (4 рубля 80 копеек) зобница». В 1467 году: «Бысть хмель дорог во Пскове, зобницу купиша по полтине и по 10 денег» (2 рубля 40 копеек). – «Толко бысть хмель силно, по 60 денег ползобие (2 рубля 40 копеек), толку того было не велико время, а опять в немнозе понакладали, а он ссел, и по 15 денег (60 копеек серебром) зобница хмелю доброго. Такожь и в Новегороде было». В том же в 1467 году в Твери «бысть хмелю оковь по рублю» (около 3 рублей серебром). В Муроме в 1692 году кипа хмелю весом 22 пуда стоила с провозом 7 рублей 21 алтын 4 деньги. В XVII веке хмель разводили в Шуе и выписывали из Литвы через Псков. При Михаиле Федоровиче послана была во Псков грамота с запрещением покупать у литовцев хмель, потому что посланные за рубеж лазутчики объявили, что есть на Литве баба-ведунья и наговаривает на хмель с целью навести на Русь моровое поветрие…