Все исследователи ананьинских древностей обращали внимание на сходство форм железных изделий из ананьинских и кавказских памятников. По поводу появления изделий кавказского типа в ананьинской среде существуют различные мнения. Некоторые исследователи считали, что вещи попадали с Кавказа на территорию Волю-Камья в результате торгового обмена (Збруева 1953; Крупное 1960). Другой точки зрения придерживались А. Х. Халиков и В. С. Патрушев, которые рассматривали отдельные железные изделия как продукцию местного производства (Халиков 1977; Патрушев 1984). С. В. Кузьминых допускает, что наряду с импортом с Кавказа часть изделий изготавливалась на месте по привозным образцам (Кузьминых 1983). Наконец, Н. Л. Членова, М. А. Погребова и Д. С. Раевский связывают попадание в Волго-Камье изделий кавказского типа с приходом их носителей (Членова 1988; Погребова, Раевский 1992).
Типологические разработки А. Х. Халикова и В. С. Патрушева позволили конкретизировать многие аналогии. Данные, полученные нами на основании представительной серии металлографических анализов из памятников Волго-Камья, дают возможность провести сравнительный технико-технологический анализ с материалами синхронных памятников Кавказа, а также другого региона Восточной Европы, где наиболее рано появляются изделия из черного металла, – лесостепного и степного Поднепровья.
В настоящее время накоплен достаточно обширный аналитический материал из памятников раннего железного века с Северного Кавказа, Центрального Кавказа, Закавказья, с территории Скифии (Терехова и др. 1997) (табл. 6).
Материалы Северного Кавказа представлены памятниками кобанской культуры в ее западнокобанском варианте (Уллубаганалы II. Березовский, Кисловодский, Султан-Гора III), восточнокобанском варианте (Сержень-Юрт, Несторовский, Пседахе) и материалами знаменитых Келермесских курганов (Терехова 1983; 1984; 1985; 1986; 1987; 1989).
Центральный Кавказ (центральнокобанская группа) представлен материалами из памятников как Северного склона (Верхняя Рутха, Кашкатау, Комарове, Нартан) (Терехова, 1990), так и Южного склона (Тлийский могильник) (Вознесенская, Техов, 1973; Вознесенская, 1975).
Таблица 6
Технологическая характеристика кузнечных изделий VIII–VI вв. до н. э. из памятников Волго-Камья, Кавказа и Скифии
Технологическая характеристика железных изделий из Закавказья основывается на материалах с территории Грузии из памятников Бешташени, Уда, Самтавро, Триалети, Брили, Куланурхва, Эшерские кромлехи, Гуадиху, Сухумская Гора (Тавадзе и др. 1977; Бгажба, Розанова, Терехова 1989).
С территории Скифии (степное и лесостепное Поднепровье) для сравнительного анализа привлекаются материалы Ягорлыцкого поселения, Вельского городища, курганов Краснокутский, Репяховатая могила, у сел Круглик, Аксютинцы (Шрамко и др. 1963; Шрамко и др. 1970; Шрамко и др. 1971; Шрамко и др. 1986; Шрамко 1969; Шрамко 1994).
При сравнении обобщенных технологических характеристик ананьинских изделий с характеристиками изделий из различных регионов Кавказа хорошо выявляется принципиальное сходство по следующим параметрам: материал, соотношение технологических схем, использование определенных приемов термообработки (мягкая закалка).
Материалом как для кавказских изделий, так и для ананьинских служили железо, сырцовая сталь, полученная в ходе металлургического процесса, цементированная сталь. Доля изделий, изготовленных целиком из железа, невелика как в кавказских, так и в ананьинских материалах (соответственно 5,1 и 8,3 %). Значительный процент приходится на изделия из сырцовой стали (33–47,9 % на Кавказе, 51,2 % – в Волго-Камье), а также цементированной стали (39,4—54,8 % – на Кавказе, 36,1 % – в Волго-Камье). В большинстве случаев исходное сырье – железо и сырцовая сталь – имеют низкие показатели микротвердости феррита (110–143 кг/мм2), в феррите фиксируются включения нитридов[4].
При сравнении технологических характеристик ананьиских железных изделий с данными металлографических исследований кузнечного инвентаря с территории Скифии выявляются определенные различия, свидетельствующие о разных производственных традициях.
Хотя на территории Скифии также широко использовалась сырцовая и цементированная сталь, доля железных изделий там выше (14,7 %), чем в кавказских и ананьинских материалах. Предпочтение отдается цементации заготовки (17,3 %), а не готового изделия (8 %). Еще более четким разграничительным показателем в материалах Кавказа и Волго-Камья, с одной стороны, и степного и лесостепного Поднепровья – с другой, является отсутствие приемов термообработки на территории Скифии.
По данным И. Б. Шрамко, исследовавшей значительное количество железных предметов лесостепной Скифии, технику закалки скифские мастера начинают использовать лишь в V–IV вв. до н. э., причем применяется только твердая закалка (Шрамко 1994, с. 54). Отметим, что данное наблюдение подтверждается и материалами из памятников скифского круга: на поселениях Курского Посеймья VI–V вв. до н. э. приемы термообработки фиксируются крайне редко (обнаружены на трех предметах из 100 исследованных) (Розанова, Терехова 1988, с. 30–36).
Сопоставление технологических характеристик железных изделий из трех историко-географических регионов (рис. 22) не оставляет сомнения в том, что кавказские и ананьинские изделия выполнены в единой производственной традиции, истоки которой складываются в Закавказье еще во второй половине II тысячелетия до н. э., о чем можно судить по материалам с территории Грузии (Бешташени, Самтавро, Удэ) (Абрамишвили 1961; Тавадзе и др. 1977).
Перечисленные показатели сходства кавказских и ананьинских железных изделий, казалось бы, свидетельствуют о происхождении их из единого производственного центра, расположенного на Кавказе, поскольку именно там фиксируются наиболее ранние железные изделия в Восточной Европе. Однако целый ряд особенностей железных предметов из Волго-Камья не позволяет решать этот вопрос однозначно.
Рис. 22. Соотношение технологических схем по регионам Восточной Европы
В этой связи хотелось бы обратить внимание на такую категорию железных изделий, как наконечники копий типа I из погребальных комплексов ананьинской культуры. Исследователи предполагают их местное развитие на основе местных же бронзовых прототипов.
Разделяя точку зрения этих исследователей, приведем дополнительные аргументы в ее поддержку. Конструктивные особенности наконечников копий указанного типа – способы соединения основы пера с ребрами жесткости и втулкой, о чем подробно говорилось выше, – выделяют их в оригинальную группу, не имеющую аналогий в других регионах.
Есть все основания относить их к продукции местных мастеров. С технологической точки зрения наконечники копий типа I изготовлены в простых технологических схемах: целиком из железа или неравномерно науглероженной стали. Приемы цементации и термообработки, встречающиеся на других типах наконечников копий, в данном случае не зафиксированы, то есть использовался обычный сырьевой материал. В то же время приемы изготовления пера очень трудоемки. Объяснить это можно следующим. В черном металле при изготовлении изделий сложного профиля используется специализированный инструментарий (например, обжимки, матрицы и т. д.). Местные мастера, по-видимому, не располагали подобными приспособлениями. Понятно, что в бронзолитейном производстве любая сложная форма наконечника копья достигалась отливкой. Пытаясь повторить привычную им форму изделия в новом металле, мастера-бронзолитейщики вынуждены были прибегать к трудоемким конструктивным решениям.
В VI в. до н. э. в ананьинской среде появляется группа изделий, которые исследователи называют по-разному: А. Х. Халиков – мотыгообразными орудиями, В. С. Патрушев – пешнями (Халиков 1977, с. 137–138; Патрушев 1984, с. 101). По форме всех их объединяет наличие вертикальной втулки и трапециевидного лезвия. Технология изготовления всех исследованных орудий такого типа проста: они откованы либо целиком из железа, либо из сырцовой стали, либо из пакетной заготовки.
Исходя из вышесказанного, можно говорить о том, что уже в VII в. местные мастера осваивают простейшие способы обработки нового металла. Это не могло произойти без контакта с носителями знаний техники железообработки. Мастера, владевшие высокоразвитыми навыками обработки черных металлов – выходцы с Кавказа – могли попасть сюда во время походов на Среднюю Волгу киммерийцев или ранних скифов с Северного Кавказа (Членова 1988, с. 3–5). Убедительным доказательством того, что на Среднюю Волгу проникали не только вещи, но и люди, являются, как показала Н. Л. Членова, надгробные памятники (новомордовские стелы), на которых изображено типичное северокавказское оружие (Членова 1988, с. 5). Вероятнее всего, пришлые кузнецы находились в контакте с местными бронзолитейщиками, поскольку сам характер производства предполагал общий набор средств производства и орудий труда. Местные мастера перенимают приемы пластической обработки черного металла и позднее начинают создавать новые формы железных изделий, отвечающие требованиям местных условий. Однако такие операции, как искусственное получение стали путем цементации и приемы ее термообработки – одно из главных открытий в области железообработки, – безусловно относились к производственным секретам, которые строго сохранялись и не могли быть переданы в чужую этно-культурную среду.
В плане кавказско-ананьинских связей представляет большой интерес еще одна категория изделий из Волго-Камья – кинжалы с плоскими биметаллическими рукоятями, основу которых составляет цельнометаллическая (вместе с перекрестием и навершием) рамочная бронзовая рукоять. Между бронзовыми продольными полосами в рукояточной части и по ее краям расположены железные полосы. Клинок – железный. Четыре кинжала подобного типа происходят из Старшего Ахмыловского могильника (погр. 26, 36, 67, 124), один – из II Полянского (погр. 1), один – из Тетюшского (погр. 272). Еще один кинжал подобного типа происходит из Пустоморквашинского могильника (погр. 33), но у него железная полоса проходит только в центре рукояти между двумя бронзовыми полосами, а боковые железные отсутствуют. Все эти изделия датируются VII в. до н. э.