– Прости, пожалуйста, – сказал я. – Поверь, я сам не заметил, что кричу; я так и не понял, что произошло.
– Когда я вас оскорбляла – вы не сказали ни слова. Но стоило мне только до вас дотронуться, я чуть не погибла. А теперь мне предстоят походы к врачу и уколы от бешенства.
– Пожалуйста, ни о чем не беспокойся, – сказал я. – У Кербероса сделаны все прививки. Никакой опасности нет.
– И все же для меня опасность есть. Ваша собака… Ненормальное существо.
– Давай я приглашу врача, но он тоже скажет, что я прав, увидев документы Кербероса.
– Да уж давайте, позовите, – не унималась девушка. – Как можно скорее зовите вашего доктора. – Затем принялась стонать: – Господи, как я в таком виде домой покажусь, что родителям скажу?
– Расскажи им, как все было на самом деле, – посоветовал я. – Ничего такого особенного не произошло.
– У вас, наверное, действительно с крышей не все в порядке, – разозлилась она. – Что я должна сказать отцу? Позвонить и сказать: «Папочка, ты знаешь, я тут в Подиме познакомилась с одним сумасшедшим, дотронулась до него, а за это на меня набросилась его сумасшедшая собака. Я чуть не погибла, а сейчас живу в доме у этого сумасшедшего». Мне так все отцу рассказать? Тогда отец схватит охотничье ружье и приедет сюда. Куда ты хочешь, чтобы он тебе выстрелил, – в голову?
Она ткнула указательным пальцем себе в лоб.
– Лучше прямо в сердце, – сказал я. – Тогда хоть лобная доля не пострадает.
– Что-что не пострадает?
– Лобная доля… Я потом тебе о ней расскажу. Но, кстати, хочу тебе напомнить, что твой отец встретится со старым воякой. А еще и Керберос.
– Хватит издеваться. Я вполне серьезно говорю, я не могу в таком виде поехать домой. Мне нужно что-то придумать.
– А как ты вчера вечером выкрутилась?
– Сказала, что суд затянулся. Я тут уже совсем завралась. Ладно, теперь помолчите.
Она взяла телефон и стала звонить домой. Судя по всему, трубку взял ее отец. Голос девушки, умевший звучать так гневно, в одно мгновение стал голосом невинной девочки – кротким и нежным. В общем, они в Подиме с Филиз и Бюшрой. Погода тут чудесная, они нашли недорогой уютный пансион; ничего, если останутся тут отдохнуть на несколько дней? Хозяин пансиона милый пожилой дядечка бакалейщик, его семья тоже живет в этом же доме. Нет-нет, все в порядке, беспокоиться не о чем. Она за несколько дней отдохнет, а заодно разузнает подробности дела. С мамой все в порядке? Ну, конечно же, их милая дочка будет часто звонить. Деньги у нее есть, так что им не о чем беспокоиться.
На прощание тем же самым детским голосом она протянула: «Цееелууую, папочка!», повесила трубку, и лицо ее вновь приобрело знакомую жесткость. Как эти юные девушки умеют притворяться! Интересно, знали ли об этом Толстой и Монтерлан? Кстати, такое же выражение было у нее на лице, когда она показывала мне свои раны. Всем своим видом она давала понять, как ей, маленькой девочке, больно и как она страдает. В общем, эта девушка была именно того типа, который так нравится почти всем мужчинам, – женщины-девочки.
Вскоре после завтрака приехал врач. Он осмотрел щиколотку, взглянул на прививочные сертификаты Кербероса и сказал, что опасности нет. Гораздо важнее то, что ногу она действительно подвернула. Поэтому несколько дней на больную ногу нельзя наступать, нужно отдыхать, и будет хорошо, если ногу мазать специальной мазью, которую продают по рецепту, рецепт он сейчас выпишет. Еще он даст обезболивающее. А для того чтобы помочь забыть шок и спокойно спать – в довесок еще и легкий успокаивающий сироп.
Девушка тревожно возразила:
– Эта собака, кажется, бешеная.
Ее слова рассмешили врача.
– Она не похожа на бешеную, – улыбнулся он. Затем доктор продолжил – в странной, то ли поучительной, то ли насмешливой манере. Сказал, что в жизни вообще много страдающих бешенством, только не собак, а людей. И всех вылечить просто невозможно. Собственно, именно поэтому он, доктор, предпочел удалиться от жизни и выбрать тихий спокойный уголок, вроде этого, где можно просто жить и отдыхать. Но всеобщее бешенство уже добралось и сюда. Как можно было напасть на такую чудесную девушку, как Арзу? Да накажет Аллах эту гадкую Светлану!
В общем, рот у доктора не закрывался, так что мне пришлось мягко и вежливо спровадить его, посетовав, что мы отвлекаем его от больных, а это несправедливо по отношению к ним. Потом я сказал девушке, что поехал в аптеку.
Прежде чем уйти из дома, я помог ей осторожно усесться в Комнате Любви. Подложил под ее больную ногу мягкий пуф. Принес стаканчик чаю, а заодно и несколько томов, которые выбрал из своей библиотеки.
– Это еще что такое? – капризно спросила она.
– Посмотри, пока меня не будет, – предложил я. – Тут все то, о чем мы с тобой говорили на берегу. В «Анне Карениной» – самоубийство из-за любви, в «Мадам Бовари» – самоубийство из-за любви, в «Страданиях юного Вертера» тоже; в «Отелло» из-за любви происходит убийство, как, впрочем, и в «Лейле и Меджнун» Физули. Я тебе говорю, что любовь – самое опасное чувство на земле. Она навлекает на людей несчастья.
У меня в библиотеке было еще немало книг на эту тему: «Керем и Аслы», «Тахир и Зухра», «Ромео и Джульетта», «Ферхат и Ширин». Но она и на те, что я дал, смотрела с презрением.
В городке я зашел в аптеку, где купил мазь от ушибов, антисептический крем, сильное обезболивающее и успокаивающий сироп. Затем подумал о том, что, возможно, девушке понадобится новая одежда, и отправился в магазин, однако обилие выбора заставило меня растеряться: я не знал, что именно ей понравится. Махнув рукой, я купил все, что мне приглянулось – футболку и шорты самого маленького размера. Вещи казались детскими, но вообще-то вся молодежь одевается в облипку.
Расплачиваясь, я спросил на кассе, не продаются ли у них в магазине костыли. Оказалось, не продаются. Поэтому, вернувшись домой, я выбрал дома в саду подходящую ветку, спилил, обрезал с нее листья и сучки.
– Тебе будет удобно, – сказал я, отдавая палку девушке, – когда пойдешь гулять, будешь на нее опираться, а когда разозлишься на меня, будешь бить меня этой палкой по голове.
Она не засмеялась. Я показал ей новую одежду.
Тут же выяснилось, что в одежде девушка такая же разборчивая, как в еде. На покупки она даже не взглянула. Взяла только палку и сумку с лекарствами и, не сказав ни слова, поднялась и, хромая, удалилась к себе в комнату. До вечера она просидела там.
Я покормил Кербероса, а потом отправился с ним на прогулку. Гулял я долго. Чудовище с обрезанными ушами заглядывало мне в глаза, пытаясь понять, сержусь я на него или нет.
Вечером я услышал, как скрипнула дверь.
– Послушай, что я думаю, – сказал я, когда девушка появилась. – Тебе с твоей ногой ходить на кухню не стоит. Я сделал тебе бутерброд. Не напрягай ногу. Доктор велел ногу беречь.
На этот раз она посмотрела на меня с благодарностью и вновь поднялась к себе. Когда я принес ей чашку чая и два бутерброда, она легла в кровать, и я поставил поднос ей на колени.
– Спокойной ночи! – пожелал я. – Утром приду тебя проведать.
– Нет, пожалуйста, не уходи, – запротестовала она, опять перейдя на «ты». – Ты же дал слово, что доскажешь историю своего брата. Ведь именно из-за нее со мной произошло несчастье. Мне кажется, что любовь не самое опасное чувство на земле.
– А какое самое опасное? – спросил я.
– Любопытство.
Я рассмеялся. В ее комнате стояло маленькое кресло, я развернул его, подвинул к ней, сел и принялся рассказывать.
16Любовь к неземному существу
Рассказал я следующее:
– Нашу стройку возглавлял многоопытный инженер по фамилии Динч, мы звали его просто «братец Динч», любили его и уважали. Он отвечал за все вопросы, связанные с организацией стройки, и мы ходили к нему с любыми проблемами. О Мехмеде я рассказал именно ему. Я поведал Динчу, что до недавнего времени мы с братом никогда не расставались, что он очень талантливый инженер-электрик и очень пригодится на нашей стройке. Динч сказал: «Ладно! Пусть приезжает!»
Я встретил Мехмеда в минском аэропорту. В терминале, пока он шел мне навстречу, я смотрел на его красивое, смуглое лицо и еще раз подумал, что правильно поступил. Нам не следовало расставаться. Брат не показывал своих чувств, скрывая их за насмешливостью, но я, прекрасно знавший его, видел, что он тоже очень рад.
Мехмед поселился в общежитии для сотрудников компании, познакомился с коллегами и, засучив рукава, принялся за работу, сразу же влившись в общее дело. По вечерам мы пили с ним «Столичную» и вели беседы о политике. Ну а потом как-то раз на выходных случилось то, что случилось.
– Что же произошло? – перебила меня журналистка.
– Потерпи немного, – успокоил ее я. – Сейчас все узнаешь. Помнишь, я рассказывал тебе о стихийном рынке, который устраивали жители Борисова в парке каждое воскресенье? Или ты уже спала и ничего не слышала?
Она кивнула:
– Да, да, конечно, помню.
– Однажды в воскресенье Мехмед отправился на этот рынок – просто погулять, чтобы провести время. Он долго рассматривал разложенные на покрывалах вещи. Чего там только не было! Портреты и бюсты Ленина, красноармейские звезды, почетные медали. Он купил несколько мелочей на память и продолжил бродить там до тех пор, пока не увидел ту девушку.
Случайно оказавшись перед ней, он замер, не имея сил пошевелиться и оторвать взгляд от ее лица. Позднее он рассказывал мне: «Никогда в жизни со мной не происходило ничего подобного. Казалось, что весь мир исчез, либо же меня кто-то перенес в другой мир. Лицо, которое я видел перед собой, светилось божественным светом. Это нельзя было назвать обычной красотой, это было что-то сверхъестественное. Не думаю, что в каком-либо языке мира существует слово, чтобы описать подобную красоту. Казалось, все вокруг осветил луч таинственного и прекрасного света. Ее лицо светилось этим светом, источник которого был не в солнце, а шел у нее изнутри».